Пока я говорил, милорд закрыл глаза, будто впитал мои слова и обдумывал их смысл. Когда он пальцами сжал мои бедра, меня осенило, что Нигелль нервничал, будто тоже боялся, что воды слишком глубоки.

Я начал размеренно трахать его рот, сначала медленно, держа руку на челюсти. Было хорошо – я не льстил ему – и теперь мне приходилось прилагать усилия, чтобы придерживаться ранее задуманного плана, я должен был контролировать свое либидо, чтобы оно не начало контролировать меня. Оказалось, даже с этой позиции навыки раба для плотских утех имели большую ценность. Ощущение рта, теплого и обхватывающего, вид этого мужчины, такого гордого и сильного, сейчас подо мной, движение щек, когда он сосет, след от моей руки на лице. Я был потрясен.

Наверное, время настало.

Впившись пальцами в его голову, я толкнулся еще глубже, еще быстрее и сильнее, чувствуя, как головка члена ударилась о заднюю стенку горла. Первый раз милорд нервно сжал пальцы на моих бедрах, второй толчок – всхлип, третий – рефлекторные спазмы, пока я входил глубже, чем он был готов. Я немного отодвинулся, давая ему придти в себя. Нигелль тяжело дышал, всхлипывая, будто покорно молил о прощении.

– Все еще хочешь быть моей шлюхой, Нигелль?

Он медленно склонил голову, и я сказал:

– Даже самая плохая шлюха способна заглотнуть член. Попробуем еще раз?

Закрыв глаза, милорд тихо застонал и коротко кивнул.

– Хорошо. Теперь перестань сосать, просто открой… да. Расслабь горло, Нигелль, не сопротивляйся, – его имя было для меня со вкусом секса, теплое и солоноватое, и я понял, что обожаю его произносить. – Ты – сосуд, Нигелль, горячая пара скользких дырок. Помни это и отдайся мне.

Он лишь несчастно всхлипнул, облокачиваясь об стену и расслабляя рот. Несколько мгновений я пристально рассматривал его и заметил, как от напряжения дрожат его бедра. Возможно, милорд действительно был рожден для этого. Он ни разу не пожаловался, а я знал по опыту, как трудно удерживать такую позу.

Я возобновил вторжение в рот, теперь настроившись на оргазм, и сознательно входил глубоко, но не так, чтобы поранить его. Милорд вновь подавился, потом еще раз, но в целом стал заглатывать лучше. С каждым спазмом Нигелль брал меня глубже; удерживая ладонь на его шее, я почувствовал, что он начал контролировать свое дыхание. Когда я кончил, сперма потекла по основанию языка прямо в глотку, и ощущение того, как движется кадык под моими пальцами, пока милорд глотал, будоражило.

Еще чувствительный после оргазма, я уперся лбом в стену, глядя вниз на него и лениво перебирая темные локоны. Милорд завершил все красиво, нежно проведя языком по всей длине члена и слизав последние капли с головки.

Его ноги все еще были напряжены – ведь я не позволял ему сесть на корточки. Такой послушный. Сделав шаг назад, я поправил бриджи и завязал их, потом облокотился о противоположную стену. Нигелль взгляда не поднимал, выражение его лица было точно как у раба, правда, если не считать того, что на нем до сих пор были брюки, сапоги и весенняя накидка, наброшенная на плечи.

– Сядь и дай отдых ногам.

Скользнув вниз по стене, милорд опустился на пол и тихо выдохнул, не скрывая облегчения.

– Спасибо, – на мгновение он закусил губу, а потом добавил: – Господин, – в этом обращении я не уловил ни веселья, ни желчи, может, только неуверенность, замешательство, которые исчезнут со временем. Так или иначе.

Я устроился рядом с ним, возвышаясь из-за разницы в росте, и провел большим пальцем по губе, припухшей от моего грубого обращения.

– Тебе понравилось, котенок?

Нужды спрашивать не было – я видел, что понравилось. Но укрываясь тихим невозмутимым голосом моей личины, я молил: «Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что…»

– Да, господин, – высунув язык, Нигелль захватил мой палец, и я позволил вобрать его губами.

– На вкус член лучше, когда он скормлен тебе насильно?

Он застонал в ответ, посылая вперед бедра – отчаянная просьба хотя бы какого-то давления, пусть и от натянувшейся ткани брюк.

Какое-то время я внимательно рассматривал его, позволяя воцариться тишине. Потом поднялся и приказал:

– Разденься и приходи в ванную. Можешь сложить одежду, но не смей касаться себя в поисках удовольствия. Понял?

– Да, господин, – вставая с пола, сказал милорд.

– Замечательно. Поторопись.

========== Часть 19 ==========

Нигелль задержался дольше, чем ему позволил бы самый снисходительный господин, но когда он присоединился ко мне, обнаженный и с опущенным взглядом, я ничего не сказал. Сегодня главным было не добиться идеальной покорности, а войти в новые воды, и я подозревал, что он потратил время на то, чтобы успокоиться, глубоко дыша и изучая собственные реакции на только что случившееся. Для подобного я готов был дать ему столько времени, сколько потребуется. Не хотелось потом узнать, что слишком сильно надавил на него, выйдя за рамки им желаемого, когда с легкостью мог бы дать свободу самому установить удобные границы. Я – господин, являющийся рабом рабу. Целая головоломка.

Я коснулся его плеча, и он остановился в центре комнаты. Некоторое время я просто любовался им, медленно обходя по кругу и говоря, как он красив, прикасаясь к его коже и с удовольствием видя, как по его рукам бегут мурашки.

Командным тоном приказав пройти вперед, я указал в угол комнаты, где был душ. Там висели мои принадлежности – я их использовал ежедневно – чистые и готовые для него. Выбрав нужную насадку, велел ему сесть на корточки и усмехнулся, заметив, как кровь отхлынула от его лица.

Пока помогал ему, я сказал, что с сегодняшнего дня это будет его обязанностями, которые лучше проделывать до купания. Пояснил, что в предыдущие ночи брал его грязным, но больше не стану.

После очистительных процедур он принимал ванну. Как обычно, я заранее набрал воду, добавил травы и масла; пусть наши роли катятся в тартарары, но от этого ритуала я откажусь лишь после его прямого приказа. Устроившись на краю ванны, я тер ему спину и намыливал волосы, подушечками пальцев массируя голову и напоминая ему, что он больше не может отказывать мне в этом чувственном удовольствии. Ведь не рабу ставить под вопрос желания господина.

После того, как он встал из воды, я вытер его и показал, как смазывать маслом анус, поясняя, что он никогда не должен забывать это делать. Затем толкнул грудью к стене, вывернул его руки за спину, скрестив их на пояснице, и взял его. Входил быстро и с силой – почти грубое соитие без всяких церемоний, и лишь несколько непристойный слов ему на ухо перед тем, как я с хрипом излился в него.

Со все еще колотящимся сердцем я отстранился и развернул милорда лицом к себе.

– Нигелль, посмотри мне в глаза.

Он приподнял голову, лицо раскрасневшееся, глаза почти закрыты, дыхание быстрое и поверхностное. Потянувшись вниз, я обхватил пальцами его обжигающе горячий член – или, может, мне так просто показалось. Я начал ласкать его, губы милорда приоткрылись, и он застонал, но глаз от меня не отвел. Он дернул бедрами, и я знал, что Нигелль борется с желанием толкнуться мне в руку.

– Видит Эрос, ты совершенен, – мой голос звучал утихающим шепотом, командного тона уже не было. Свободной рукой я провел по его скуле, и когда средним пальцем коснулся его нижней губы, он вобрал его, с силой всасывая.

Убрав палец из его рта, я положил руку на затылок, большим пальцем упершись в основание уха. Быстрее двигая рукой на члене и слушая, как он все больше всхлипывал, я размазывал по стволу появившуюся на головке влагу, грубо лаская его, пока не почувствовал, как милорда слегка затрясло. Его бедра напряглись, предупреждая меня, и, с шумом втянув в себя воздух, он запрокинул голову, распахивая рот.

Я остановился. Выпустив его плоть из ладони, тихо рассмеялся, когда он вскрикнул и невольно толкнулся навстречу мне, его тело требовало, чтобы я довел начатое до конца. Нет. Пока нет.

Отступив назад, я рассматривал его, пока прохладный воздух комнаты остудит его жар.