― Я думаю, каждый справляется с этим по-своему. Ты взял на себя все обязательства, и это был твой способ. Моя мама поступила примерно так же, взвалила всё себе на плечи. Быть бедной тяжело, но это закалило меня. Я не позволила этому управлять моей жизнью.

― Готов поспорить, Лола, ты изначально была достаточно сильной.

― Чаще всего, я была сама по себе, ― она посмотрела на него. Возможно, из-за водки, хотя Лола сомневалась в этом, но она была не против вспомнить с ним о событиях, о которых уже давно не вспоминала. Как он и сказал, это был их маленький мирок. ― Моя мама даже не брала отгулы на мои дни рождения. Она аргументировала это тем, что у меня будут подарки только в том случае, если у неё будет работа, а если она отдаст смены, у неё не будет работы. Когда я сказала, что подарки мне не важны, она спросила, как тогда насчёт еды. Неделями я ела один раз в день, потому что боялась, что еда закончится.

Бо уставился на рулевое колесо. Ладони, лежавшие на бёдрах, сжимались в кулаки.

― Лучше бы ты мне не говорила. Для нас всё было не так плохо.

― Но и не хорошо. ― И действительно, хорошо не было, но всё же, она хотела успокоить его. ― Оглядываясь назад, всё было не так ужасно, как мать это выставляла. Она батрачила за свои чаевые и никогда не тратила ни копейки на что-то пустяковое. Управляющий боготворил её, так что потеря работы ей никогда не грозила. Наше положение и наши взаимоотношения постоянно колебались, но одна вещь оставалась неизменной: она думала, что денег всегда мало. Я не могла заняться чем-либо, поскольку не было на это денег. Мой отец ушёл, потому что мы, читай я, обходились ему слишком дорого.

― Это правда? ― спросил Бо.

― Так мама мне сказала.

― Она не объяснила, почему он ушёл?

― Он уехал в командировку и не вернулся. Не думаю, что он планировал это, ибо у нас осталось большинство из его вещей. В любом случае, я была слишком маленькой, чтобы что-то запомнить.

― Не видела его с тех пор?

― Нет. Так что, как и сказала ранее, я была сама по себе. За исключением школы. Во многом я не принимала участия, но у меня было полно друзей, хотела я того или нет. А когда я возвращалась домой, там стояла оглушающая тишина. Никого поблизости. Ну, кроме любительницы трахать Барби Кеном через дорогу.

― Не очень мне нравится, что ты ошивалась с этой девчонкой.

Лола, улыбаясь, покачала головой.

― Она была вполне нормальной. Но иногда я хотела, чтобы у меня был брат или сестра. По крайней мере, у тебя она есть.

― Ты бы так не говорила, если бы твоей сестрой стала Бриджит.

― Почему?

― Ей было лишь пятнадцать, когда она переехала сюда, едва потеряв единственного члена своей семьи. Она была так не уверена в себе из-за того, что стала ничейной. С первого дня она называла меня братом, а мою маму «мамой». Если только не злилась, тогда мама становилась «Пэм». Вспоминая прошлое, думаю, это было что-то вроде пророчества. Бриджит не верила, что в придачу к гостеприимству, она заслужила и нашу любовь. И моя мама уже думала, что делает Бриджит огромное одолжение, приютив её, когда нам и так приходилось экономить.

― Неудивительно, что она сущее наказание, ― сказала Лола.

Он откинул голову на подголовник и поднял глаза к небу.

― Бриджит была такой ещё до аварии. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять это. Она во всём впадает в крайности. Будь то жизнь, любовь, ненависть. Без этого она себя не представляет, и вся цветёт от того внимания, что получает.

Лола нахмурилась.

― Вы очень близки, да?

― У неё есть только я. И это всё, чего она хочет. В офисе я даю ей проекты, и она обычно справляется. Но никогда не найму её на полный рабочий день ― она слишком ветрена. Боюсь, что и другие поступят так же. Отчасти поэтому я продолжаю помогать Бриджит. Забота о ней не такая уж финансовая нагрузка для меня, ведь больше у неё никого нет. А после того, что сделала моя мама, у неё проблемы с доверием.

В темноте Лола всматривалась в его лицо. Становилось ясно, что единственным верным способом для Бо, показать свою заботу, были его деньги. Ранее он говорил, что отдал несколько лет жизни, работая и надеясь, что в один прекрасный день сможет обеспечить свою семью. Ей казалось, что цена была непомерно велика, но девушка не думала, что он того же мнения.

― Не похоже, что ваши отношения нормальны, ― сказала она. ― Для каждого из вас.

― Они порой утомительны. И она об этом знает.

― Это из-за неё ты повёз меня в отель, а не к себе домой?

Он молчал некоторое время.

― Я пытался купить ей собственное жильё, но она плакала и умоляла меня не делать этого. Сказала, что предпочтёт, чтобы один из нас уезжал из дома, когда она становится невыносима. При условии, что далеко я не уеду. Но она становится таковой чаще меня, поэтому, периодически я живу в отеле.

Лола мгновенно насторожилась. Если бы она не знала, то подумала бы, что Бо говорит о ревнивой подружке.

― Так вот почему ты снимаешь номер? Господи.

― Знаю. Но у неё есть только два уровня: она либо сдержанная, либо невыносимая.

― Сегодня она была невыносима?

― Да. Обнюхивала тебя, как собака. А оставь её в толпе, преимущественно состоящей из мужчин, и она засияет. Тет-а-тет труднее. На случай если это не очевидно, она завидует вниманию к тебе.

Лола подняла взгляд к звёздам.

― Я понимаю.

― Да? Ты не похожа на завистницу?

Когда всё внимание Бо сосредотачивалось на ней, Лола была не просто единственной девушкой в комнате, она была единственной во всём мире. Это было пылко, пугающе, но так захватывающе. Ей становилось жарко, когда он смотрел на неё, и холодно, когда отводил взгляд. Она вздрогнула.

Он посмотрел на неё.

― Ты бы завидовала моему вниманию к другой?

Если бы Бо захотел, то, скорее всего, мог заставить любую чувствовать зависть. Лола уставилась в одну точку.

― После сегодняшней ночи, мне не потребуется об этом думать, да я и не хочу.

― Я буду где-то с другой, Лола. Ты будешь с Джонни. Всё снова будет как прежде.

Уже ничего не будет как прежде. Даже если Джонни думал обратное, даже если она будет притворяться, что всё нормально, пока не станет почти «как прежде» ― это всё ложь, на самом деле, как прежде уже ничего не будет. Вопрос был в том, сможет ли Лола так жить?

― Не знаю, ― сказала она. ― Всё произошедшее даёт мне огромную пищу для размышлений.

― А обо мне будешь думать?

Он и так был в её мыслях постоянно. Девушка несколько раз моргнула.

― А как нет? Ты всё это начал.

― Так что же это значит, Лола? Отправишься домой и будешь думать обо мне?

― Мы с Джонни… мы должны пройти через это, испытать нашу любовь. Нашу девятилетнюю историю. Думаю, я знала, что мы не сможем, но всё равно позвонила тебе. Когда сегодня твой лимузин подъехал, показалось, что мы с ним совершаем фатальную ошибку, ― она на секунду затихла. ― Но, тем не менее, я пошла на это.

Бо откашлялся.

Лола, вдруг, услышала стрёкот, незамеченных ранее, сверчков, распевающих свою симфонию. Перевела взгляд на него.

― То есть, не пойми это неправильно, ― сказала девушка, смутившись от его молчания. Такое спокойствие от столь активного мужчины наводило её на мысль, а не решил ли он, из-за неё сразиться с Джонни. ― Я не думаю, что оставлю его ради тебя. Понимаешь, то обстоятельство, что мы с Джонни прошли через всё это, кое-что значит. Кто-то должен перед кем-то объясниться, я просто пока не знаю, кто из нас виноват.

― Не думаю, что кто-то в этом виноват, ― сказал Бо. ― Уж точно не я.

Она покачала головой.

― Нет, ты не виноват. ― Девушка не могла точно определить, когда именно за эти прошедшие годы она изменилась, но изменилась однозначно. Думала, что, оставив грязное прошлое позади, она стала другой. Теперь она начала задаваться вопросом, правильный ли выбор сделала, по той ли пошла дороге. Джонни стал приоритетом, а его увлечения, друзья и работа стали так же и её. Она хотела большего от себя и для себя. Только вот Джонни с величайшей возможностью в своей жизни, открывшейся перед ним, до сих пор не взял на себя ответственность. ― Если бы между мной и Джонни всё было бы хорошо, сейчас меня бы не было здесь.