Элли вышла из ванной, ступая так, как будто только что слезла с лошади.

– Так что ты увидела? – спросила я. – Ну, когда ты взглянула на Керри?

– На Кайлу.

– Ага.

– Не знаю, что это было. У меня в голове включился какой-то странный фильм, больное воображение, что ли.

– Ты сказала, что видела ее бабушек и дедушек?

– Не знаю, кто это был, но точно ее родственники. Они были похожи на нее. Они танцевали. А потом я увидела Кайлу с ребенком на руках. Не знаю, ее ли это был ребенок. Она выглядела старше, и ребенок вполне мог быть ее, – сказала Элли и засмеялась. – Это все от пива, да? Я вчера явно перебрала.

– Конечно, – ответила я. – Это пройдет.

========== Это были девяностые ==========

Элли не была шлюхой. Элли была моей единственной подругой. А я думала о ней столько всякой фигни, потому что я завистливая неудачница.

Избавившись от юпитериан, она пошла домой, предложив увидеться следующим вечером на вечеринке при звездах. Я напомнила, что могу не успеть с выпускного. Она остановилась как вкопанная, посмотрела на меня и улыбнулась вымученной улыбкой:

– Мне так жаль, что я не смогу пойти с тобой, – произнесла она. – Я не хочу пропускать твой выпускной, ты моя лучшая подруга!

– Пустяки. На вечеринке увидимся. Я знаю, что они не хотят, чтобы ты…

– Отлучалась?

– Наверно.

– Я попрошу папу меня поддержать.

– Удачи.

Мы посмеялись, но не улыбались. Я поняла, что Элли чувствует себя чужой. Странной хиппи не от мира сего. А еще шлюхой. И совершенно не свободной.

По дороге домой я думала о том, что такое неусыпный надзор Жасмин Блю. Что такое постоянное незримое присутствие даже моей собственной матери, которой давно нет в живых.

В кухне папа разогревал два обеда из микроволновки. Мне достался фруктовый пирог, и я добавила к нему несколько ложек мороженого, потому что это вкусно. Кто бы отказался есть пироги с мороженым каждый день? Я ничего собой не представляю, и я могу есть фруктовый пирог с мороженым каждый чертов день, если только захочу.

После ужина вы выбросили пластиковые подносы в контейнер на переработку, и папа снова расположился на диване с ноутбуком, а я направилась к двери подвала.

– Нашла там что-нибудь интересное? – спросил папа. Мне захотелось рассказать ему про спрятанный ежедневник, но вместо этого я спросила:

– Что ты имел я виду, говоря, что яблоко от яблони недалеко падает? В смысле, Жасмин Блю была?..

– Это были девяностые.

– Не так уж много изменилось.

– Когда мы только сюда переехали, все было иначе, – ответил папа.

– Так она спала с кем попало? Ты это имел в виду?

– Жасмин Блю делала то, что умела. И продолжает это делать, – рассмеялся папа.

– На самом деле Элли не потаскушка, – сказала я. – Она просто встречалась с парнем… А он полный придурок.

– Я рад, что дело закончилось средством против вшей, а не тестом на беременность, – заключил папа. – Рад за нее, в смысле.

– Ага.

Мы говорили, а папа работал за компьютером. Кажется, я никогда не видела, чтобы он делал что-то одно за раз. Ему наверняка никогда не удавалось замедлить свой мозг для медитации. Наверно, поэтому они с Дарлой перестали проводить время в коммуне.

– Так что, понравился тебе чулан? – снова спросил папа.

– Мне не терпится приняться за дело, – ответила я. – У меня есть черно-белая пленка, которую надо проявить, осталось купить какой-нибудь дешевой фотобумаги и вспомнить, как это делается. Уроки истории фотографии от мистера Уилсона были давно.

– Фу! – воскликнул папа, как будто я при нем раздавила огромный прыщ.

– Что?

– Не покупай дешевой бумаги. Я сам тебе все куплю. В сети закажу. Все будет как надо.

– Но… я…

– Я уже купил новый проявитель и реактивы. Положил под раковину в кухне.

– А… – Как он узнал, что мне нужно?

– Когда-то мы сидели там часами.

– Ты, должно быть, скучаешь по ней, – сказала я. Не знаю, зачем. Может быть, потому, что это правда, а от правды не скрыться. Папа вздохнул:

– Каждый день, Кексик. Каждый день. – Он взглянул на меня с улыбкой, и я опустила взгляд на его руку, чтобы не смотреть в глаза. – А завтра ты заканчиваешь школу, – протянул папа. – Как быстро летит время.

Звучит очень удобно. У меня нет мамы, но папа прекрасно справляется и все такое. Но на само деле все совсем не так. В воздухе повисло напряжение. У нас все еще нет плиты. Мой пирог разит радиацией, сколько бы мороженого я на него ни клала. Вокруг нашего дома зарыто немало скелетов. Чего стоят хотя бы папины слова о Жасмин Блю и девяностых. Однажды какой-нибудь из секретов прорастет и начнет цвести. Я видела это так же ясно, как вечность плачущей горлицы.

========== Книга вторая. Побочные эффекты мыши ==========

Выпускной – это знак, что пора что-то делать со своей жизнью. Надо повзрослеть, самому покупать себе билеты на поезд и влезть в студенческий заем, чтобы поскорее стать винтиком большого механизма. Нужно выбрать специальность. Только после этого забрезжит свет. Простите, что называли светом в конце туннеля выпускной. Мы вас обманули.

Мир всегда не то, чем кажется

Утром выпускного плачущая горлица не стала садиться перед моим окном. Да, я слышала ее песню. Она всегда была со мной: «Ту-у-у-уи ту-у-у ту-у-у ту-у-у». Но птица сидела так, что я не могла ее увидеть и проверить свои сверхъестественные летучемышиные силы. Отчасти оно было и к лучшему, потому что мне даром не сдалась никакая летучемышиная магия. Я надеялась, что все странности остались во вчерашнем дне, что сон излечил меня.

Первым делом, пока папа умывался в ванной, я прокралась в чулан и наугад открыла «Почему люди делают снимки». Там было не так и много страниц, исписанных каракулями. В основном Дарла, как и я, вклеивала туда снимки и подписывала их. На этой странице стояло:

«Я устала от обыденности. Вы обыденные. Вы меня пытаете.

Мне мучительно есть, пить и спать. Мучительно чистить зубы. Меня измучила грязная посуда, которая всегда копится в раковине, хотя я мою ее четыре раза в день. Меня достал рис басмати, яичная лапша и чертово куриное филе. Я устала от говяжьего бульона, соли и перца. Я устала от обеда. От ограниченного выбора: ветчина с сыром, арахисовое масло с желе, суп с сандвичем, салат.

Это нормально? С вами все в порядке? Вы тоже устали?»

Я перечитала ее слова еще три раза. Не переставая спрашивать себя: я тоже устала? Я – тоже?

Потом я достала свой ежедневник и записала ответ:

«Да, я тоже устала. Устала от жира на животе и обложек модных журналов о том, как сделать приятно всем, кроме себя. Меня раздражают овцы, клюющие на все, что обещает им сбросить десять фунтов за неделю. Тупые овцы, которые готовы падать на колени, лишь бы их любили чуть-чуть сильнее.

Меня мучает моя неспособность хотеть проводить время с людьми, которым это нужно. Меня достал чертов выпускной альбом с идиотскими надписями: “Мы познакомились, когда…”, “Я буду скучать по…”, “Я буду писать”, “Лучшие друзья навсегда”.

Это нормально? С тобой все в порядке? Ты тоже устала?»

К одиннадцати мне надо было быть в школе, так что я не успевала больше ничего написать или прочитать. Мне не хотелось идти на выпускной. Надевать мантию и шапочку с кисточкой. Красоваться значком выпускника 2014 года. Смотреть на строй учителей и слышать их поздравления. Мне хотелось просидеть весь день в чулане и прочесть «Почему люди делают снимки» до конца. Потому что я действительно устала. От вопросов, ответы на которые могли ждать меня с заметках Дарлы. От стада слонов в собственном доме (подсказка: загляните в морозилку). От обедов тоже: я ненавидела салаты, сандвичи и все что с ними связано. На предложении про обед и подумала, что наконец нашла кого-то, кто меня поймет. Но, возможно, общая ненависть к обеду говорила об общем… кое-чем другом.