31 декабря. Господи ты боже ты мой! 31 декабря. Десять часов вечера. Я глотнула прямо из горлышка бутылки. Ром бухнул в желудок, раскатился огненными шариками по жилам и докатился до замерзших напрочь ног. То есть до коленок. Это хорошо. Плохо то, что снежинки падали на мою руку, но даже не думали таять. Еще бы они таяли, ведь на улице -20С, а я сидела на скамейке в парке пятый час подряд и не собиралась никуда уходить.

Жизнь моя скатилась под откос, и сегодня я твердо вознамерилась положить этому конец. Хватит с меня. Пять минут назад мне исполнилось 30 лет. Пять часов назад меня уволили с работы. Пять дней назад я застукала бойфренда в постели с любовницей в своей собственной квартире. Отличная цифра пять. Еще час — и я замерзну насмерть. Вот и замечательно.

— Дедуль, тебе 85 лет, а ты все еще в чудеса веришь? Глупо.

Детский голосок заставил меня открыть глаза и убрать бутылку в варежку. Ребенок ведь не виноват, что у взрослой тетки кончилось терпение. Бомжеватого вида старичок и маленькая девочка медленно шли по заснеженной еловой аллее в никуда.

— Сегодня Новый Год, Ангелина. В такие вечера все возможно, — сказал старичок, останавливаясь под одним из двух едва живых фонарей на всю километровую аллею. — Дай-ка я тебе шарф поправлю, а то простынешь. Где мы тебе лекарства найдем?

— Богослав, что ты как курица-наседка? — возмутилась девочка, выворачиваясь из его дрожащих от холода рук. — Давай мы лучше тебе шею замотаем.

— Не надо, милая. Тебе еще жить да жить.

— Смени пластинку, а то я петь начну! Лучше про чудеса рассказывай.

— Про них не надо рассказывать, — покачал головой Богослав, роняя с когда-то кроличьей шапки-ушанки снег на плечи драного пальто. Закашлялся тяжело, но отдышался и продолжил мысль: — В них надо верить.

— И все?

— Да. Попробуй. Прямо сейчас! Только помни: верить надо всем сердцем.

— Ладно, — Ангелина завертела головой. Увидела меня и потащила старичка в мою сторону. — Хочу, чтобы этот сугроб на скамейке ожил и превратился в девушку.

— Ишь, быстрая какая! — рассмеялся Богослав, но закашлялся так, что едва устоял на ногах.

Навалился всем телом на девчушку, и я не выдержала: поднялась на негнущихся ногах, выронила бутылку в сугроб и успела подхватить старичка до того, как он упал. Дотащила до скамейки и только тогда поняла, что Ангелина осталась стоять там же, где была.

— Иди сюда, солнышко, не бойся. Я хочу вам помочь, — ласково сказала я.

Да уж, оживший сугроб мог напугать кого угодно. Если учесть, что мое и так не сильно красивое лицо наверняка превратилось в синюю маску, а неверный свет фонаря и снег сделали из моей лисьей шубки невообразимое нечто, то выдержке девочки можно было только позавидовать. Богослав снова закашлялся, я вручила ему бутылку с ромом (а что мне еще оставалось?) и чуть не села в сугроб от налетевшей на меня с объятиями малышки.

— Снегурочка! Настоящая!!! Милая, ты же нам поможешь? Богослав! Посмотри, это же чудо. Оно получилось! С первого раза, — захлебывалась словами Ангелина, цепляясь за меня, как маленький клещ.

— Ангелина, слезь с нее. Ты же ее сейчас задушишь! Как она мертвая три твоих желания выполнять будет? Смотри, у нее уже лицо посинело, — вмешался старичок и с такой мольбой посмотрел на меня, что я чуть не расплакалась.

— Ты правда сделаешь все, что я захочу? — сползла с меня на снежную дорожку девочка.

— При условии, что желания будут не слишком трудными, — предупредила я.

Врать нехорошо, это все знают, а уж ребенку и подавно. Только вот в данном конкретном случае было непонятно, что хуже: правда или ложь.

— Почему?

— Я начинающая Снегурочка. Учусь только. Первый год, — выкрутилась я.

Дедок одобрительно заулыбался и основательно приложился к бутылке. Ой-ой-ой! А если он напьется? Уснет на скамейке и умрет? Меня совесть даже на том свете заживо есть будет. Я подошла к нему, поправила погрызенную шапку-ушанку и попыталась незаметно отобрать бутылку, но он вцепился мертвой хваткой и отдавать не пожелал.

— Снегурочка, ты за Богослава не переживай, — заметила нашу возню Ангелина. — Он три бутылки водки за раз выпить может. Лучше давай мои желания выполнять, а? Холодно очень. А я в тепло хочу.

— Принято, — подловила ее на слове я.

— Что? Как это? — растерялась девчушка. — Я же еще ничего не пожелала.

— Какая хитрая нам Снегурочка попалась, — рассмеялся Богослав. — Ты, Ангелина, осторожнее, а то глазом не успеешь моргнуть, как все свои желания израсходуешь.

— Меня вообще-то Ирина зовут, — сказала я, подхватывая его под руку. — Пойдем в тепло. Там и поговорим.

До моей квартирки мы добрались, когда стрелки на часах показали 22.50. Ангелина первым делом набрала полную ванну воды. Залезла в нее и принялась баловаться: вылила в воду половину флакона шампуня, геля для душа, пены для ванн и даже кондиционера для белья. Она бы и стиральный порошок туда закинула, но его из ее загребущих ручек успел вытащить Богослав.

Я поставила воду для пельменей на плиту, командировала бдить за ней Богослава, а сама отправилась искать в том мыльном, переливающемся и пузырящемся облаке, что теперь было вместо ванны, маленькую, скользкую, юркую и очень веселую девочку. В общем, душ нам пришлось принимать вместе, стоя по колено в белой пене. Мы отлично проводили время до тех пор, пока я не смыла мыльные облака с ее острых лопаток: два жутких шрама вдоль них мигом вернули меня с небес на землю. Как будто кто-то крылья выдернул. С мясом. Это было так неожиданно и так больно, что у меня в голове помутилось.

Наверное, я все-таки сорвалась — как оказалась на диване, завернутая в халат с чашкой чая в руках, не помню. Богослав сидел рядом и гладил меня по спине, а Ангелина лежала головой на моих коленях и смотрела мне в лицо мудрыми глазами много повидавшего на своем веку старика.

— Пей чай, Снегурочка, — сказал Богослав, когда я перестала глотать слова, слезы и соленые комья прошлого в горле. — Он поможет тебе.

— Хотелось бы верить.

Я послушно глотнула из кружки и зажмурилась от удовольствия. Не знаю, что туда намешал хитрый старый алкоголик, но уже через пару минут море мне стало по колено. Я открыла глаза, обуявшись приступом безмерной энергии, увидела, что стрелки на часах подобрались к 23.30, и хотела было ринуться на кухню, чтобы собрать хоть что-нибудь из еды на новогодний стол, но они меня не пустили.

— Давай лучше красиво оденемся, а? — попросила Ангелина. — Ну пожалуйста!

— Давай, — согласилась я. — Ты очень везучая, ангелочек, знаешь об этом?

— Да, — улыбнулась она. — А еще красивая и могучая. Мы с Богославом раньше ого-го какие были! Он двери как откроет, а я как удачу запулю! Эх, вот…

— Ангелина, время-то идет, — заткнул внучку дедок.

Жаль, я бы с удовольствием послушала, какие они двери открывали и кому удачу подкидывали, а главное, что потом с этими счастливцами дальше было.

Шкаф с тряпками мы решили брать штурмом: высыпали вещи на пол и принялись примерять все подряд, благо барахла в нем оказалось вагон и маленькая тележка. Для Ангелины у меня были вещи моей маленькой племянницы, которая умерла в прошлом году от пневмонии. Для Богослава — брюки и рубашки брата, который погиб в автокатастрофе вместе с женой через полгода после смерти дочери, ну, а для себя — вещи его жены. Свои я даже трогать не стала: серые, тусклые и практичные до отвращения.

Как ни странно, дольше всех собиралась именно я, но во всем виноваты были гости, потому что одобрили мой наряд только с пятого раза, а потом Ангелина сказала, что просто обязана нарисовать мне лицо. Я глотнула волшебного чаю и согласилась.

Как оказалось не зря. Красотка, смотревшая на меня из зеркала, мною не была — сто процентов. Разве что рост… и грудь. Вот и все. Если бы я была мужиком, точно затащила бы себя в постель для занятия бурным и продолжительным сексом. Русые волосы убраны в хвост. Длиннющие голубые ресницы (где Ангелина тушь голубую откопала?!) эффектно подчеркивают синие сверкающие глаза (еще бы они не сверкали — коктейль Богослав замутил знатный). Румянец на щеках (понятное дело — заболела). Красиво изогнутые губы (что есть, то есть). И платье в облипку. Шелковое. Вечернее. Темно-синее с серебром. С воротником под горло, вырезом на груди до ложбинки и узкой юбкой в пол и разрезом аж до бедра.