— Ну всё, нам пи… — начал Игорь, но тут вошёл с улицы дядя Коля и уставился на нас.

— Ну, весь в мать, — сказал он, окинув сына оценивающим взглядом. — Такая же худющая пискля.

— Ну, что-то же ты в ней привлекательное нашёл, раз я здесь, — игриво парировал Игорь на грани фола.

— Что-то нашёл, — согласился дядя Коля и перевёл взгляд на меня.

Под его взглядом моя душа ушла в пятки. На мгновение мне показалось, что он всё обо мне знает, все мои мерзкие сны и похотливые желания. Я натянуто улыбнулся и опустил глаза, будто рассматривая что-то на полу.

— Игорь, мать честная, оказывается, есть места на твоём невинном теле, где ты не ленишься бриться!

— Это из гигиенических соображений, — сказал тот, скрещивая руки на причинном месте, голеньком, как у мальчика. — Чтоб трусы так быстро не прованивались.

— Из ге-каких соображений?

— Гегеенических? — спросил Игорь, склоняя голову набок.

Дядя Коля захохотал, хватаясь за живот.

— Сына, ты меня без ножа режешь, уморить решил отца раньше времени. А чтобы трусы не воняли, их менять каждый день надо и мыться при этом не забывать.

— Так я и так почти каждый день моюсь, а мама говорит, что от меня всё равно воняет!

— Заходите уже, мама ему говорит, самому догадаться сложно, сейчас я вам устрою соображения.

Мы зашли в раскалённую духовку.

— Падайте на полок. — Мы легли на живот. — Плотнее-плотнее друг к дружке, можете даже за ручки взяться, не стесняйтесь, сейчас я из вас дурь-то повыбью.

Он достал из тазика замоченный берёзовый веник.

— Ты, Васька, как часто моешься?

— Как из школы прихожу, так и моюсь.

— И носки, наверное, сразу сам стираешь?

— Ну да, и трусы, а что?

— Говорил я Насте, хватит дома сидеть, иди работай. Нет, как же, а за ребёночком кто присмотрит? Вот и результат.

— А чего я? АААА! — спросил Игорь, а заорали мы оба, когда веник опустился на наши задницы, и продолжали орать ещё очень, очень долго. Скользкий от пота, с бегущими из глаз слезами и соплями из носа, Игорь несколько раз порывался сползти вниз, но его тут же ловили и водружали обратно. Я же принимал удары с каким-то мазохистским удовольствием и удовлетворением, так как знал, что заслуживаю и не такого.

— На спину! — скомандовал безжалостный палач. Мы, шипя от боли, перевернулись. — Причиндалы прикройте. — Мы прикрыли.

По нам прошлись, но уже терпимо. Я даже отметил, что Игорь вновь косится на меня — ожил, паршивец.

— Так, теперь вы.

Дядя Коля плеснул на полок ведро воды, смывая наши пот и слёзы, а по ощущениям — кровь и ошмётки спущенной шкуры, и лёг, почти упёршись в стенки бани. Росту в нём было два метра и три сантиметра, я сам у него в детстве спрашивал.

— Понеслась!

Мы принялись его хлестать, особенно сильно усердствовал Игорь, спина и задница у которого были цвета спелой малины.

— Ну, вы там начали или как? — вопрошал дядя Коля. — Мало вас Настя кашей кормила? Поддайте жару, а то я тут с вами вусмерть замёрзну. Ну, ребятки, дружненько, не жалейте отца родного.

Мы били изо всех сил, Игорь даже подпрыгивал для замаха.

— Всё, свободны, комары.

Он сел, забирая у нас почти голые веники. Поглядел на них и достал из тазика новые. Мы с выпрыгивающими сердцами, тяжело дыша, опустились на нижнюю ступеньку, а он, плеснув на камни воды, превратился в бушующий ураган, что нещадно хлестал себя и крякал от удовольствия. Листья и брызги так и летели.

— Вот, другое дело, другое ж дело!

Игорь без сил привалился ко мне, но продолжал коситься. Я показал ему кулак — он даже бровью не повёл. А провёл по моему бедру пальцем, отчего вниз покатились капли пота, а кровь прилила к иному месту, что сильно меня обеспокоило, но, к счастью, дядя Коля спросил: «Готовы в речку нырять?» Я выскочил из парилки и поспешил к реке, спустился по лесенке на мостик. Игорь с дядей Колей от меня не отставали.

— Хотите полетать?

— Да! Я хочу! — обрадовался Игорь и запрыгал вокруг отца, как щеночек.

Они стали на край мостика. Дядя Коля подставил ладони, Игорь встал на них пятками.

— Раз, два, три!

Игорь взлетел на пару метров, а улетел на все пять, сложившись в конце бомбочкой. Ушёл под воду, подняв тучу брызг, вынырнул.

— Ещё! Ещё! Можно ещё?!

— Вася?

Он так смотрел, что отказаться мне было страшнее, чем лететь.

— Раз, два, три, Васька, лети!

И я полетел, так меня ещё никогда не кидали. Это был восторг!

— Папа, теперь меня, ещё разочек, пожалуйста!

— Давай.

— Ура!

— Раз, два, три!

Я смотрел на пролетающего надо мной и сияющего от счастья Игоря. Он плюхнулся в воду, а дядя Коля нырнул с мостика. Вынырнул, отфыркиваясь, как морж.

— Ох, хорошо, вот это водичка! Красота!

Только тут я заметил, что вода ледяная, а у меня начинают стучать зубы и сводит от холода ноги. Я поспешил к берегу, выбрался на мостик и затрясся. Вслед за мной вылез Игорь.

— Пап, кинь меня ещё раз!

— Вась, беги в баню греться, а я Игоря зашвырну и приду.

Тот заплясал от радости, а я побежал в баню. Лёг на живот, так как спина и зад ещё побаливали, и затаил дыхание, согреваясь. Я уже успел расслабиться, блаженно растекаясь по доскам, когда примчался Игорь и ледяной плюхнулся рядом.

— Дай я об тебя погреюсь, — сказал он и полез обниматься.

— Блин, сейчас отец увидит!

— Он в дом стелиться пошёл.

Я лежал, а Игорь жался ко мне, и мне было приятно. Потом он перебрался через меня и лёг лицом к стенке.

— Согрей меня, — попросил он.

Я придвинулся и обнял его. Он прижался задом к моему животу, а спиной к груди, погладил меня по руке, а затем зажал её в ладонях и затих.

Я дёрнулся от того, что стал соскальзывать в сон. Игорь уже не сжимал мою ладонь — он спал. Высвободив руку, я провёл пальцами по его рёбрышкам — наблюдая, как катятся капельки пота, — по косточке таза, округлости ягодицы и услышал, как, скрипнув, открылась за спиной дверь. Я испуганно отдёрнул руку и развернулся на спину, попутно заметив, что член у меня вновь налился кровью, но, к счастью, пока ещё не торчит, как пугало на огороде. Я не знал, что успел заметить дядя Коля, поэтому сказал:

— Он, кажется, задрых, будил — не просыпается.

— Ладно, пусть спит, я вам наверху лежбище устроил. Можешь идти, устраиваться, а нашу спящую красавицу я сейчас отнесу, дверь только придержи.

Он поднял Игоря на руки и вышел в предбанник, потом на улицу. Я шёл следом и слышал, как он посмеивался в бороду, а потом сказал:

— Картина маслом, что люди подумают?

И опять засмеялся. Я посмотрел по сторонам — никого из соседей видно не было.

Мы поднялись в мансарду. Там были расстелены походные коврики, на них одеяло, а сверху спальник. Рядом лежал ещё один, чтобы укрываться. Он опустил Игоря на ложе и сделал шаг назад, любуясь. Я сел рядом.

— Навевает воспоминания, однако. Мы ж его тут с Настькой и зачали. И лет ей столько же было, она ж его в семнадцать родила. Кто ж знал, что у нас так с первого раза-то получится — прямо в цель.

Я слушал, открыв рот. Будто опомнившись, он кашлянул в кулак и сказал:

— Ладно, укладывайтесь. — Сдерживая улыбку, погрозил мне пальцем. — И не шалить мне тут. — А потом добавил: — Хотя вам-то чего бояться.

— Дядь Коль, ну чего вы прикалываетесь?! — не выдержал я.

— А чего ты такой смурной всё время, с мамой что-то?

— Нет, — ответил я.

— А чего тогда?

— Не высыпаюсь, сны плохие снятся.

— Сны — это не беда, сны пройдут и забудутся.

Он отечески опустил мне на макушку ладонь и ласково взъерошил волосы. Сколько раз я завидовал Игорю, когда он то же самое делал ему, сколько раз хотел оказаться на его месте. К глазам внезапно подступили слёзы, а к горлу — комок. Я стиснул зубы, чтобы не заплакать, и опустил голову.

— Спокойной ночи, Вась.

Я молча кивнул. Он убрал ладонь, развернулся к двери. Меня так же внезапно отпустило, и я спросил: