Дэвид украдкой бросал взгляды на гигантский плазменный экран в углу зала, транслировавший происходящее: они с Кристианом чертовски эффектно смотрелись. Яркие, уверенные, харизматичные, они составляли единое целое, а вместе с ними — и все присутствующие. Это был праздник единения: они все дышали в унисон и горели одной идеей, готовые пойти за Кеймом — а теперь уже и за ним — куда угодно. Кристиан был счастлив, а значит, счастлив был и Дэвид.

После вступительного слова Кейма, торжественной речи Йоста и прощального выступления Хоффманна на Дэвида посыпались тосты и поздравления, все спешили засвидетельствовать ему почтение, заверить в своей поддержке, пожелать успехов. Улыбки, рукопожатия, объятия. «Кристалл» рекой. Всеобщее ликование.

После фуршета в штаб-квартире Корпорации плавно перекочевали в «Нуофит». Из важных гостей в клубе отсутствовали только Хоффманн с Нуо: первый сослался на здоровье, второй — на тестя. Кристиан ни на минуту не оставлял его одного, не давая впасть в уныние. Под конец вечера жизнь опять казалась Дэвиду вполне сносной.

— Ну что, будем двигаться ко мне?

Это было уже традицией — все значимые для Корпорации события неизменно отмечались по накатанной схеме: сначала торжественная часть в зале приёмов для всех сотрудников и важных гостей со стороны, потом неформальное продолжение для избранных — в ночном клубе, откуда особо приближённые отправлялись на виллу Кейма, где и начиналось настоящее веселье. Присутствие на торжественной части свидетельствовало о причастности к Корпорации, допуск в клуб — о служебном положении в ней, приглашение домой к Кристиану — о месте в его личном рейтинге, а значит, о реальной власти и статусе.

Дэвид неопределённо пожал плечами — ему и так было хорошо.

— Снять тебе кого-нибудь? — шепнул Кристиан, и призрачно-зыбкое счастье растаяло, как дым. — Негоже президенту в ночь своего триумфа оставаться одному.

— Наоборот, не стоит опошлять её кем попало.

Но Кейм уже хищно щурился, окидывая с балкона цепким взглядом зал внизу. Бросив на ходу: «Я сейчас», он летящей походкой спустился вниз и пробрался на танцпол, где извивалась стайка мальчишек-ассистентов — цвет Корпорации, как их называли с его лёгкой подачи. Пропуском в клуб для них служила красота: ювелирное телосложение, модельная внешность, ультрамодная дизайнерская «упаковка» — большие боссы к их подбору относились с не меньшим тщанием, чем к ключевым специалистам. Юные, холёные, смазливые, они умели скрасить суровые трудовые будни властителей мира, радуя глаз и другие части тела тоже. И властители это ценили. Дорого.

Кристиан выудил из танцующей толпы двух из них, самых эффектных — мальчиков с ресепшена, одним своим видом сражавших посетителей наповал, — и Дэвид так сильно сжал бокал, что треснуло стекло.

— Как настроение, мальчики?

— Отлично, господин Кейм! — тряхнул длинной смоляной гривой под ещё недавно популярного Билла Каулица мальчишка слева, Юлиан.

— Крутая party, — расплылся в соблазнительной улыбке высокий стильный блондин справа, Фабиан.

— Ну-у-у, бывает и покруче, — подмигнул Кристиан. — Собственно, я потому и подошёл. Мы сейчас собираемся ко мне домой — продолжим вечеринку в узком избранном кругу. Вы тоже приглашены — поднимете настроение господину президенту.

— Co-o-o-l, — выдохнул блондин и бесстыже облизнул уголок рта: — Хотя, если честно, я бы предпочёл поднять вам.

— Мне не надо — у меня сам поднимается. — Кейм рассмеялся, но выглядел при этом польщённым. Плавно скользнув рукой по упругой мальчишеской ягодице, он с напускной рассеянностью добавил: — Но если ты не против, то не откажусь.

— Не хандри, Дэйв. Смотри, какие куколки, — причмокнул Кристиан, тиская за бока свой «улов»: — Хорош-ш-ши — мальчики на загляденье.

— …и не только, — томно добавил Юлиан. Кейм рассмеялся, одобрительно потрепав остряка по затылку.

— Ладно, милые, мне надо остальную компанию собирать. Оставляю вас на попечение господина президента. Вы уж не дайте ему заскучать. Кристиан что-то шепнул Юлиану и, мягко подтолкнув его к Дэвиду, ушёл. Мальчишка тут же принялся заигрывать с ним. Эльфийские черты и кошачьи повадки слишком напоминали Билла. Дэвида передёрнуло.

— Я… пойду помогу Кристиану.

— Вот уж не думал, что ты геронтофил, — фыркнул Юлиан, когда они с Фабианом остались одни.

— Чего?

— Я о Кейме. Зачем он тебе сдался?

— А что здесь непонятного? — чувственный рот Фабиана скривился в циничной усмешке. — Как говорит наш финансовый директор, из всех валют молодость и красота больше всего подвержены инфляции и девальвации.

Юлиан скис — Фабиан поднял больную тему.

Если ты мальчик, если ты хорошенький, если тебе от шестнадцати до двадцати, для тебя наступало восхитительное время, удивительным образом сочетавшее в себе все радости взрослой жизни с главным преимуществом детства — беззаботностью. Разумеется, при условии, что у тебя был взрослый, состоятельный во всех смыслах покровитель. Но если ты мальчик, если ты хорошенький, если тебе от шестнадцати до двадцати, и если ты достаточно умён, чтобы грамотно всем этим распорядиться, найти себе приличного любовника ничего не стоило — они сами тебя находили. Единственное, что от тебя требовалось, — это сказать «да» правильному мужчине и получить от него максимум. Покровители брали на себя всё твоё содержание по высшему разряду, водили в эксклюзивные места, куда самостоятельно до восемнадцати, да и после тоже, не попадёшь, и, что самое главное, у тебя никогда не было проблем с сексом. Ну, почти никогда: возможно, учитывая возраст любовников, случался он не так часто, как хотелось бы, но всё равно чаще, чем у сверстников, вынужденных обихаживать и уламывать несговорчивых девчонок. Это был пропуск во взрослую жизнь класса de luxe и свобода от родительского деспотизма.

Кейм не одобрял отношений между мужчинами старше двадцати, считая их проявлением инфантилизма. И всячески поощрял разновозрастные союзы. «Лучшее средство от юношеского одиночества, депрессии и неприкаянности — надёжный взрослый друг, — утверждал он, — а любая дурь легко выбивается из подростков крепкой мужской рукой и твёрдым членом. Только воспитав настоящего мужчину, ты сам становишься мужчиной». Мнения Кейма оказалось достаточно, чтобы в Корпорации — а с ростом её влияния — и за её пределами, — покровительство взрослых мужчин юношам превратилось в культ. Наличие подопечного мальчика, за содержание и подготовку которого к взрослой жизни ты нёс полную ответственность, превратилось в непременный атрибут принадлежности к элите. И, напротив, его отсутствие было таким же пятном на репутации и препятствием для дальнейшей карьеры, как статус холостяка в «цивильных» компаниях и структурах. Покровительство молодёжи приравнивалось к общественно полезной работе. Это было престижно. Это была возможность под благовидным предлогом до конца жизни, насколько хватит сил, трахать молоденьких смазливых мальчиков.

Но длилось это золотое время, к вящему мальчишескому сожалению, недолго. Задачей мужчин было подготовить подростков к взрослой жизни, а не полностью избавить их от неё. Предполагалось, что до наступления полного совершеннолетия юноши с помощью старших покровителей смогут крепко встать на ноги. А это значило, что за отпущенный срок нужно было заложить прочную основу на будущее: поднакопить денег, получить или хотя бы начать образование, а в идеале — найти приличную перспективную работу.

— Если вовремя не подсуетишься и не устроишься, будешь сосать хуй, — поучал напарника Фабиан, возраст которого приближался к роковой отметке. — Но уже бесплатно. А лучшего трамплина для карьеры, чем постель Кейма, нет. Он оценит, что я предпочёл его Йосту. Со всеми вытекающими из этого бонусами.