Народ начал переглядываться, глаза у всех загорелись. Началось! Это была уже интересная движуха. И только молчаливая фигура в плаще не двигалась, и пустота под капюшоном смотрела на Хетер. А та вдруг начала пятиться, с каждым шагом все больше бледнея.

«Сильна, однако! – с завистью подумал я. – Мне так никогда не сыграть!» И попытался остановить свою «жену».

– Хетер, милая! Все в порядке…

– Ничего не в порядке! – чуть не взвизгнула Хетер, уже почти подбегая к винтовой лестнице, и в глазах ее металась паника. – Он не Монах! Он не тот, за кого себя выдает! И вообще не человек!

Все следовали за ней на расстоянии, крайне заинтригованные ее реакцией. Не двигался только Монах, и эта его неподвижность чем-то меня смутила. На такое надо бы как-то реагировать, не портить игру. Я перехватил и брошенный на Монаха слегка удивленный взгляд Кейт. Первым нашелся с ответом Луи:

– Ну конечно, не человек! Ты же помнишь, Монах лишился плоти в результате магического эксперимента, и теперь только сильные чары удерживают его в нашем мире. Зато он лучше других разбирается в Нереальном и может нам помочь.

– Дураки! Это вам не игра! Он вправду…

Я нахмурился. Это было уже плохо. В игре упоминать игру – табу. Что-то Хетер слишком разнервничалась…

Но пока я соображал, что это все может значить, Хетер, подобрав свои пышные юбки, ступила на лестницу, собираясь сбежать вниз, но, бросив туда взгляд, снова вскрикнула и понеслась наверх. Там была только наружная кольцевая обзорная галерея, то есть тупик, чего Хетер, конечно, знать не могла. Мы побежали за ней, наперебой выкрикивая ее имя.

Кольцевая галерея встретила нас сильным и довольно холодным ветром. Он едва не откинул капюшон Монаха, но тот поспешным движением поймал его и натянул сильнее. Странно – Монах вроде не бежал с нами, а так и стоял посередине библиотеки, когда у Хетер начался этот срыв. Впрочем, когда мы бросились за ней, смотреть по сторонам нам было недосуг. А сейчас она, увидев Монаха, отпрянула к самому парапету, и в глазах ее появилось отчаянное выражение загнанного волками оленя. Только тут у меня зародилось подозрение, что с ней что-то не в порядке. Хетер была хорошим игроком, но не настолько же! Тут уже была актерская игра на уровне суперзвезд кино… или не игра вовсе.

С галереи открывался умопомрачительный вид на Лосиху, поросшие лесом холмы, водопад, средневековый квартал, сам замок. Но сейчас никто не смотрел вниз – все взгляды были прикованы к Хетер, совершенно бледной и явно перепуганной насмерть. Вот только, похоже, все были уверены, что она играет. Все, кроме меня… и Монаха, который не сводил с нее пристального взгляда. Вернее, я так думал, что не сводил – капюшон скрывал его лицо, и с тем же успехом он мог задумчиво смотреть на закатный пейзаж за ее спиной и думать о вечном, но мне почему-то так не казалось.

– Хетер! – выкрикнул я, все еще стараясь держаться в рамках игрового образа. – Успокойся, милая! Здесь все свои.

На мгновение она перевела взгляд на меня и глухо проговорила:

– Ты ошибаешься!

И прежде чем кто-нибудь успел хоть что-то сказать или сделать, перевалилась через парапет и рухнула в полную завывающего ветра тридцатиметровую пропасть.

Лезвием гильотины рухнула тишина. Шок, охвативший нас, просто убил все звуки. Игра, едва начавшись, перестала быть игрой и забрала жизнь Хетер. Безмолвие и неподвижность а-ля восковые фигуры уже готовы были смениться криками и паникой, когда от винтовой лестницы раздался знакомый зычный голос:

– А, вот вы где, детки? Все, хватит играть, идите за мной!

Мы обернулись. У лестницы стояли трое, и тот, что впереди…

– Папа?! – воскликнул я удивленно. – Что ты здесь делаешь?

Тут все разом зашумели, начали размахивать руками, пытались что-то объяснять, кто-то бросился к перилам, женщины сорвались на рыдания, но все остановил грозный окрик отца:

– Молчать! Смотреть на меня и слушать мой голос!

Резкая команда подействовала как хлыст надсмотрщика на рабов. Никто из нас даже не подумал ослушаться, и все снова повернулись к отцу. Только что бушевавшие во мне отрицательные эмоции словно смыло сильной струей воды. Все – игра, товарищи и даже гибель Хетер разом стали казаться чем-то мелким и не заслуживающим внимания. Все, кроме голоса отца.

– Слушайте. Меня. Идите. За. Мной.

Я улыбнулся. Мне стало спокойно-спокойно. Чувство такого комфорта и безопасности я испытывал, пожалуй, только в раннем детстве. То, чего хотел отец, показалось единственно правильным. Идти за тобой? Ну конечно, папа. Как скажешь.

20 ноября. Кемерово

Меня мучает совесть. Я не хотел этого, правда. Просто так получилось неудачно. Моя ошибка. Не рассчитал. Кстати, я анализировал собственные эмоции после произошедшего. Мне показалось, что я слишком спокойно все воспринял. Это могло бы означать изменение сознания, то есть то самое, чего я всеми силами хотел бы избежать. Остаться человеком для меня – не самоцель. Тем более что это, строго говоря, утопия. Я уже не человек в общепринятом понимании слова. Я уже нечто большее – как биологически, так и ментально. Речь, скорее, идет о человечности как о моральной категории. Может показаться странным, что меня, человека с научным складом ума, волнуют подобные вещи. Но, представьте, волнуют. Я продолжаю цепляться за свои принципы, чувства, которые не дают мне превратиться в биоробота или, в перспективе, в чистый разум. Мне кажется, случись со мной подобное – и для меня такое чувство, как радость от жизни, исчезнет в принципе. Я не хочу этого. Потому меня так и пугают недостаточно сильные эмоции по поводу произошедшего сегодня. Хотя они есть, и это обнадеживает.

Итак, я затеял очередной поисковый эксперимент. Параллельно собирался побить рекорд длительности пребывания в энергетической форме. Последнее удалось. Собственно, это и стало причиной случившегося. Я увлекся. Мне все лучше удается подпитываться энергией из окружающего пространства. В энергетической форме особенно. Это позволяет мне находиться вне тела уже довольно длительный промежуток времени. Сегодня я достиг уровня в полтора часа. Сам этот факт заставил бы меня прыгать от радости, если бы… Впрочем, обо всем по порядку.

Мне казалось, я взял время с запасом. Раньше надо было, конечно, взяться, но бывает такое – какие-то незначительные подготовительные мелочи съели минуты одну за другой, и время, которого должно было хватить на все про все, как-то неожиданно закончилось. Думаю, это всем знакомо. Провозился я и пришел к этому супермаркету всего за час до закрытия. А думал, кстати, что за два. Не учел, что день сокращенный. Ну и недооценил свои возможности. В прошлый раз я пребывал в энергетической форме всего 55 минут. Кто же знал, что я сумею настолько превзойти это достижение?

Естественно, я не просто зависал этаким призраком и смотрел на часы. Ставил эксперименты, раскрывал новые возможности энергетической формы, а кроме того, вел поиск. Пытался уловить слабые энергоинформационные колебания, которые может испускать Источник в состоянии предпробуждения. И в этом плане я тоже добился определенного прогресса. Но сначала научился создавать фантомы. Конечно, не такие полновесные псевдоматериальные образования, которые порождают Источники, а некие призраки, почти невидимые, однако способные к ограниченной самостоятельной деятельности. Правда, я еще не научился ими управлять. Они просто уходят от меня в даль светлую, после чего исчезают. И что важно, почти сразу переходят на самоподпитку – то, чего так долго не удавалось сделать мне. Самоподпитка – это спасение, особенно учитывая мой вечный дефицит энергии. Создание и поддержание фантомов мигом высушивало бы меня практически полностью, если бы не она.

Кстати, о фантомах. Зачем они нужны? Полагаю, в перспективе они могут стать суперэффективным и универсальным инструментом, при помощи которого можно делать почти все. Проще говоря, удобные исполнители: надо – создал их, отпала необходимость – развеял. Возможности невероятные! Дело только за тем, чтобы научиться ими управлять и усовершенствовать самих фантомов, а то пока они могут лишь напугать кого-нибудь, мелькнув тенью по стене при ярком освещении. Одно из направлений их развития – возможность наблюдать за происходящим при помощи их органов чувств. Это реально, я уверен. Надо только поинтенсивнее над этим работать.