Я не смог сдержать улыбки, и, по правде говоря, я действительно размышлял над тем, как человек может открыть в себе такое призвание.

Но потом Фионн наклонился ближе ко мне и вновь стал серьезным.

– Как командир, Нигелль воодушевляет армию короля на великие подвиги. Если бы не он, мы бы давно проиграли войну. Пусть это не признает король, но, смею сказать, это признает принц Арич. И все же Нигелль ненавидит отведенную ему роль. Его удерживает лишь верность стране, но он страдает и, по мере того, как продолжается война, все сильнее. В последнее время он чаще приходит ко мне, но большего я дать не могу. Потому что мы – не любовники и никогда ими не будем. Дай ему уйти от реальности, Сильвен. Заставь забыть, кто он. Сделай его боль физической и отбери любую возможность принимать решения. Вынуди поверить, что он лишь немного лучше, чем кусок плоти, и Нигелль будет тебя боготворить. Ты увидишь, как груз спадет с его души, обещаю. Его лоб разгладится, а плечи расслабятся. Разве это не достаточная награда для тех из нас, кто его любит?

Фионн внезапно поднялся, с бряцаньем ставя чашку на стол. Если я правильно изучил его, это означало, что ему наскучила рассудительность разговора.

– Что ж, – сказал он и ухмыльнулся мне. – Ты говорил, что хотел посмотреть мои игрушки. Пойдем?

***

В тот день милорд задерживался, но я отказывался принимать это как повод опускать руки, вместо этого видя здесь основание для обиды и распаляя в себе ее. Когда, наконец, повернулась задвижка замка, я вздрогнул, проглотил остатки чая – дверь уже закрылась – и потом поднялся, чтобы поприветствовать его в коридоре.

Если и вернулись некие сомнения, пока я ждал его, то они тут же испарились, едва я увидел застывшее мрачное лицо Нигелля. Он вообще не обратил на меня внимания, пройдя мимо в конец коридора, будто я был пустым местом.

У него явно был тяжелый день, и это оказалось весьма кстати. Впившись ногтями в ладони, я глубоко вздохнул и сделал решительный шаг в новый мир.

– Нигелль, – резким требовательным тоном, совершенно чуждым мне.

Милорд не остановился. То ли проигнорировал окрик, то ли просто не услышал – не знаю. Мужество почти исчезло, но я вспомнил: лучшего времени не будет, и жить с преградой между нами… я больше не мог этого выносить. Пусть все выяснится сейчас.

Я схватил его за запястье, рванул, заставляя посмотреть на меня, и ударил по лицу с такой силой, что чуть не поморщился от обжегшей ладонь боли. И выкрикнул самым громким голосом, какой – пока что – господин слышал:

– Ты игнорируешь меня?!

Если бы мои нервы не были напряжены до предела, я бы, может, рассмеялся при виде того, как милорд широко распахнул глаза. А так я несся на крыльях страха, все дальше и дальше, не останавливаясь, чтобы осмыслить свои действия. Сжав в кулаке ворот его накидки, я ткнул его коленом в живот – не слишком сильно, только чтобы у него перехватило дыхание – и резко потянул вниз так, что он пошатнулся.

– На колени.

Уловка удалась лишь благодаря его изумленному состоянию, ведь, даже несмотря на мой рост, Нигелль был в десять раз сильнее. С шокированным лицом он упал на колени, а на щеке расцвело красное пятно – след от моего удара. Я воспользовался преимуществом, и не успел милорд понять, что оказался на полу, как я расшнуровал бриджи и высвободил себя, благодаря Эроса, что страх не сделал меня совершенно вялым.

– Открой рот, – дернув за волосы, одной рукой я потянул его вперед, пока другой поддерживал себя в готовности. Он не реагировал – скорее всего, еще только осмысливал свое новое положение – потому что все случилось за меньшее количество времени, чем я потратил на то, чтобы это описать. Даже так, я вновь ударил его по лицу, выказывая нетерпение и молясь о том, что поступаю правильно.

– Открой рот, – я сказал, – немедленно! – последнее слово я подчеркнул, резко надавив на затылок, и, наконец, Нигелль с хрипом распахнул рот. Я затолкнул член внутрь.

Первые мгновения я лишь наслаждался обхватившим меня жаром, давая сердцу успокоиться, пока милорд отсасывал мне, и принимая тот факт, что я все еще жив, что он взял у меня в рот и теперь, кажется, намеревался доставить мне удовольствие. Какое искушение было сдаться, погладить его по голове и дать ему довести меня до пика, но сегодня речь шла не об оргазме – моем или его – а о том, чтобы найти верную модель поведения. Мне нужно было научиться многому и быстро.

– Медленнее. Стой, – я накрутил волосы на кулак с такой силой, что Нигелль дернулся, но был осторожен с моей плотью. – Нет, я не сказал тебе выпустить меня, просто перестань сосать. И больше не двигайся. Хорошо, – я погладил его по щеке, чувствуя, как пылает кожа на месте удара, и уговаривая себя сделать следующий шаг.

– Теперь слушай меня внимательно. Если хочешь стать шлюхой раба, то тебе нужно научиться этому ремеслу. Ты понял? Да? – мое сердце колотилось, как сумасшедшее, пока я говорил, и я молил Эроса, чтобы он провел меня по тернистому пути, который выбрал сегодня.

Все еще держа член во рту, он залился жгучим румянцем, услышав мои слова, но справился с собой, закрыл глаза и медленно с осторожностью кивнул.

– Хорошо. Не шевелись. Расслабься, будь просто сосудом. Да, вот так. Замечательно, – коротким движением я прошелся фаллосом по его языку и одновременно провел большим пальцем по брови. – У тебя великолепный рот, мой замечательный котик. И ты так скуп с ним, будто думаешь, что он неприкосновенен. Мы должны изменить это, правда? – милорд тихо застонал и приоткрыл глаза.

Освободив его рот, я коснулся губ большим пальцем, и он, быстро и жадно посасывая, вобрал член. Да. Я вздохнул спокойно и глубоко. Я поступил верно, правильно подойдя к делу, теперь оставалось узнать, насколько далеко могу зайти. Очень далеко, если верить Фионну.

Отдернув пальцы от губ милорда, я жестом указал в сторону.

– Встань, упрись спиной в стену и опустись на корточки.

На нем все еще была накидка, и теперь Нигелль собрался сбросить ее.

– Нет, – он вскинул на меня глаза, но я ответил ему пристальным взглядом. – Если тебе так неудобно, надо было снять ее до того, как ты вошел сюда. Сейчас ты мой. Ты делаешь то, что я скажу и когда скажу.

Не разрывая зрительного контакта, милорд лишь мгновение колебался, потом кивнул и, двинувшись к стене, начал:

– Да, – и запнулся, не зная, что сказать дальше.

– Господин, – подтолкнул я.

Он закусил губу, но опустил взгляд и тихим голосом сказал:

– Господин, – и заскользил вниз по стене.

Я коснулся его плеча.

– Немного выше. Хватит. Вот так, хорошая высота, согласен? – теперь я узнаю, насколько выносливы его бедра, потому что поза, в которой милорд застыл, представляла собой не расслабленное сидение на корточках, а полное напряжение мышц.

Встав перед ним – его губы на уровне моего паха – я уперся лбом в прохладный камень стены, накрутил темные локоны на пальцы и потянул. Рот Нигелля распахнулся, и с вздохом я вновь скользнул в обволакивающее тепло. Я двинул бедра вперед, входя глубже, но медленно, давая привыкнуть к длине.

Закрыв глаза, он застонал, но я понял: этот звук – доказательство крайнего наслаждения, и моя улыбка стала искренней.

– Очень хорошо, Нигелль, – одобряюще сказал я и погладил его шею так, как это делали мои наставники, когда впервые учили этому мастерству лет десять назад. Еще несколько спокойных мгновений, позволяя ему расслабиться, но потом я вошел еще глубже, почти упираясь в горло.

Милорд начал давиться, и я сказал:

– Расслабься. Ты сопротивляешься мне. Не тебе решать, что делать.

Признаюсь, я почувствовал мрачное веселье. Меня вырастили с этим убеждением, и теперь мне стало интересно: его услышит милорд, превысит ли оно плотское удовольствие? Поймет ли он, что для такого, как я, это была не игра, которую могу прекратить, если устану от нее.

– Отныне ты мой, Нигелль. Твой рот принадлежит мне и твое горло. И ты позволишь использовать их так, как я захочу и сколько захочу.