— Ришша, чудо ты мое ледяное, иди ко мне, — протянул ко мне руку он.
— Я Снежная Королева, Дракон, а не твоя девчонка, — одернула наглеца я. — Ты, конечно, хорош, но бывают и лучше.
— Бывают, — согласился Раниган и подошел ко мне совсем близко. — Но для меня лучше тебя нет никого во всей Вселенной.
— Очень лестно, — холодно улыбнулась я и решила еще немного его послушать. В конце концов, я действительно спасла ему жизнь. Зачем? Кто бы знал!
— Это не лесть.
— Тогда что это?
— Благодарность, — сказал Дракон и запустил руки в мои волосы.
Боли и ожогов от его прикосновений не было, только уютное тепло, которого мне не хватало всю мою жизнь. Я попыталась вспомнить, что у меня за жизнь была, но не смогла, в том числе и потому, что Дракон коснулся губами моего лба.
— Я хочу поцеловать тебя в губы.
— Не самая хорошая мысль.
— Боишься растаять? — хитро улыбнулся Дракон, неумолимо притягивая меня к себе. Пришлось его обнять.
— Боюсь заморозить, — честно предупредила я, но он мои слова проигнорировал.
Теплые губы и язык отогрели мои губы и чутка меня дезориентировали, потому что когда я открыла глаза вместо яркого зимнего солнца, стужи и вечной мерзлоты камней под ногами вокруг обнаружилась теплая комната, под спиной постель, а на мне наглый тяжелый ящер. Я хотела возмутиться, но он расплавил лед внутри меня раскаленным мечом и закрыл рот поцелуем.
— Вернись ко мне, милая. Я люблю тебя.
Сердце вспыхнуло так жарко, что Вечный Холод исчез из меня, и я снова стала самой собой. Глупой. Счастливой. И глухой на оба уха.
— Что ты сказал? — переспросила я, уронила Ранигана на спину и завела мускулистые руки ему за голову. — Я не расслышала.
— Опять командуешь?
— Ну пожалуйста, Ран!
— Я люблю тебя, Снежная Королева, — повторил Раниган, глядя мне в глаза. — Я хочу, чтобы ты осталась со мной, даже если не полюбишь меня никогда. Моей любви хватит на нас обоих.
— Глупый, — улыбнулась я, целуя его прекрасное лицо во все места разом. — Я же люблю тебя, Золотой Дракон. Больше жизни.
— Ришша, замолчи! Властелин всего сущего! Только не это, — посерел Раниган. Обнял так, что дышать трудно стало.
— Эй, да что с тобой? — улыбнулась я, но дышать стало практически невозможно, и я улыбаться перестала. — Ослабь хватку, Дракон. Ты обнимаешь меня слишком крепко.
— Это не я, любимая моя Королева. Это не я.
Понимание накрыло меня саваном вместе с исчезающими прямо на моих глазах руками. Проклятье снято, а значит, мне конец.
— Ран, как же так?! У нас ведь было еще целых два дня!
Раниган подхватил меня на руки, выбил окно и взмыл высоко в голубое небо, осторожно сжимая мое тающее тело в когтистых лапах.
— Я не отпущу тебя, — рычал он, снова сворачивая вокруг себя серебряные нити чего-то, чему не было названия. — Я — Золотой Дракон! Ты не умрешь, Ришша. Ни за что! Это мой Мир. Я могу сделать с ним все, что угодно!
— Можешь, — насмешливо сказала невероятно красивая женщина, появляясь рядом с нами из ниоткуда. — Только вот эта самозванка не из твоего Мира. Она даже не из Отражений, Дракон.
— О чем ты…
— Ирина пришла к тебе из Реального мира — того самого, где нет магии и Драконов. Где никто не верит в чудеса и ангелов.
— Не желаю тебя слушать! Убирайся отсюда к Потерявшему Путь, стерва бездушная. Восемьсот лет прошло, а ты никак не успокоишься, — прорычал Раниган.
— Теперь я спокойна, — рассмеялась Верховная Снежная Королева. — Месть сладка. Ты полюбил женщину всем сердцем, а она умрет из-за тебя. Ради тебя! И ты будешь жить с этим дальше. Прощай, мой мальчик. Больше ты меня не увидишь.
— Ришша, пожалуйста, послушай меня, — зашептал Раниган, закручивая серебро нитей в вихрь, из которого выпала та, что связала нас с ним намертво. — Я должен вернуть тебя в Реальный Мир, здесь мне тебя не спасти.
— Ран?
Тонкие полоски серебряных браслетов защелкнулись на наших левых руках.
— Я люблю тебя и найду, где бы ты ни была. Клянусь! Верь мне!
— Я люблю тебя, Золотой Дракон. И я верю.
6 января
Я лежала на узкой продавленной койке и пялилась на трещину в потолке. Запах медикаментов, тухлой дряни, крови и безнадежности добивал и без того едва трепыхавшееся желание жить со скоростью света. Я не сопротивлялась. Скорее наоборот.
Попытка покончить жизнь самоубийством в заснеженном парке в канун Нового Года принесла мне кучу проблем. Во-первых, я пять дней провела в коме. Во-вторых, мне выписали гигантский счет за лекарства, в-третьих, неизвестно откуда на моей левой руке появился шикарный серебряный браслет, на который положил глаз заведующий отделением, а в-четвертых и самых главных, я стала калекой: отморозила мизинец на левой руке и обе ступни, так что отныне одного пальца и обеих ног до щиколотки у меня не было.
Это однозначно добавляло мне оптимизма и желания жить, а потому я попросила доброго доктора выдать мне побольше сильнейших успокоительных и снотворных таблеток, когда поеду домой. Он посмотрел на меня и на мои недоноги, уточнил, есть ли у меня родные, а также деньги и работа, и все понял. Задумался на минуту, а потом нарисовал в больничной карте все, что надо, и согласился отпустить меня домой вопреки всем больничным правилам, понимая, что лечить человека, который наверняка покончит с собой, едва ему представится такая возможность, нет никакого смысла. Как и отправлять к психиатру, который пришел ко мне сразу после того, как я очнулась, задал несколько вопросов, послушал бред про Золотого Дракона, посоветовал никому больше про него не рассказывать и откровенно на меня забил.
Дверь в палату открылась, и на пороге возник добрый доктор. Вот и все. Пора домой. Док оценил мои габариты, выглянул в коридор и позвал двух дюжих братков, которые ждали друга возле одной из палат. Они мигом закинули меня в инвалидное кресло и даже помогли загрузить в Скорую, которую все тот же добрый доктор подрядил отвезти меня домой.
В свою квартиру на пятом этаже я поднималась очень долго — лифты в пятиэтажном доме отродясь не водились, а коляска и сумка, которые я поочередно поднимала, стоя на ступеньках на коленях, были ужасно тяжелыми. Наверное, я бы до нее так никогда и не добралась, но на устроенный мною шум выглянула вредная старушка с третьего этажа. Запричитала, засуетилась и откопала-таки двух парней, которые благополучно закинули меня в квартиру.
Дальше дело пошло гораздо веселее. Правда, я жестоко натерла коленки, разгуливая на них почти без защиты, но это было не столь важно — наглотаюсь таблеток, и все пройдет. Налила полную ванну воды и плюхнулась в нее, смывая грязь, больничный запах и безнадежность. Уложила упакованные в мусорные мешки культяпки на табуретку и расслабилась. Тепло окутало меня со всех сторон и погрузило в легкую дрему, мыльная пена навеяла приятные мысли…
Богослав и Ангелина. Бог, открывающий двери, и Ангел, приносящий удачу. Снежная Королева. Золотой Дракон Раниган. Серебряные браслеты на наших руках. Я перевела взгляд на левое запястье. Браслет. Тот самый. Из бреда. Подергала, попыталась снять, но не нашла замок в принципе и весьма этому обрадовалась. Снять его было невозможно, а значит, Раниган теперь был моим навечно.
— Любимый, пожалуйста, найди меня. Мне так плохо! — прошептала я вслух и заплакала.
Лучше быть сумасшедшей любящей идиоткой, верящей в чудеса и Золотых Драконов, чем одинокой инвалидкой без единого проблеска надежды. Хотя… я же теперь без ног. Зачем прекрасному золотоволосому богу ущербная Снежная Королева? Разум все понимал, но сердце не сдавалось и продолжало верить в то, что сказочные принцы не бросают свою любовь в беде, какой бы страшной она ни оказалась. Я подумала, подумала, и перестала с ним бороться.
— Любимый, ты силен, как бык, и обожаешь носить меня на руках, так что ничего страшного по большому счету не произошло, — сказала я вслух и искренне в это поверила.
В ванне я провалялась черт знает сколько времени. Вода напрочь остыла, но мне было все равно. Я доливала из всех бутылочек понемногу и возвращала пенное облако на место. В конце концов, мне это надоело. Я приняла душ и вылезла из ванны. Неудачно, потому что крепко приложилась затылком о кафельный пол. Полежала на нем, полюбовалась разноцветными пятнами и двинулась на кухню, так и не растеряв оптимизм и веру в светлое будущее. Натрескалась пельменей, таблеток, снотворного, доползла до постели и уснула мертвым сном. В переносном смысле.
