— Власть красоты, — грустно улыбнулся Кейм.

— Скорее несбывшегося. — Дэвид сжал в руке свою вечную спутницу — платиновый браслет-змейку, первый подарок Кристиана, — и прикрыл глаза. — Я надеялся, что он поможет забыть тебя. Что с ним я смогу построить то, что не удалось с тобой. А когда понял, что просто обманываю и себя, и его, я сдался. И поломал жизнь ему.

— Это не так, мальчик, — мягко сказал Кристиан. — Не вини себя. Он был счастлив с тобой семь лет. Это немало. Ты был для него идеальным другом и наставником и подарил ему счастливую юность. А теперь ему пора идти дальше своим путём. Он сильный мальчик — справится.

***

Мобильный зазвенел под утро. Судя по мелодии, звонил кто-то из семьи. Кристиан, мельком взглянув на экран, принял вызов.

— Да, Билли.

— Кристиан, я могу подъехать к тебе… прямо сейчас?

— Разумеется. Что-то случилось?

— Случилось…

Мальчишеский голос звучал тускло и безжизненно. В мозгу Кристиана молнией пронеслась страшная догадка.

— Что с Дэвидом?!

На том конце повисла невыносимая пауза.

— С Дэвидом… всё, — еле слышно прошептал Билл, и у Кристиана потемнело в глазах. Те несколько бесконечных минут, пока он, вытягивая из невменяемого мальчишки подробности, убедился, что Йост жив-здоров, оказались самыми ужасными в его жизни.

Билл приехал к нему через полчаса, без кровинки в лице, в состоянии такого глубокого шока, что пришлось вызывать врача. Ему вкололи успокоительное, и он тут же забылся сном.

Кристиан принялся названивать Дэвиду. Тот долго не брал трубку, а когда наконец ответил, то на вопрос «Что у вас там стряслось?» рявкнул: «Знаешь, Крис, мы уж как-нибудь сами разберёмся» и отключил телефон.

Только под конец дня, сопоставляя крохи «показаний» Билла и Дэвида, Кристиану удалось более-менее восстановить события. По словам Билла, Дэвид явился домой под утро, пьяный в дым. Билл, по обыкновению, не ложился спать, дожидаясь его. Это, как выяснилось, было уже не в первый раз. Но в ту ночь Билл впервые решился задать донимавший его уже давно вопрос.

«Дэйв, у тебя кто-то есть?»

Дэвид молча прошёл в ванную, а когда вернулся, Билл тихо сказал: «Не надо ничего отрицать — я чувствую… нет, знаю, что ты любишь другого».

«Да, люблю!» — с вызовом ответил тот и захлопнул за собой дверь спальни.

Билл после этого ещё час просидел на полу в ванной, а потом набрал Кристиана.

На следующий день Дэвид, протрезвев, пытался с ним объясниться, просил прощения и уверял, что ляпнул это по пьяни и что никого у него нет, но Билл и слышать ничего не хотел, всё твердил, как в бреду: «Я знаю… знаю!»

Мировое турне, начало которого было намечено на следующую неделю, отменили с туманной формулировкой «по состоянию здоровья солиста». Более-менее оправившись, Билл без какого-либо согласования с менеджментом созвал пресс-конференцию и объявил, что петь больше не будет. Никогда. На вопрос о причинах с остекленевшим взглядом ответил: «Тот, ради кого я пел, меня предал. Я считал его идеалом мужчины, а он оказался обычным человеком».

Нарезки из интервью пустили в первом же выпуске новостей. Корпорация не афишировала себя, её руководство предпочитало не светиться и держалось в тени. Загадкой оставался и пресловутый мужчина Билла Каулица, воспетый им. Многие вообще считали, что никакого мужчины нет — просто красивая легенда о неземной любви, придуманная с целью пиара. Биллу, конечно, хотелось гордо продемонстрировать миру «своего единственного», но Йост, опасавшийся слишком пристального внимания общества к Корпорации, которое непременно повлекло бы за собой его мелькание рядом с Каулицем, был непреклонен: никаких совместных появлений на публике. Билл вздыхал, но особо не настаивал. Об их связи знали только сотрудники Корпорации и «друзья семьи».

О сенсационном интервью Дэвид узнал из новостей. Его имя названо не было, но те, кто были в курсе их отношений, разумеется, всё прекрасно поняли. Вся Корпорация ходила после этого на цыпочках — Дэвид рвал и метал, не в силах справиться с уязвлённым самолюбием и публичным унижением.

Билла он набрал сразу после выпуска новостей.

«Ты думай, что говоришь, сучонок», — прошипел в трубку.

«Не обращай внимания, — флегматично сказал Биллу Кейм. — Ничего он тебе не сделает — ты под моей защитой».

Из-за этой нелепой ссоры оба страдали одинаково, но проявлялось это по-разному. Кристиан на правах общего друга поддерживал в это тяжёлое время обоих.

Больше прессе не удалось выбить из Билла ни слова — он принципиально перестал давать интервью и появляться на публике. Отказался от косметики, выбросил все украшения и остриг волосы. Три месяца он безвылазно прожил на вилле Кейма в молчании, что-то непрестанно строча и рисуя. Потом вдруг словно очнулся и попросил отвезти его в город. Оделся в нарочито минималистском стиле: тёмные джинсы, серая футболка, чёрная куртка с капюшоном. Очки на пол-лица. Кристиан вызвался его сопровождать. Поехали в магазин тканей, где Билл провёл полдня. На обратной дороге он, повинуясь внезапному порыву, попросил заехать в приют для брошенных собак, где выбрал себе трёх полудохлых щенков, самых безнадёжных: отощавших, с гноящимися глазами и ранами от ожогов — жестокие мальчишки постарались.

На следующий день Билл заказал швейную машинку и заговорил с Кристианом о том, что хотел бы брать уроки рисования и кройки и шитья на дому. Кейм подыскал ему лучших преподавателей. Занятиям Билл отдавался без остатка, отвлекаясь разве что на уход за щенками — это дело он не доверял никому. Жизнь возвращалась к его питомцам с каждым днём, а вместе с ними оживал и Билл: казалось, они исцеляют друг друга.

Месяц спустя он начал шить по собственным эскизам.

Получалось интересно и необычно. Впрочем, даже если бы Билл оказался последней бездарью, Кристиан всё равно поддержал бы его во всём, радуясь, что тот начал проявлять хоть какой-то интерес к жизни.

С Дэвидом всё оказалось намного сложнее: он не только замкнулся в себе, но ещё и ожесточился, а утешения искал в выпивке и беспорядочных связях. Прошёл год, а его моральное состояние не улучшалось. Тогда Кристиан стал настаивать, чтобы он возглавил Корпорацию, надеясь, что новый вызов его встряхнёт и отвлечёт.

При поддержке Кейма Билл получил кредит на создание и раскрутку собственной марки эксклюзивной одежды. Заодно Кристиан свёл его со своим закадычным приятелем Вольфгангом Йоопом, державшим весь немецкий haute-couture-бизнес. Обоюдный интерес между ними вспыхнул мгновенно. Вскоре Билл перебрался в шато кутюрье у подножия Французских Альп, где они с азартом работали над совместной коллекцией.

Во время одной из встреч с Вольфгангом Кристиан ненавязчиво поинтересовался, насколько далеко зашли их отношения.

— Я с ним не сплю, — в свойственной ему прямой манере ответил Йооп, и лицо его озарилось неповторимой блуждающе-мечтательной улыбкой: — Не то чтобы я об этом не думал. Но… ему это… неинтересно. Не конкретно со мной, а вообще. Понимаешь?

Кейм не понимал.

— После их с Дэвидом ссоры прошёл уже год. И, насколько я знаю, у него за всё это время никого не было. Он молодой здоровый парень…

— Он какой-то не от мира сего: кроме творчества и собак, его ничего не интересует, — задумчиво промолвил дизайнер и с деланным кокетством рассмеялся: — Думаю, он и со мной-то сблизился только потому, что считает меня достаточно старым, чтобы не опасаться ненужных ему поползновений.