Подобный тон от любого из его предыдущих парней автоматически означал бы конец отношений — Франк тряпкой не был и отсутствием гордости не страдал. От Вальберга же он безропотно сносил всё. И дело было вовсе не в страхе перед Корпорацией.

За сорок лет жизни и двадцать — работы в шоу-бизнесе Франк успел уже основательно пресытиться и порядком подустать от феминизированных юношей, милостиво позволявших себя любить и считавших метросексуальность карт-бланшем на проявление бабской истеричности, капризности и расчётливости.

Флориан был с ним не ради денег и протекции. С ним не надо было играть в эти женские игры, ухаживать и уламывать на вялый пресный секс, а потом платить за него тройную цену, как будто это ему одному было надо. Вальберг был равноправным партнёром с равными обязанностями. С ним можно было и потрахаться со вкусом, и поговорить со смыслом. Вальберг был тем, кого он уже отчаялся найти, — the guy who mates for life. И упускать его Франк не собирался.

Новоявленный куратор, самоуверенный непредсказуемый мальчишка, разом перевернул все привычные стереотипы и представления, и останавливаться на достигнутом не собирался. Флориан блистал везде: в зале совещаний он поражал острым умом и оригинальным мышлением, в полумраке клуба — умением тусить, которому позавидовали бы отпетые рокеры, а в спальне затмевал любую из звёзд, побывавших там до него. Однако подобная цельность натуры имела и теневую сторону — мальчика то и дело заносило. Но заносчивость его, странным образом, Франка не задевала. Возможно, потому, что не имела ничего общего со спесью старлеток, которые, едва проснувшись в президентской постели, считали, что ухватили бога за яйца: под напускной наглостью и высокомерием Флориана прятались неуверенность и страх. Молодой куратор только вступал на путь, который его подопечный уже успешно прошёл, и панически боялся проявить слабость и сделать ошибку, отчаянно балансируя между долгом и чувствами. Франк ещё помнил свои первые шаги на опасном корпоративном поприще: в его случае оступиться означало упасть и вернуться в исходную точку — неприятно, но не смертельно; путь к вершине Вальберга был усеян минами, и каждый неосторожный шаг мог оказаться последним.

Вальберг бравировал бесчувственностью, тщательно маскируя ею чувствительность. Эту защитную броню Франк так и не смог пробить — Флориан даже в самые интимные моменты называл его не иначе как по фамилии, будто пытался убедить его и себя: «Ты же понимаешь, это всего лишь рабочий секс, и то, что ты меня ублажаешь, ничего не меняет». И он, принимая правила игры, покорно называл его Вальбергом, а деловые споры, грозившие в любой момент перерасти в непримиримые баталии двух высокостатусных самцов, гасил на корню шутливым: «Да, сэр! Нет, сэр!», деликатно давая куратору понять, что тот зарывается. Воспитательный процесс приносил плоды: замашки большого босса не исчезли, но Вальберг, по крайней мере, начал извиняться.

Кто бы мог подумать, что его многолетний управленческий опыт, приобретённый на лучших бизнес-площадках мира, больше всего пригодится не на совете директоров и не на собрании акционеров, а в спальне для поиска компромиссов со своим маленьким большим боссом без ущерба для достоинства обоих. Пройденный путь позволял Франку распознавать и избегать известных ловушек, а приобретённый опыт — с терпением и снисхождением относиться к неопытности и самоуверенности молодости.

Но сейчас проблема была в другом — его чересчур принципиальный мальчик не вынес груза предательства.

— Уволь Марка, — потребовал Вальберг неделю назад.

— Чем он тебе не угодил? — Даже сейчас Франк со стыдом вспоминал, что первой его реакцией была ревность: «Неужели у них с Йостом действительно что-то было, и это такая мелочная месть за то, что он предпочёл этого?» И, хотя внутренне он сам был только рад подобному решению, из чистого упрямства сказал: — Не спорю, приятного в нём мало, но работу свою он выполняет хорошо.

— Даже слишком хорошо, — ухмыльнулся Вальберг. — Вот только работает он не на тебя. Так понятно?

Франк медленно кивнул: а вот и ответ на загадку, почему Йост так падок на шлюшек из роскошных приёмных. Поражённый странным широким жестом куратора, он смог лишь выдавить из себя:

— Спасибо.

На лице Флориана промелькнули раздиравшие его противоречивые чувства. Но он тут же взял себя в руки. Внутренняя борьба сменилась привычным самодовольным ехидством.

— Не за что, — сказала ехидна. — Терпеть не могу нерационального расходования средств — я вполне способен присмотреть за тобой сам.

И, насколько Франк успел его узнать, он теперь и вправду будет бдить за двоих, чтобы заглушить угрызения совести и искупить вину.

У Бригманна не было повода для иллюзий — Вальберг с самого начала расставил все точки над «i».

— Не хочу, чтобы какие-либо недомолвки отравляли наши отношения, как деловые, так и личные, — сказал он, прежде чем согласиться на переезд к Франку. — Корпорация — моя семья. Против семьи я не пойду никогда.

Возмездие не дремлет: Франк, несмотря на пафос и крайнюю серьёзность куратора, с трудом подавил улыбку, вспомнив, как подтрунивал над женатыми коллегами, постоянно жаловавшимися на тёщ, и вот сам получил сразу двух, да каких — Кейма с Йостом.

— The Family first. — Вальберг отчеканил каждое слово, будто сказанное нуждалось в переводе: — Семья. Прежде. Всего.

Со своей настоящей семьёй Флориан отношений не поддерживал: отца он так и не простил за то, что тот не принял его таким, как он есть, а мать — за то, что приняла сторону отца.

— А мы? — Франк всё понимал, но подобный фанатизм настораживал. Во рту загорчило, и он впервые усомнился в том, в чём был уверен с самого начала. — На каком месте в твоей иерархии мы?

— А мы — вне и выше всего. — Вальберг заботливо снял с его рукава длинный светлый волосок.

И Франк понял, что будущее у них всё же есть.

— Мне это подходит, — сказал он, обнимая его и чмокая в кудрявую макушку. — Думаю, мы с вами сработаемся, сэр.

Бригманн нагнал его уже в холле, где Вальберг зло сопел, безуспешно пытаясь втиснуться в узкие ультрамодные ботинки, подаренные вчера Франком.

— Дай я, — сказал он, опускаясь на корточки. Флориан послушно поднял ногу, и ступня, умело направляемая чуткой ладонью, легко скользнула внутрь, застыв в ботинке как влитая. Закончив со шнуровкой, Франк погладил его костяшками пальцев по лодыжке.

— Вальберг, не злись, я думаю о тебе.

— А я думаю о нас. Не хочу, чтобы между нами встало то, что нас свело.

— Не лучше ли просто промолчать? Делам наши отношения не вредят, скорее наоборот, а чем и с кем ты занимаешься в нерабочее время, никого не касается.

— От Дэвида у меня секретов нет, — жёстко отрезал Флориан, но тут же смягчил тон: — Особенно в том, что касается работы.

— Понимаю. — Франк подтянул ему носки и, поправив напоследок безупречно отутюженные штанины, поднялся на ноги.

— Тогда ты, надеюсь, поймёшь и то, что если я останусь твоим куратором, то буду вынужден относиться к тебе на порядок строже, чем сам Йост.

— М-м-м, звучит очень эротично, сэр. — Чутьё подсказывало, что гроза миновала, а значит, можно позволить себе некоторые вольности.

— …чтобы не дать им ни малейшего повода обвинить меня в покровительстве, попустительстве и прочих смертных грехах. — Вальберг, не обращая внимания на ладонь, оглаживающую его ширинку, всё ещё пытался сохранить невозмутимость. — Ты этого хочешь?

— Я хочу тебя. — Франк стиснул ладонь. — Об остальном решать не мне — you are the boss.

***

— …и хотя я уверен, что наши отношения на интересах дела никак не отразятся, во избежание ненужных этических проблем я считаю необходимым отказаться от курирования «Юниверсал».