Иркутск. Десятый год метеоритного дождя

Темнота. Бездонная. Внутри меня ворочается страх, вяжет из моих внутренностей булини, восьмерки, рифовые и шкотовые узлы, затягивая каждый со всей дури, до боли затягивая. Я не боюсь темноты. Обычной. Но эта… она живая. И голодная. Клочки мрака, от которых исходит холод и тихий шорох, словно помехи в радиоприемнике, потерявшем станцию. И еще – некий шум, но он не от них. Он в ушах, в голове. Словно нечто говорит со мной, шепчет на ухо мантру смерти. И в тот момент, когда я пойму, о чем она, просто перестану быть. Пятна – порождения Провала. Они очень близко, ползут ко мне, а я не могу пошевелиться. Стою и смотрю на них, будто под гипнозом. У них нет глаз, но я чувствую их взгляды. Нет рта, но их дикий голод отзывается вибрацией в моем животе. Сожрут. Вот сейчас они меня сожрут. Интересно, это больно? Ответ я получаю, когда ближайший ко мне обрывок алчной тьмы касается моей ноги…

Крик!

Я не сразу понимаю, где нахожусь. Номер в отеле, кровать. Испарина, легкая нервная дрожь, ощущение, что я не один. И словно в подтверждение этого чья-то ладонь ложится мне на лоб. Прикосновение явно женское. Я искоса смотрю влево. Рита. Господи, это Рита!

– Что с тобой, Тема?

– Кошмар, – хрипло шепчу я пересохшим ртом. Каждое слово, будто наждак, дерет мое горло. – У меня бывает.

– Немудрено. Бедненький! С такой-то работой… – Рита улыбается. Тепло, но опять чуть лукаво. По-другому она, наверное, и не умеет. – Эк тебя вырубило! Я так умотала, или…

– Или, – пытаюсь усмехнуться я. – Сомневаешься в моих физических возможностях?

– И в мыслях нет! – тихо произносит она, все так же улыбаясь. Ее пальцы нежно убирают с моего лба мокрую от пота прядь, лезущую в глаза.

– Правильно! Я просто мало сплю последнее время. Почти не сплю, если честно.

– Удивляюсь я вам, уфологам. – Перед последним словом она делает коротенькую паузу, но я замечаю. Не поверила? – Зачем постоянно жизнью рисковать? Адреналина не хватает?

– Э нет! Ты адреналинщиков не видела. Они в нашей профессии долго не живут. Выживают прагматики, осторожные. Параноики еще. В Зоне смерть за усы не подергаешь, потому что нет у нее никаких усов. Только полная зубов пасть.

– Поэтично ты выражаешься… Художник. – Рита ежится, поднимается, и только тут я замечаю, что она почти уже одета. – Мне пора.

– Так быстро?

– Н-да, быстро! – Она фыркает и капризно надувает губы. – Спать меньше надо!

Видимо, что-то в моем выражении лица не так, потому что усмешка блекнет.

– Да ладно, шучу я, шучу – ты спал-то всего минут пятнадцать. Однако меня могут потерять – ведь самолет давно сел.

– Позвони им.

– Угу, и что сказать? – Она садится на кровать и снова улыбается. – Что у меня бурный дорожный роман с уфологом-художником?

– А почему бы нет?

Рита легонько щелкает меня пальцем по носу.

– Мы, кажется, договаривались: никаких обязательств и продолжений!

– Ну, хотя бы пока ты здесь… Кстати, «пока» – это сколько?

– Четыре дня. А потом – в Тай! – Ее улыбка делается мечтательной. – Только теплое море и я!

Четыре дня – это много или мало? Так сразу и не скажешь, но когда мой взгляд останавливается на приподнятых уголках ее губ, мне начинает казаться, что слишком мало. Ничто практически.

– Ну хотя бы четыре дня. Это же не считается продолжением, да?

Она снова щелкает меня по носу.

– Читер! Ладно, так и быть, не считается. Я позвоню тебе.

Рита поднимается на ноги и берет свою сумку.

– Все. Побежала.

– Подожди! Я с тобой! Я быстро!

– Зачем?

– Ну… провожу. Сумку помогу донести.

– А тебя не потеряют?

– Не-а. Я никому не сказал, что лечу. Сюрприз будет!

Она, похоже, хочет что-то сказать, но меняет решение и только молча смотрит, как я одеваюсь. С моей практикой и сноровкой это отнимает меньше минуты. Взгляд Риты делается задумчивым.

– М-да… Интересный вы народ, уфологи!

Такси останавливается около обшарпанного двухэтажного барака. Прощаемся целомудренно – поцелуй в щеку на заднем сиденье.

– Сумку помочь внести в дом? – спрашиваю я для порядка.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Ты можешь представить меня как своего пажа.

Рита хихикает.

– Не очень-то ты похож на пажа, уфолог! Скорее, на телохранителя. Езжай уж – с сумкой я как-нибудь сама справлюсь.

Она уходит, а я откидываюсь на спинку сиденья такси, пытаясь сообразить, что делать дальше.

– Куда едем? – спрашивает водитель.

Чтоб я знал! В родительский дом не тянет от слова «совсем». Разве что маму вызвонить и встретиться где-то на нейтральной территории… Что-то решать прямо сейчас не хочется.

– Никуда, – отвечаю. – Прогуляюсь, пожалуй.

– У вас сумка.

– Не беда – она не тяжелая.

– Как знаете.

Итак, тайм-аут для размышлений у меня есть. Проводив взглядом такси, я закидываю свой баул на плечо и только собираюсь выполнить маневр «идти куда глаза глядят», как тишину спального района скальпелем взрезает пронзительный женский крик.

Иркутская область. Лесногорск. Десятый год метеоритного дождя

– Это то, что я думаю? – восхищенно проговорил Луи.

– Если ты думаешь о Логове моего отца, то да, – улыбнулся я.

– Вик, я, конечно, знал, что отец у тебя крутой, но чтоб настолько… – Луи развел руками, что у него являлось символом непостижимости.

Папа молодец – кто ж спорит. А я тут так, сбоку – стригу купоны популярности с его денежного дерева. И хорошо, и не очень. Чтобы меня перестали воспринимать только как сына Петра Подгурского и брата Павла Подгурского, надо очень постараться. Видимо, я пока стараюсь недостаточно.

– И надолго нам это счастье? – поинтересовалась Кейт.

– Игра продлится три дня – пятница, суббота и воскресенье. В замке никого, кроме нас, мастера, игротехов и охраны.

– Красота! – восхитился Доминик.

– Аусвайсы у всех при себе?

Вся команда дружно продемонстрировала заламинированные бумажки, где было написано, кто они, откуда и куда, в случае чего, отвезти их кости, чтобы предать земле. Шутки шутками, а на играх бывает. Очень редко, к счастью. Я за десятилетнюю карьеру ролевика один раз с таким столкнулся. Больше не хочу.

Территория вокруг замка была окружена высоким кованым забором, который, пожалуй, единственный несколько выпадал из почти совершенной средневековой стилизации всего остального. Когда микроавтобус подъехал к ограде, я высунулся из окна и нажал кнопку на брелоке – ворота плавно раскрылись. Машина въехала внутрь, и кованые створки столь же плавно сомкнулись за ней.

Охрана нас не встретила, что меня слегка удивило. Но я подумал, что Паша с ними договорился на предмет не путаться под ногами у игроков. А что, вполне возможно.

Машину решили оставить прямо здесь, рядом с воротами – гараж в этом архитектурном чуде планировался подземный, дабы не портить вид, и был еще в процессе стройки. Не все сразу.

Итак, наша команда из четырнадцати человек с сумками наперевес, обмениваясь шутками и предвкушающими улыбками, пересекла подъемный мост и подошла к воротам в замок. Я незаметно достал из кармана ключ-карту и поднес ее к считывателю, хитро запрятанному за декоративным каменным выступом справа от ворот.

– Именем Камня, откройся!

Грешен – люблю дешевые эффекты. Мощные створки трехметровой высоты медленно и почти бесшумно открылись внутрь.

Нас ждали. Высокая фигура в длинном, до земли, плаще с капюшоном, полностью скрывающим лицо, застыла посреди замкового двора, выложенного крупным булыжником. Монах. Он же мастер. Он же – мой брат Пашка. Колоритно выглядел, нечего сказать! Впрочем, такой костюм состряпать проще всего, не то что у нас. Да и роль у него маленькая, почти эпизодическая. Оно и правильно – мастеру отвлекаться не резон, чтобы организационные дела не пострадали.