– Господин… – вырвалось у меня со стоном, пока я пытался не шевелиться и дать ему взять то, что он хотел. Но мои ягодицы судорожно поджимались, бедра дрожали от напряжения, отчаянно желая двигаться, умоляя о большем. Руки ладонями вверх я уронил по бокам, бессильно сжимая и разжимая пальцы.

Я стонал, а он причмокивал и тяжело дышал, и если подобные звуки, издаваемые господином, сначала смущали меня. Постепенно и это я нашел возбуждающим.

Его волосы. За все прошедшее время мне еще не доводилось их касаться. А я до отчаяния хотел, иногда так сильно, что глазам было больно – с такой пристальностью я на них смотрел. Конечно, он не поставит мне в вину, если я…

Конечно, нет. Мои кулаки больше не были пусты, они спрятались в непокорных локонах, обхвативших мои пальцы, как ноги обвивают талию, крепко удерживая и лаская, шелковистые и прохладные, темные на фоне моей кожи. Кажется, господину понравилась моя инициатива, потому что он довольно замычал вокруг меня.

Когда пришло время, я предупредил его предельно ясно. Я никогда полностью не теряю контроля над собой. Но вместо того, чтобы отпустить меня, он впился пальцами в мои бедра, заставляя не шевелиться. Выгнув спину, я вскрикнул в окружающий нас жаркий кокон страсти и пролился семенем ему на язык.

Я постепенно восстанавливал дыхание, а господин, закрыв глаза и повернув лицо в сторону окна, опустил голову мне на бедро, уперевшись щекой, как сделал бы любовник. Он не выплюнул сперму, проглотив все до капли. Я знал по опыту, что такое делает лишь раб. Разве это не преимущество эроменоса перед свободным человеком? Общеизвестно, что любовник никогда не опустится до этого, но один из нас…

Северяне. Возможно, у них по-другому. Я видел много непристойного в их обычаях, поэтому, наверное, не стоило удивляться.

Размышляя над значением желаний господина – семя мое он явно хотел – я гладил его волосы, все еще в изумлении от них, и, наверное, проверяя, такие же ли они на ощупь после того, как я уже в страсти не сжимаю их. Я отвел локоны с его шеи, осторожно распутал попавшуюся сбившуюся прядь; взволнованный разрешением господина одарить его этой лаской сегодня, я понял, что мне самому это неимоверно нравилось.

Вот тогда я увидел, что причиняло ему боль. Вырез туники съехал в сторону, обнажив вздувшуюся красную полосу – след от удара на плече. Воспаленная и горячая отметина исчезала под льняной тканью туники и, скорее всего, жгла огнем. Я рассматривал ее, вспоминая, как напряжен он был, вернувшись. Или, может, когда пришел в первый раз… теперь, когда я об этом думал, не мог сказать точно – я почти его не видел перед уходом.

Высвободив одну руку, я потянулся, чтобы коснуться его спины, всего лишь легкое прикосновение пальцами, и ощутил исходящий от кожи жар.

– Вы ранены.

Он вздрогнул и выпрямился.

– Оставь… – с раздражением. – Это пустяк, – милорд скривился, но на меня не смотрел, а принялся поправлять вырез. – Просто допустил ошибку в тренировочном бою.

Я нахмурился, не веря и переживая, что, возможно, ему грозит опасность. Я помнил разговор с принцем: если кто-то узнает, о чем они говорили, то для них это собственноручно подписанное признание в предательстве. Господин намекнул на проблемные отношения с королем. Или там было что-то серьезней, чем мне дали понять? Ссора с королем? Это может объяснить странное настроение милорда, но чтобы дошло до физического воздействия?..

Я слегка потряс головой, пытаясь собраться с мыслями. Дворцовые перипетии не моего ума дело. А вот покой господина – наоборот. Было понятно: он не хочет, чтобы я размышлял об этом, к тому же он был все еще возбужден.

Подвинувшись к краю кресла, я опустился на пол и потянулся к нему, пальцами скользя по внутренней стороне бедра. Очевидно было, что он жаждет разрядки – подтверждение налицо. Положив руку на его пах, я почти коснулся губами его мочки.

– Господин, – самым чувственным шепотом.

Но он убрал мою руку с твердым «нет», затем нежно поцеловал в лоб и поднялся с пола.

– Отправляйся спать, Сильвен. Уже поздно, – и оставил меня в гостиной, ошеломленного отказом и слушающего звук его удаляющихся шагов, пока не раздался стук закрывшейся двери, и все стихло.

Облокотившись о ножки кресла, я подтянул колени к груди и крепко обхватил их. От меня отмахнулись, как от чрезмерно дружелюбного сторожевого пса. В темноте я сидел озадаченный, не собираясь волноваться из-за отказа, а лишь желая разобраться, что произошло. Почему господин…

Вина. Он не раз говорил мне и его брату. Что каким-то образом подвел меня, не уделяя должного внимания. Сегодня была компенсация. Наверное, даже больше компенсация за последние две недели, когда он был такой отрешенный. Может, вина начала терзать его совесть.

Но я был рабом! Мне ничего не должны, кроме пищи и крова, и если господин меня не желает, то это не его вина.

И в этом была та самая правда: мой господин не находит красоты во мне. Я никогда не прилагал стольких усилий, чтобы довести мужчину до оргазма, как с ним, а это говорит о многом, да? Я бы с удовольствием винил свое плохое мастерство, только лорду Риедичу никогда столько времени не нужно было. И ни одному из наставников семинарии. Ни Кармину, хотя он был лет на двадцать старше господина.

Сегодняшней причиной стала вина. Не более. А теперь он успокоил свою совесть.

Но я еще никогда не видел у него такого возбуждения: выпуклость в паху грозила разорвать брюки.

Но он не хотел, чтобы я к ней прикасался.

Хватит!

Неуспокоенный, я отправился в свою спальню, ступая легко, чтобы не потревожить милорда. Проходя мимо двери в его комнату, я остановился и прислушался, пытаясь уловить хоть какие-то звуки. Не уверен, чего именно я ждал, но шпионить не намеревался. Думаю, я всего лишь надеялся услышать его голос – детское желание успокоиться.

И услышал я не его голос, а характерный звук движения одной плоти по другой, смазанной маслом. У меня перехватило дыхание, а сердце, казалось, просто остановилось. Я наклонился вперед, чтобы упереться головой в стену. И стоял, слушая, пока не различил судорожный короткий стон, обозначивший его оргазм. Без меня. Он предпочел собственную руку, а не мое умение.

Еле передвигая ноги, я добрел до своей комнаты, заполз под золотистое вышитое покрывало и плакал, пока не уснул.

========== Часть 10 ==========

– Аила, ты сегодня пришла без Толи. Он не заболел?

Столы накрыли в восточном зале, меньшем, чем в котором ужинали обычно, потому что король остался в своих комнатах, немного замерзнув после поездки в город. Обычно господин пользовался подобной возможностью, чтобы отужинать в одиночестве у себя, подальше от того, что называл пустой болтовней и интригами знати. Родственников он любил не многим больше, любыми способами избегая своих братьев и сестер королевской крови. Исключением был наследный принц, а еще принцесса Аила, четвертая дочь правящей королевы Нэлы. Именно принцесса попросила составить ей компанию сегодня.

– С ним все в порядке. По крайней мере, если ты спрашиваешь о его здоровье, – принцесса нахмурилась и перевела взгляд на тарелку.

Сегодня на ужине присутствовало мало людей. Плохая погода, холод и сырость заставили некоторых искать убежища возле огня и греть руки о чаши с супом, а другие нашли тепло в таверне, сжимая в пальцах стаканы с горячительными напитками.

Милорд сидел в конце длинного стола. Аила заняла место слева от него, а я опустился на колени между ними. Она была молода – думаю, не старше меня – и смотрела на моего господина, как на знающего и великодушного брата. Ее эроменос тоже был юн, только-только закончил обучение и отправился к хозяйке-принцессе прямо из одного из лучших храмов на материке около трех месяцев назад. Обычно он сопровождал ее на ужин. Я заметил его, потому что юноша, как и я, имел признаки раба, хорошо обученного выносить боль. Клеймо на бедре (пока что я видел его лишь издали и рисунок не мог рассмотреть), проколотые аккуратные уши, губа и соски – золотой блеск украшений великолепно смотрелся на лоснящейся темной коже. Красивый мальчик с полными чувственными губами и большими завораживающими черными глазами. Живое воплощение соблазна.