— Моя девочка… — прикусывает мочку уха. — Это самое малое, что я способен тебе дать. Только впусти меня… разреши завоевать твое сердце… присвоить. Я не разобью, не смогу… болен тобой.

Начало вечера было бурным, а ночь проходит целомудренно, не считая его рук, оплетающих мое тело. Неуютно. И пахнет он не то, чтобы плохо… по- другому, сопит непривычно. Терплю и жар, и смущение, когда посреди ночи в ягодицы отчетливо начинает упираться… хочется вылезли из его рук… гиблое дело прижимает сильней, не просыпаясь. Шаркается прямым носом по шее, щекотя, глубоко вздыхает, член наливается, начинает пульсировать. Не двигаюсь, чтобы не спровоцировать, и засыпаю, только когда на часах глухо простучит пять часов.

— Вставай. — трогает за плечо, а в нос упирается огромная белая кружка с нелепым красным сердечком по центру и витиеватой надписью по низу: «Вечера, подаренные тобой, могут сравниться только с ночами, любовь моя» — Я приготовил бутерброды. — смущенно улыбаясь, сообщает, глотая блестящими глазами сантиметры обнаженной кожи.

— Спасибо. — хрипло и немного сонно отвечаю, прижимая огромную кружку к груди как какую-то преграду.

— Привыкай. — лаконично отвечает, выходя из спальни.

Спешу собраться, пока есть такая возможность уединиться. Встречает меня на кухне, забирая из рук уже пустую посуду, одаривая жестким поцелуем.

— Ближе к выходным съездим к моим, познакомим тебя.

Не отвечаю, застегивая осенние кеды и по привычке отдавая ему во владение собственную ладонь и пальцы. Все дело в недосыпании, да и устала я уже крутить пальчиком у виска. Переубеждать — бесполезное занятие.

Институт…

Серое промозглое утро, студенты, курящие кучками перед крыльцом. Его сокурсники встречают на стоянке и не ожидают моего появления. Поэтому, когда я выхожу, веселые голоса смолкают, а настороженные взгляды бегают от меня к нему. Девушки, что оккупировали Андрея с обеих сторон, проходятся по мне оценивающе, высокомерно. Было бы обидно, если бы я с самого начала не знала, что ничем особенным не выделяюсь. Высоких, стройных ног нет. Глаза светло… то ли зеленые, то ли голубые, крапинки опять же — какие не разберешь: карие или черные. Тонкие, потрескавшиеся от жестких поцелуев губы. Обычные ресницы, что ровными прутьями торчат, не собираясь подкручиваться к верху, даже с помощью туши. Темно-русые волосы, не обладающие особой густотой, что немного не достигают лопаток, но ниже плеч. Грудь… фактически доросла до первого размера. Попа — немного больше. А вот талия — тонкая, жаль, прячется под безразмерным худи.

Посредственность. Но я не возражаю, впрочем, и внимания не добивалась. Жила в собственном, удобном мире…

— Знакомьтесь… — не скрывает ухмылки победителя и снова тянется за моими пальцами. Не просто переплетается с ними, а еще демонстративно целует безымянный. Там, где кольцо, что ловит блики даже в пасмурный день. — Моя жена Анюта. — и столько гордости в этих трех словах… Взгляды друзей ошарашенные. Молчание немного затягивается, но кажется, его это совсем не волнует.

— Поздравляю. — пробует какая-то девушка, смешно отступая от нас, словно от прокаженных, и толпа знакомых отмирает, брызгая поддельной радостью, поздравляя, пытаясь выяснить подробности, немного обижаясь на отсутствие приглашения, скрытность… далее следует попытки со стороны парней увидеть красоту, что, собственно, рассмотрел их друг, к слову, пользующийся успехом у девушек. Попытки разговорить, которые я игнорирую. Думают, что я высокомерная. Все не так. Потерянная, дезориентированная. Не слышу вопросов, глупо хлопая прямыми ресницами, и рассматривая хитрые, сумасшедшие глаза абсолютно счастливого человека, сжимающего мою руку.

— Да откуда вам было знать? — смеется он. — Я же, как увидел ее три дня назад, так пропал, а вот вчера женился…

Дальше все проходит мимо меня… на стоянку выруливает его бывшая машина. Красивая, серебристая. В лобовом стекле отражаются голые ветви тополей, паркуется, не так далеко от нас. Виталя неспешно покидает салон, блестя солнцезащитными очками, на половину лица… ему они идут, я долго их выбирала… в подарок. Замечает нас, отворачивается, неспешной походкой идя к серому зданию… походкой победителя. Но глупость, она же как полотно крепко обнимает излюбленную голову и ненависть, что расцветает во мне, не направлена на живых, что принимают решения, а на железяку, эту блестящую, на которую оказывается можно променять живую, говорящую меня.

Больно. Слеза, наверное, от порывистого ветра путается небольшой каплей в ресницах. Не стереть, не смахнуть, а Андрей, словно почувствовав, оплетает большими руками, прижимая к твердому телу. Хочется вырваться из этих объятий … его сумасшествие всему виной боли. Умение играть слабостями людей.

Чужой. Но теплый, большой. Не будь я эгоисткой, восхитилась бы, а так только больно…

— Пойдем, провожу? — тихо шепчет он, вытягивая меня из кольца его друзей.

Двигаемся под взглядами, еще бы: Андрея Волкова знают если не все, то многие, я вот и сама любопытствовала. Искренне восхищалась складом его добродушия.

— Откуда ты знаешь мое расписание? — глухо спрашиваю у кабинета социологии.

— Следил. — отвечает просто, без запинок, заводя меня в аудиторию. Честный и прямой. Здесь почти все, но сердце останавливается при виде Виталика, сидящего на задних рядах. Нахохлившегося, словно обиженного. Не на нашем месте. — Умный парень. — флегматично хмыкает Андрей, не стараясь понизить тембр глубокого голоса. Каждое слово отравлено. Мстительный. Однокурсники, не все, но многие, уже на местах, удивлены нашими переплетенными пальцами, которые он в очередной раз целует.

Ему мало моих пальцев… подозреваю, что это публичная порка Виталика. Его тело становится непозволительно близко к моему, пальцы запрокидывают голову, а губы не в пример утреннему жесткому поцелую, аккуратно невинно кружат, легко прикасаясь, не переступая грань, смещаясь на щеки, ниже, и в завершение сладостный укус в скулу.

— Не хочу уходить. — бурчит, где-то сверху сдавливая мое тело в приеме удушения, и потираясь подбородком по моей макушке.

— Вали. — беря с него пример бурчу. И на краткую доли секунды не хочу его отпускать.

Он как стена, спрятал меня от… всего… Виталика, любопытных студентов. От мира. И через боль, прорастает маленький росток симпатии. Маленький, неустойчивый, который я затаптываю пониманием, что в мире, где он меня купил симпатии не должно быть. Там место холодному, расчетливому уму. Был бы он еще у меня.

Уходит не оборачиваясь. Бросая меня на растерзание, которое отсрочено из-за звонка. Пары? Если бы могла, я бы слушала преподавателя, но в моей голове совсем другое… жизненное. Поэтому время летит мимо, да и перемена, если честно, так же… периодически отмахиваясь от любопытных вопросов. Виновник торжества пусть дает объяснения, а мне сомнительное хвастовство не по нраву. Да и чем здесь хвастаться — продажностью?

Полагаю, для многих это не будет секретом. Тут как в поговорке: знают двое — знают все.

Надеюсь, что подойдет Виталя, объяснится, но и этого не происходит. Смотрю иногда в его сторону, а он игнорирует мои взгляды. Так, словно между нами и не было этих четырех лет. Однокурсники пытаются что-то выяснить, но что он отвечает, не слышу, да и не хочу, наверное. Игнорирование, тот же ответ… не привиделось, не померещилось, да и машина эта, пропади она пропадом… Андрей на нее даже не взглянул.