С озера дул сильный пронизывающий ветер. Слезились глаза. Флориан поднял воротник пальто и, засунув руки поглубже в карманы, свернул на Реезендамм.

Ноги сами вывели на рыночную площадь, и в памяти тут же вспыхнули огни рождественской ёлки перед ратушей.

В воздухе пахнет жареным миндалём, глинтвейном и волшебством. Мама покупает пятилетнему Флориану огромный медовый пряник и, пока он его грызёт, выбирает свечи ручной работы.

— Мам, мам, — тянет он её за руку к будке с ёлочными украшениями. — Смотри, какие красивые ангелы!

— Самый красивый ангел — это ты, — улыбается мама и, склонившись над ним, убирает ему под шапку выбившиеся оттуда непослушные светлые кудри. Мамино лицо в отблесках рождественских огней сказочно красивое. Флориан смотрит на неё внимательно и серьёзно.

— Мам, ты тоже ангел! — говорит он.

Мама закусывает губу и прижимает его к себе.

…Домой Флориан вернулся далеко за полночь.

Франк по обыкновению не ложился, дожидаясь его.

— Я был у мамы, — скупо ответил Флориан на немой вопрос в его глазах. — Мы… простили друг друга.

Бригманн кивнул, ничего не спрашивая в ответ. На то он и был Бригманном, чтобы всё понимать без слов.

***

Смерть супругов Вальбергов оказалась для Корпорации как нельзя на руку. Огромная нефтяная империя, контроль над которой она безуспешно пыталась заполучить десятилетиями, юридически перешла к детям покойных — Флориану и Леону, а фактически, учитывая несовершеннолетие последнего, к Флориану единолично, который был назначен опекуном брата, а значит — к Корпорации. И появление на поле нового игрока — биологической матери Леона в сложившуюся идеальную констелляцию никак не вписывалось. Нужно было решать вопрос с Новой Майерхенрих.

— К вам посетитель, — объявила секретарша и, прежде чем Нова смогла возразить, что очень занята и никого сейчас принять не может, подмигнула со значением: — Очень интересный мужчина. Это было необычно: чрезмерной официальностью её отношения с коллективом не отличались, но всё же оставались деловыми и до панибратства не доходили.

— Пусть войдёт, — ответила заинтригованная Нова.

— Добрый день, — поздоровался мужчина, на вид — её ровесник, и вправду очень интересный. — Меня зовут Дэвид Йост. Я представляю одну корпорацию, название которой вам вряд ли о чём-нибудь говорит.

На визитке, услужливо протянутой гостем, рядом с именем значилось:

Capabilities Capital Corporation

Директор по контроллингу

Нова деловую прессу не читала, новости не слушала, а её познания в бизнесе ограничивались сначала рассказами Дирка, а потом, после его гибели, — её собственным салоном. Подобные названия фирм и должностей всегда вызывали у неё мыслительный ступор — её бурная фантазия отказывалась даже предположить, что могло скрываться за подобными шифровками.

— У вас такая же туманная работа, как и её название, — смеялась она, когда Дирк в разговорах о делах небрежно сыпал всевозможными CEO, GP1 и OSG, которые художественный слух Новы воспринимал как выдержки из технических спецификаций. — Вы хоть сами понимаете, чем занимаетесь?

И вот один из этих таинственных людей-аббревиатур сидел у неё в кабинете. Интересно, что ему понадобилось? От внезапной догадки у Новы перехватило дыхание: а что если этот корпоративный монстр явился за её детищем? Сколько она слышала таких историй: создаёт человек собственное дело, всю душу в него вкладывает, а потом в один прекрасный день на свежую и яркую идею слетаются такие вот голодные шакалы, почуявшие прибыль, и делают предложение, которое нельзя не принять. И у тебя два пути: откажешься — они в два счёта тебя разорят и задарма приберут к рукам выпестованное тобой детище, а согласишься — «купят» его у тебя за бесценок.

— Я пришёл поговорить с вами о вашем сыне, — в унисон её мыслям ответил Йост.

— Салон не отдам, — помертвевшими губами пробормотала Нова, прежде чем сообразила, что, вернее, кого тот имеет в виду.

…Хотела ли она детей? Нет, никогда. Её самореализация лежала в иной плоскости. Собственно, она и Дирка выбрала в любовники не в последнюю очередь потому, что тот был женатым мужчиной с солидным положением в обществе: такой точно жену никогда не бросит и детей от любовницы не потребует. Для обоих этот союз был всего лишь удачной сделкой, а потому оказался на удивление прочным и долговечным: каждый из партнёров неукоснительно выполнял взятые на себя обязательства, и разрывать договор не было никакого смысла. У каждого из них была своя насыщенная жизнь, и на партнёра не возлагалась ответственность за собственное счастье.

Когда Дирк попросил родить ему ребёнка, Нове показалось, что рухнул весь её мир, который она так любовно создавала и обустраивала годами. Вот так всегда — закон подлости во всей своей красе: подруги, поставившие главной жизненной целью замужество и детей, никак не могли захомутать ни одного мало-мальски приличного мужика. Ей же «серьёзные отношения» предлагали с завидной регулярностью, хотя были ей даром не нужны. Вот только от Дирка она точно не ожидала подобного.

— Мы же договаривались… — слабо начала она.

— Знаю, — оборвал Дирк. — Считай, я предлагаю тебе дополнение к существующему договору.

Когда она пришла в себя, Дирк подробно расписал ей свой план. Всё было не так страшно — он не собирался привязывать её к себе. Наоборот: от неё требовалось родить и забыть.

Главным же аргументом для возвышенной творческой души оказались деньги. Дирк жмотом не был и содержал её прилично. Но все деньги уходили на творчество: дорогие мастер-классы у прославленных стилистов и визажистов, покупка профессиональной косметики, да и уход за собой тоже требовал немалых средств — её внешность была её визитной карточкой, а сама она — лицом собственного дела. Вот только открыть настоящее дело всё не получалось — подобный проект требовал инвестиций совсем иного масштаба. Сумасбродное предложение Дирка решало эту проблему.

Девять месяцев спустя Дирк получил желанного сына, а она — вожделенный косметический салон.

Полученной за «услугу» суммы было более чем достаточно для открытия собственного дела, а стабильного ежемесячного содержания, которое она получала от Дирка, с лихвой хватило бы, чтобы продержаться на плаву, если свободное плавание вдруг не заладится. Собственно, имея такой тыл, она вообще могла бы сидеть дома и жить в своё удовольствие, ни в чём не нуждаясь.

— Бросай ты эту работу! — не раз говорил ей в сердцах Дирк, когда она в последний момент отменяла свидание, о котором условились ещё неделю назад, потому что сегодня никак — у неё очередная внеочередная клиентка, очень просила, нельзя отказать. — Я что, тебе мало денег даю?

— Ну как же ты не понимаешь… — вздыхала она.

Дирк действительно не понимал — для потомственного бизнесмена деньги были смыслом и конечным результатом любой деятельности. Для Новы же работа была страстью. В ней было что-то от магии — косметическое вуду, как она это называла: лепишь из человека нужный образ — и получаешь желаемую судьбу. Она считала себя художницей и к работе относилась как к творчеству.

— Художница, — фыркал Дирк. — После настоящих мазил хотя бы картины остаются, а твои художества приличная женщина смывает на ночь.