Последними ушли Элли с Риком и Стейси Каллен со своим парнем. Стейси прошептала мне на ухо, что соврала маме, что переночует у меня, и попросила прикрыть ее. Я согласилась и посоветовала ей предохраняться.

Выходя из дома, Элли вручила мне мой альбом и сказала, что зайдет завтра. Я закрыла за всеми дверь и вышла во двор – прочитать, что мне написали. Все записи начинались одинаково:

«Крутой девчонке, с которой мы познакомились…»

«Загадочной девочке, с которой мы знакомы…»

«Забавной девушке, которую я знаю по…»

«Талантливому фотографу и хорошей подруге…»

«Прекрасной подруге, с которой мы знакомы с…»

«Милому ребенку, ставшему еще более милой взрослой девушкой…»

Кто-то написал, что я вижу мир иначе, чем все остальные. Кто-то написал, что у меня было невеселое детство, а значит, я стану великой. Столько предсказаний! У меня уже была тетрадь с совсем другими предсказаниями – «История будущего». Но альбом мне нравился больше. Чужие предсказания мне нравились больше моих. Я предпочла бы быть крутой, загадочной, забавной, талантливой и милой девочкой, а не девочкой, которая однажды предсказала годы страданий.

========== Слоями ==========

Тетя Эми убирала посуду в кухне, и я спустилась помочь ей. Она разговаривала с папой так, как будто они дружили всю жизнь, и, возможно, так и было. Я никогда раньше не замечала, что у взрослых одна жизнь поверх другой, а другая поверх третьей. Слоями. Может быть, поэтому Эд Хеффнер и сказал, что мне еще рано о чем-то жалеть. Возможно, потом поводов для этого станет гораздо больше. А возможно, нужно прекращать жалеть сейчас, чтобы потом не свихнуться. Или как-то так.

– По-моему, ты хорошо провела время, да? – спросила тетя Эми.

– Было здорово. Спасибо огромное, – сказала я и поняла, что одно благодарственное письмо я все же хотела бы отправить – ей.

– Давай присядем и почитаем открытки?

Тетя вытерла руки о кухонное полотенце и открыла одну из папиных банок пива. Папа тоже открыл себе банку и вышел во двор – задуть свечи и убрать мусор. Я взяла еще банку имбирного пива.

Почти во все открытки были вложены подарочные карты. Карты книжных магазинов. Магазинов одежды. Интернет-магазинов. Ресторанов. Мебельных. Тетя Эми считала, какая сумма наберется в итоге. Не знаю, почему. Возможно, у нормальных людей так принято.

– Триста семьдесят пять долларов, – объявила она. – Это просто дофигища книг. – Она вручила мне нераспечатанный конверт: – От меня и моей семьи, – объяснила она, как будто я не помнила ее мужа и детей со слабыми шеями. Открытка была розовой, и на ней была нарисована мультяшная выпускница на высоких каблуках. И с украшениями. В украшениях с ног до головы. Внутри открытки были чистые страницы, и тетя Эми что-то написала там. Я смогла прочесть ее слова, только вынув из открытки чек на сто долларов:

«У меня была единственная сестра. Потеряв ее, я решила, что потеряла все. Но у меня была ты.

Я хотела почаще приезжать и навещать тебя, но я была занята своими собственными детьми. Твой папа рассказывал мне, как ты из маленькой девочки становишься подростком, и я все время молилась, что ты вырастешь такой женщиной, какой была Дарла.

Так и случилось.

Ты творческая, щедрая, умная, сильная, интересная и красивая.

Я не хочу, чтобы в свой праздник ты грустила, но я хочу, чтобы ты знала, как Дарла гордилась бы тобой. Она очень любила тебя, и я не представляю, насколько тебе ее не хватает.

Глори, не теряй связи. Сообщай мне, если тебе что-то нужно. Или если тебе надо поговорить. Может быть, мне удастся заполнить крошечную часть пустоты, что осталась после нее, как ты заполнила часть пустоты, которую она оставила во мне.

Я тебя люблю. И поздравляю».

Тут вернулся папа – кажется, выбрав неудачный момент. Если бы я могла, я бы сидела и говорила с тетей Эми о маме до самого утра. В чулане Дарлы ответов не было. В тетради «Зачем люди делают снимки» ответов не было. Даже у папы их толком не было. Ответом не было ни у кого, кроме Дарлы. С самоубийствами так и бывает – ответы есть только у того, кого больше уже не спросишь. Но с тетей Эми можно многое обсудить, потому что самоубийство Дарлы лишило ее сестры, и это тоже было непросто. Но в комнату вошел веселый и немного пьяный папа и предложил сыграть в скрэббл.

– Или в покер, – продолжил он. – Эми настоящая акула покера. – Я как можно незаметнее вытерла слезы рукавом. Эми сделала то же самое – своим рукавом, а не моим. Папа заметил. – Или… если хотите, я могу уйти обратно на крыльцо и не лезть не в свое дело.

– Да не, – ответила тетя Эми, – все в порядке. Оставайся. Рой, я с радостью раскатаю тебя в покер, но только если мы будем играть на деньги.

– Давайте вы договорите и выйдете на улицу, когда будете готовы. Эми, я тренировался, не задирай особо нос.

Он вышел из комнаты. Тетя Эми крикнула вслед:

– Вообще-то, игра с компьютером за тренировку не считается!

Потом мы с ней посмотрели друг другу в глаза. Послание от тети Эми: «Ее внук будет хозяином убежища для сирот и будет искать им новые дома, скрываясь от армии Новой Америки и петляя вокруг новых законов. Убежище выглядит очень знакомо. Это сарай Элли. Тот, что через дорогу».

– Я много о чем хочу поговорить, – призналась я. – Но не сегодня.

– Давай найдем время летом. У меня есть время.

Новичкам везет, и свою первую партию в покер я выиграла. Похоже, у меня был фулл-хаус; выглядело не очень-то внушительно, но пара папиных дам и три карты одной масти у тети Эми не могли с ним сравниться. После этого Эми размазала нас по стенке и папа заплатил ей шестьдесят долларов. Когда тетя ушла, я поднялась наверх, сложила кучу открыток и подарочных карт на тумбочку и переоделась в пижаму. Потом мне захотелось перекусить и я спустилась вниз. Папа жестом попросил меня сесть рядом с ним.

– Насчет того закона, – начал он. – Я почитал про него. – Я кивнула. – Думаю, твоя мама хотела бы, чтобы я вернул себе этот участок.

Я снова кивнула, но у меня внутри все перевернулось, потому что теперь это казалось неверным. Теперь все было иначе. Может быть, из-за вечеринки. Может быть, из-за летучей мыши. Может, потому что я закончила школу. А может быть просто так.

– Я в любой момент могу умереть и не хочу оставлять этот бардак тебе, – продолжал папа. – Это было бы нечестно.

– Не-а, ты умрешь очень старым, – отмахнулась я. – Просто поверь мне.

Папа странно взглянул на меня:

– Наверно, нам надо было говорить на все эти темы и раньше. Прости меня.

– Все нормально, – ответила я. – Подробности оказались… неприглядными. Я понимаю.

Теперь мне хотелось отговорить папу забирать землю, но я понимала, что он прав. Нам нужно забрать ее. Да, Дарла просто подарила им участок, но все всегда знали, что это временно. Нельзя бесплатно жить на чужой земле девятнадцать лет и не понимать, что однажды все кончится. Однажды нужно заканчивать школу и взрослеть.

========== История будущего Глори ОБрайан ==========

Бывшие последователи Недрика найдут дворец правителя в последнем штате, который еще будет в его власти, и сожгут его дотла (при эвакуации выяснится, что на Недрика, вопреки его собственным законам, работали несколько женщин). Недрик Святоша все еще будет винить сосланных и изгоев, но угроза придет изнутри. Народ разозлится. Ох как разозлится. Люди перестанут понимать, как они оказались рабами, если всего несколько лет назад они были нормальными американцами, ели попкорн в микроволновке и драили о блеска взятые в лизинг машины.

Изгои, Снайпер и ее муж будут далеко от дворца правителя. Они будут готовиться к последней битве. Они будут сидеть под землей и слушать, как идут солдаты. Они будут знать, насколько Недрик в меньшинстве. Они будут знать, что он где-то там. Они будут чувствовать его. Рано утром во вторник они услышат, как трещит и грохочет земля над их головами. Они услышат, как стекаются новые и новые солдаты. Они выведут своих людей из туннелей и скомандуют полное отступление. Снайпер скажет изгоям, куда идти. Она отошлет их подальше от взрывов. В безопасное место. Она прочистит ружье. Ее муж нажмет на кнопку. И с грохотом начнется последняя глава истории.