– И ты привел гостя. Не юный ли Сильвен это?

– Фионн, – пропустив меня вперед, господин вошел следом. Он ответил таким же кивком, что поразило меня, потому что было явно видно: Фионн не знатных кровей. – Да, это Сильвен, – говоря это, он снял с меня шапку. – Здесь тепло.

– В моей гостиной никогда не холодно, – на лице Фионна расцвела хищная улыбка.

– У тебя на вечер назначено что-то? Ты мне сегодня необходим.

– Нет, тебе повезло. Холод держит всех по домам, – глянув в мою сторону, он добавил: – Хотя, по правде говоря, даже если бы у меня и были назначены другие встречи, я бы их перенес. Очень интересно, что ты привел своего мальчика.

Он потянулся ко мне, и я вздрогнул – реакция инстинктивная, потому что вежливый человек спрашивает, прежде чем трогать чужую собственность, а этот мужчина не спросил. Казалось, господин не возражал, поэтому я позволил Фионну провести большим пальцем по моей нижней губе. То, что мужчине приходилось опускать взгляд, чтобы рассмотреть меня, было чрезвычайно необычно, и это заставляло трепетать, вызывая во мне нервную дрожь и возбуждение. Взяв меня за подбородок, он запрокинул мою голову, чтобы посмотреть в глаза. Потом отработанным движением развязал завязку на моих брюках и скользнул пальцами внутрь.

В шоке я застыл, услышав, как господин резко втянул в себя воздух. Реакция милорда вторила моей, и должен сказать, что я был рад ее услышать – она стала единственным свидетельством защиты, которую я когда-либо видел от него.

Фионн не отступил, удерживая мой взгляд, а пальцами продолжал пытливо спускаться ниже и почти достиг паха. Но, зная теперь мнение моего господина, я отпрянул, сделав шаг назад, и сердито посмотрел на него.

– Нет, Сильвен. Пожалуйста, позволь ему.

Удивленный, я взглянул на господина, но тот смотрел на Фионна с полным согласием на лице. Поэтому я расслабился, послушный приказу милорда, но встревоженный, что он разрешил этому человеку подобное неуважение. Ухмыльнувшись, Фионн наклонился ко мне и провел языком по ушной раковине, одновременно лаская мой член, и теперь уже поднявшуюся плоть прижал к моему животу.

Слегка сжав головку, Фионн засмеялся и отступил, а у меня было явное ощущение, что его больше интересовала моя реакция на его дерзость, чем то, что у меня в брюках. По моему мнению, его следующие слова подтвердили это.

– Нигелль, он очарователен. В нем есть огонь, который сулит многое. Ты сказал ему?..

– Кое-что. Сегодня он узнает больше.

– В этом я уверен, – теперь он улыбнулся мне, и у меня по спине побежали мурашки. – Пойдем, Сильвен. Присоединяйся к нам, и я раскрою тебе тайну. Смотри внимательно, и, возможно, скоро я намного реже буду видеть твоего господина. Что, признаю, будет большой жалостью, – говоря это, он повернулся и направился влево по короткому коридору, последние слова раздавались из-за его спины. Милорд жестом указал следовать за Фионном, что я и сделал, а господин шел позади меня. Мы миновали тяжелую дверь, которую закрыл за нами милорд, спустились вниз по тускло освещенной лестнице в подвал без окон, где было темно, не считая свечения от небольшой плиты в углу.

Попросив нас снять верхнюю одежду, Фионн обошел помещение, зажигая свечи, и сейчас я заметил, что он хромает. Наверное, он постоянно хромал, потому что господин ничего у него по этому поводу не спросил.

Только я успел снять шарф и накидку, как застыл, ошеломленный тем, что обретало очертания в сиянии свечей. Комната леди Аилы бледнела по сравнению с этим, а орудия лорда Риедича были грубыми и заурядными, учитывая, что любимым был его сапог. Единственное, что могло сравниться, – зал наказаний в семинарии, в течение года каждый день в полдень, на следующий год по утрам, а потом от случая к случаю по несколько раз, подготавливая меня к внешнему миру.

Подвал Фионна был посвящен удовольствию порки хлыстами, лопатками, тростями и прутами, весящими на стенах, как предметы декоративного искусства. На разных расстояниях в стены и пол были вмонтированы наручники, также на цепях они свисали с потолка. Веревки для связывания, сдерживающие ремешки и завязки, корзина с разноцветными платками, от шелковых до грубого полотна, поднос с… я присмотрелся лучше – да, с искусственными фаллосами.

– Сильвен! – на землю меня вернул голос господина, резкий и нетерпеливый. Он звал меня? Я повернулся, чтобы посмотреть на него. Он отдал мне свою верхнюю одежду и махнул рукой влево от меня. – Сядь вон там и смотри. Устройся удобно, но не двигайся, если только я или Фионн не разрешим. Если Фионн что-то прикажет тебе, выполняй. Слушай внимательно – ему я доверил бы собственную жизнь.

Я посмотрел в указанном направлении. Вдоль стены стояла низкая лавка, и я направился к ней. У меня подкашивались ноги – я полностью осознал, почему меня привели сюда и чему сейчас стану свидетелем. Я не хотел этого видеть. Скоро милорд, так же как Толи, будет ползти на коленях, чтобы поцеловать ноги Фионна. Представив себе это, я пришел в ужас и постарался прогнать это видение убежденностью, что, конечно, быть такого не может. Я сел, притянув колени к груди и накрыв их накидкой – несмотря на тепло в помещении, меня бил озноб.

Господин скинул рубашку и встал в центре комнаты, где сейчас его рассматривал Фионн.

– И чего ты хочешь, Нигелль? По состоянию твоей одежды я могу сделать вывод, что сегодня твоей спины будет достаточно?

Милорд стоял ровно с расправленными плечами, и для меня он выглядел воином, как никогда раньше. Но нерешительным голосом он сказал:

– Да… это…

– Да что? – Фионн подцепил пальцами подбородок господина и запрокинул его голову.

Милорд покраснел, от прихлынувшей крови кожа груди и шеи потемнела. Он бросил взгляд в мою сторону, потом зажмурился и пробормотал:

– Да, господин.

Я изо всех сил вцепился зубами в накидку, не имея другой возможности приглушить вскрик.

На лице Фионна расцвела ехидная улыбка, пока он обходил милорда по кругу, затем он глянул на меня и сказал:

– Слышал, Сильвен? Тебя это шокирует? Так меня называет твой господин. И кем это делает тебя по отношению ко мне? – он рассмеялся. – Но мы равны, ты и я, и мы ближе друг к другу, чем каждый из нас к нему. Подумай об этом, пока будешь наблюдать за нами, – вновь обратив внимание на милорда, Фионн сказал: – И что я должен использовать сегодня, раб? Что ты предпочитаешь?

– Нет, господин. Оставляю на ваш выбор, – он не смотрел ни на меня, ни на Фионна, уставившись в стену невидящим взглядом.

– Правда? Хорошо. Я подумаю. Ты же согласишься, что нам надо показать тебя во всей красе, чтобы Сильвен посмотрел? Думаю, верхние наручники подойдут. Возражения есть?

– Нет, господин, никаких, – я еще никогда не слышал такого голоса у господина, глубокий, тихий и послушный. Раболепный.

И минуты не прошло, как Фионн сковал господина. Он надел на его запястья наручники, но перед этим намотал на руки милорда что-то похожее на овечью пряжу. Цепь между наручниками соединил с подвижным креплением на потолке и теперь мог легко поворачивать корпус господина в любую сторону. Шарнир соединялся с блоком, а тот цепью – с крюком в стене, и Фионн натянул цепь, чтобы поднять руки милорда, потом закрепил цепь на стене. После этого он оставил господина, повернув к нам спиной, и сел рядом со мной.

Подтянув к себе колено переплетенными пальцами, Фионн немного наклонился ко мне и, растягивая слова, сказал:

– Я склоняюсь к ремню. Что скажешь?

Уставившись на него, я напряженно покачал головой. Выказывая не предпочтение чего-то другого, а ужас от того, что наблюдаю.

Думаю, он понял, что я имел в виду, потому что ответил:

– Полагаю, это его любимый инструмент, поэтому хочу показать его действие, хотя бывают времена – когда ему особо плохо – когда прут ломает его намного лучше. Запомни это, но не бойся экспериментировать, – он выпрямился и усмехнулся. – Но, смею заметить, у тебя имеется лучшее представление о подобном, чем у меня.