– Почему бы тебе не спросить еще раз, о чем я мечтаю?

Надо держаться.

– Я должен идти.

– Нет. Нас еще ждет крем-брюле. Спроси меня.

– О чем ты мечтаешь?

– Ни о чем, потому что я слишком занят, притворяясь тем, кем я не являюсь. Что я действительно должен был тебе сразу сказать, так это то, что я лжец. И человек, которому я лгу больше всего, – это я сам. Когда я встречаю кого-то вроде тебя, мне становится стыдно за свое существование.

Марк не мог отвести от него взгляд. Это было либо моментом истины, либо змеиной подлостью. Но в обоих случаях он ничего не мог с собой поделать.

– И о чем ты лжешь?

– Почти обо всем. Ты ведь уже знаешь ответ.

– Ты гей.

– Да.

========== Глава 7 ==========

Эштон застыл в ожидании. Марк покачал головой.

– Нет-нет. Ни за что, нет, – сказал он и шагнул в сторону двери.

Эштон нахмурился:

– Что «нет»?

– За кого ты меня принимаешь? Я не приложение к ужину, который ты можешь заказать. Извини. Да, ты очень привлекательный. Но ты не можешь купить меня, каким бы бедным я ни был.

Эштон подошел к нему ближе.

– С чего вдруг ты взял, что я принимаю тебя за шлюху?

– Разве речь не об этом? Мальчик в номер для богатого гостя.

– Конечно нет!

– Тогда что это?

Эштон и сам хотел бы узнать, что это.

– Я не знаю. Но позволь тебе объяснить кое-что. Никто не знает обо мне, кроме моей помощницы и нескольких парней, которым много лет платят, чтобы они держали язык за зубами. Не знают ни мои родители, ни лучшие друзья. И вот теперь у тебя на руках все козыри. Все, что тебе нужно сделать, – взять телефон и позвонить в прессу.

Марк с мрачным видом скрестил руки на груди.

– Мне никто не поверит.

– Не будет иметь значение, поверит кто-то или нет. Зато эту новость подхватят все мировые таблоиды и успеют пройтись по мне раз двадцать, прежде чем поступит опровержение. К тому времени обязательно найдется куча мужчин, которые будут готовы рассказывать о том, что спали со мной, на всех ток-шоу. Так что ты легко можешь погубить меня, если захочешь.

– Я не захочу.

– Вот и я так подумал. Поэтому и рассказал тебе. Иди сюда, пожалуйста. Давай съедим десерт.

– Я не из тех парней, которым ты платишь, чтобы хранить свой секрет.

Эштон посмотрел на его красивое лицо. Это точно. Он вообще не «один из».

– Верно. Может быть, я просто хочу поговорить. Знаешь, быть лжецом – это так одиноко.

Марк смотрел на него, прищурившись за стеклами своих смешных очков. Черная шапка была надвинута по самые брови, и Эштону захотелось снять ее. Но он не смел – Марк мог расценить это как вторжение в свое личное пространство.

Марк постоял на месте, а потом, глубоко вздохнув, медленно подошел и сел на диван.

Эштоном вдруг овладело какое-то веселье. Он поднял вверх руки:

– Просто оставайся там, ладно?

Кокосовое крем-брюле определенно должно спасти ситуацию. Эштон поспешил на кухню, вытащил из холодильника две тарелки и поставил их на поднос, которым пользовался Марк. Потом налил кофе в две чашки и добавил немного сливок, не спросив, какой кофе пьет Марк – сейчас ему все казалось неважным. От охватившей его легкости хотелось смеяться, и Эштон даже прикрыл рот рукой.

Когда он вернулся с подносом, Марк сидел на диване – он не ушел, но и счастливым не выглядел. Эштон поставил на столик перед ним тарелку с десертом и чашку с кофе.

Складка между бровями Марка стала еще глубже.

– Ты не должен мне прислуживать.

– Ты поэтому хмуришься?

– В том числе.

– И все-таки давай поедим. Выглядит неплохо.

Эштон зачерпнул ложкой немного сливочной массы и лизнул. Вкусовые сосочки языка немедленно пришли в восторг. Он упал в кресло, приложив руку к груди:

– Вкуснотища…

Марк невольно улыбнулся:

– Я же говорил тебе.

– Почему ты не ешь? – Марк повертел в руке ложку. – Эй, давай, сделай это. Сам сказал, что это вкусно.

– Я никогда не пробовал. Просто слышал, как гости хвалили.

От этого невеселого признания у Эштона сдавило горло.

– Продолжай.

Марк поднял на него взгляд.

– Боюсь, мне понравится.

Эштон поднялся, обошел журнальный столик, сел рядом с Марком и, набрав полную ложку восхитительного десерта, поднес ее к его губам.

– Открывай. Ты заслуживаешь иметь все, что тебе понравится.

Глаза Марка странно блеснули, и он медленно открыл рот. Эштон смотрел, как он пробует крем-брюле языком, и не мог не думать о том, что этот язык мог бы лизать его.

Марк вздрогнул от наслаждения:

– О да.

– Еще?

– Если можно.

Эштон отправил еще ложку десерта в его прекрасный рот. Он вдруг вспомнил, как это было. Влажно, горячо. Требовательно. В этом парне удивительным образом сочеталась скромность и смелость.

Марк прикрыл глаза, смакуя сладкую массу, прежде чем проглотить.

– Эш?

– М?

– Как ты можешь скрывать себя?

Эштон набрал еще одну ложку и поднес ее ко рту Марка.

– Я начал делать это так рано, что просто привык. А ты, наверное, никогда не скрывал?

Марк облизал ложку и покачал головой.

– Нет. Я понял, что мне нравятся парни, в четырнадцать и сразу сказал своей семье. – Взгляд его больших глаз стал серьезным. – Меня приняла только мама, остальные возненавидели. Она умерла. Они меня выгнали.

– Сколько тебе было?

– Шестнадцать.

– И с тех пор ты сам по себе?

– Да.

Вот это сила духа. Эштон застыл на диване, все еще держа ложку.

– Думаю, этого я и боялся. Что потеряю свою семью. Знаешь, я вырос в условиях предопределенности: мои родные возлагали на меня, единственного сына, большие надежды. Я не мог решиться разрушить все это одним своим заявлением. И с каждым годом признаться становилось все труднее.

Он взял еще немного десерта, но Марк покачал головой. Эштон отложил ложку.

– Вместо этого я заставил их разочароваться во мне всеми другими способами. Нет, они не плохие люди. Отец успевает не только заниматься работой, но и заботиться о нас.

Он глубоко вздохнул и, взглянув в лицо Марка, с облегчением не увидел ни капли осуждения – только понимание.

– Моя мать занимается тем, что тратит деньги. Иногда я думаю, что так она пытается компенсировать ту радость, которую не получила от меня.

В глазах защипало. Желая скрыть свою слабость, он подхватил тарелки и торопливо унес их на кухню. Там он кое-как пристроил их на сервировочную тележку и, упершись руками в столешницу, застыл, глядя в раковину. Нужно просто подышать. За спиной он услышал шаги и через пару секунд почувствовал нежное прикосновение к руке.

– Я уверен, она гордится тобой. Они оба гордятся.

Эштон повернулся. Свет, проникающий из гостиной, падал на это красивое лицо. Так близко.

– И что же мне делать?

Марк покачал головой.

– Я не знаю. Я не знаю, что бы сделал, если бы мог потерять столько, сколько ты. Мне было легко. Я был ребенком, и мне не пришло в голову скрываться. Да, этот поступок принес мне много боли, но я не могу даже представить, что было бы, если бы я решил иначе.

Эштон несмело протянул руку и коснулся щеки Марка. Атласная кожа. Всего лишь намек на щетину.

– Ты удивляешь меня. В тебе столько мужества.

– Ох, нет. Ты же помнишь, как я вел себя там, когда…

– Тем более. Я знаю, в твоей жизни было много плохого, и все же ты продолжаешь идти вперед. Наверное, так могут только красивые парни в вязаных шапках. – Он потянулся к шапке, но Марк отстранился, хоть и всего на дюйм. Эштон убрал руку. Нет, надо решиться. – Можно мне поцеловать тебя?

– Да.

– О… Спасибо.

Он бережно взял лицо Марка в ладони, чувствуя, как сердце захлебывается в груди. Губы Марка пахли кокосом и выглядели аппетитнее, чем самое вкусное крем-брюле. Нужно быть нежным. Нужно не напугать. Эштон мягко прижался своими губами к его. Секунда. Как сладко. Две. Три. Жарко! Жар от губ стремительно ринулся прямо вниз живота. Стоп. Не так сразу. Он должен контролировать себя.