Но Змей Горыныч был ещё жив, осталась ещё одна голова. Добрыня уже чувствовал себя уставшим и не мог надышаться воздуха. Из последних сил он заставил себя подняться из воды и снова полететь за врагом. Теперь Змей Горыныч летел в сторону суши. Последняя, средняя голова его пускала клубы огня, но это не помогало. Добрыня преследовал его по пятам и каждый раз норовил ухватить врага за хвост. Змей вынужден был снова пикировать вниз. Теперь он устремился в горы. Здесь с каменной вершины стекал поток ледяной горной реки. Змей Горыныч словно птица уселся на огромном камне прямо посреди реки. Добрыня спустился на берег. Лишь деревья были свидетелями их встречи, да горные дикие птицы, которые издали наблюдали за схваткой двух могучих животных. Змей сидел спокойно и всем своим видом показывал, что не собирается улетать. Добрыня подпрыгнул вверх, чтобы нанести удар, но тут увидел в лапе монстра огромную ледяную сосульку. Змей увернулся от меча и нанёс удар. Добрыня успел свободной рукой отвести его немного в сторону и ослабить его силу. И, тем не менее, ледяная сосулька проткнула его в бедро. От удара богатырь стремительно полетел в воду. Когда он погрузился в реку, то увидел, что поверхность её покрывается льдом. Чародейские проделки Змея. Тело Добрыни стало неметь от холода вот уже в который раз, но он нашёл в себе силы, чтобы вырваться из воды, ломая лёд, и нанести удар. Богатырь упал на берег, а обезглавленный Змей упал в реку. Там, где он упал, было мелко, и течение не могло отнести его далеко. Добрыня увидел, как зверь превращается в человека, в мужчину, как мужчина постепенно выползает на берег. Он был одет в какую-то мешковатую длинную рубаху ниже колен, которая теперь мокрая обтягивало его немолодое тело. Видно было, что это мужчина в возрасте, хоть и не глубокий старик. Чёрная борода смешалась с сединой, под голубыми глазами виднелись морщины, длинные волосы всё же были больше чёрные, чем седые. Но теперь поверженный и ослабший, Ратмир казался уже глубоким стариком. Чародей выполз и лёг рядом с израненным Добрыней.

— После такой битвы, богатырь, — молвил он, — я просто обязан на тебе жениться.

— Ты ещё живой? — сделал вид, что удивился, Добрыня, — сейчас мы это исправим.

И он и вправду двинулся в ответ, но лишь присел на земле рядом. Убить Змея Горыныча он всегда успеет.

— Ты не убьёшь меня, — вымолвил вдруг Ратмир.

— Это почему же?

— Я тебе нравлюсь. А если без шуток, ты ведь не за моей жизнью пришёл, тебе нужна Забава Путятишна. Убьёшь меня, и никогда не узнаешь, где она.

— Не дури мне голову, Змей. Она что, жива? Ты не убил её? Где она?

— А вот не скажу. И потому ты меня не убьёшь. Хотя я и сам хочу от неё избавиться. С ней я становлюсь слабым. Да и все эти нежности так утомляют. Знаешь, ведь я давно не принимал облик человека. Человеческая плоть хрупка, и я не становлюсь моложе. А Змей Горыныч не стареет, он просто сбрасывает кожу и продолжает жить дальше. Могущественный Хранитель Тайны. С Забавной я снова становился человеком, я будто возвращался в свою беззаботную юность. Я был в твоём возрасте, богатырь, когда влюбился в её мать. Она так похожа на неё. Я убивал всех людей, что приходили ко мне, убил всех послов, что прислал мой безумный сын — Ростислав, но не смог тронуть её, я сохранил ей жизнь.

— Где она?

— Вот заладил. Не беспокойся, я отдам её. Она мне и самому наскучила. Всё в этой жизни рано или поздно наскучивает, всё надоедает. И любовь, и слава, и богатство. Даже власть.

— Поэтому ты и бросил своих детей, Змей? — спрашивал Добрыня, — тебе просто надоела власть?

— Можно сказать и так, — отвечал Ратмир, всё ещё лёжа на спине и почти не шевелясь, видимо, у него по-прежнему ещё не было сил, — я растил своих сыновей для того, чтобы они стали равными мне. Я не хотел быть тираном, не хотел править единолично. Я хотел разделить свою власть с теми, кого я могу назвать равными. В этом был весь смысл моего княжения. Я правил единолично, но лишь временно, чтобы воспитать своих сыновей, как равных себе. Знаешь, был у римлян такой император — Юлий Цезарь, он хотел того же самого. Прибрал к рукам всю власть, но лишь на время, для того, чтобы навести порядок в стране и воспитать поколения равных себе. Но Цезаряубили приближённые к нему, которые сочли его тираном. Хорошо, что он успел воспитать одного равного себе, который на момент его смерти был ещё мальчишкой, но со временем отомстил всем его убийцам.

— Я не верю, что это говоришь ты, — растерялся Добрыня, — ведь ты — ужасное чудовище, которое держит в страхе всю Русь, которое убивает и крадёт женщин себе в жёны. Сколько у тебя уже жён? Сотня? Две сотни?

— Завидовать нехорошо, — лукаво улыбался Ратмир, — можешь мне не верить, но всё это было необходимо. Я должен был плодиться, чтобы вырастить новый вид, способный защитить себя от человеческого рода. Я хотел вырастить поколение равных себе, непобедимую дружину. Но я просчитался, или Симаргл подшутил надо мной. Мои дети подвели меня. Они не стали мне равными, не смогли сравняться со мной в могуществе. Ростислав стал упырём, Айрат стал голубым. Другие и вовсе ещё дети. Моё наследие не смогло сравниться со мной. А равным мне стал сын совсем другого отца, новгородец. Это ты, богатырь. Отныне мы равны с тобой по силе. Понимаешь? Нет никого выше нас, есть лишь толпа слабых у наших ног, которая ненавидит нас за нашу силу, завидует и мечтает уничтожить. Если ты убьёшь меня, победят они, если я убью тебя, снова победит толпа. И только если мы объединимся, мы победим.

— Равные, говоришь? — усмехнулся Добрыня, — ну нет, Змей, я победил тебя. Ты не равен мне.

— Это не имеет значения. Сегодня судьба улыбнулась тебе, это случайность, в другой раз она так же может улыбнуться мне. Если угодно, ты взял верх лишь потому, что в твоих руках сильнейший на свете меч-кладенец, мой меч. Его имя — Молния. Я отказался от своей Молнии потому, что с этим мечом я должен был служить Симарглу — могучему богу. А без Молнии я свободен. Ростислав пользовался моим мечом, но не владел им. А ты им завладел, ты взял его в бою, ты подчинил себе его силу. Это говорит о том, что в тебе так же есть чародейская кровь, как и во мне. Теперь ты — чародей, Добрыня, такой же, как и я. Меч служит тебе, как служил мне, он отдал тебе свою силу.

— Нет, — отшатнулся Добрыня, — ты лжёшь.

— Это правда. Ты и сам это понимаешь. Теперь ты такой же, как и я. Ты уже другой, и таким, как раньше, ты не станешь. Теперь твой путь — одиночество, ведь ты сильнейший из людей. Есть ещё один, кого я могу назвать равным нам обоим. Придёт время, и мы с ним встретимся. А сейчас мы должны заключить союз. Станем друзьями, Добрыня?

— После всего, что ты сделал? — печально спрашивал богатырь, — сколько славных воинов ты погубил, сколько богатырской крови пролил? Дунай…. Он был моим названным братом.

— Дуная убил Ростислав, а ты убил Ростислава, моего сына, и многих других сыновей погубил в этой битве.

— И после этого ты предлагаешь мне мир?

— Перемирие. Ведь однажды мы всё равно станем друг против друга. Так гласит пророчество.

— Откуда ты знаешь про пророчество? — удивился Добрыня.

— Дракон старый, дракон молодой, — повторил по памяти Ратмир, — кто-то падёт, будет проклят другой. Да, Добрыня, я знал, что однажды за моей жизнью придёт богатырь, мне это предсказал сам Симаргл. Но я не знал, что это будешь ты. Ты можешь убить меня сейчас, и тогда пророчество исполниться. Но тогда чем ты будешь лучше куклы на ниточках? Боги или высшие силы управляют тобой, тянут за ниточки, а ты должен делать то, что они велят? Или мы с тобой обманем судьбу, станем свободными, и посмотрим, что будет. Обманем самих богов, саму судьбу и посмотрим, что они придумают, чтобы нам помешать.

— И что же будет дальше?

— Ты улетишь к своим. Если что, мы сейчас на Кавказе, на Святых горах. Айрат — мой сын, вернёт тебе Забаву Путятишну, я распоряжусь.

— Нет, я не могу, — всё ещё сопротивлялся Добрыня, — ты ведь не назовёшь мне имя третьего, равного нам? Я так и думал. Коварный Змей, даже потерпев поражение, хочешь остаться победителем.