Однажды Хабуня решил воплотить свою мечту в жизнь. Но когда он объявил о закрытии горы для посетителей, в городе едва не начался потоп. Чуднярики рыдали так долго и безутешно, что по улицам потекли ручейки слёз. И тогда Хабуня отменил своё решение. Хоть у него и вредный характер, но всё же он добрый чуднярик. Правда, Хабуня ввёл новое правило: сделал выходной день в понедельник. В этот день чуднярикам строго-настрого запрещено посещать Некудыкину гору. В понедельник Хабуня приводит гору в порядок: убирает мусор, ухаживает за растениями и с помощью заклинаний приукрашивает пейзаж: где снежку добавит, где – зелени. Но иногда Хабуня устраивает и дополнительные выходные.

Забора вокруг Некудыкиной горы нет. Стоят лишь ворота. «Для порядку», по словам Хабуни. Если ворота распахнуты, можно идти на гору. А если закрыты, вход воспрещён.

Когда Бойка Микулишна, Модя Фла и Заплутка подъехали к зимнему склону горы, они увидели над воротами у входа плакат «Закрыто на метель». Это Хабуня наслал заклинание, чтобы добавить снега на зимнем склоне.

«Опа! Два притопа!» – с досадой воскликнула Бойка Микулишна. И угораздило же Хабуню так не вовремя устроить дополнительный выходной. Как назло! Попробуй найти улики в такой метели, когда в двух шагах не видно ни зги… Внезапно у неё возникло подозрение. А как же Заплутка в такой метели увидел аппликацию?

Это же подозрение охватило и Модю Фла, потому что она закричала на Заплутку:

– Ты не мог найти здесь аппликацию! Её бы через несколько секунд уже замело! Ты нам наврал! Ты её не находил, а украл! Вместе с коллекцией!

– Я не вру! Я ничего не воровал! Когда я приходил сюда рано утром, то никакой метели ещё не было! – утверждал Заплутка.

Бойка Микулишна подумала: может, и правда? Ведь Хабуня любит поспать и не встаёт на рассвете. Он мог закрыть гору и устроить метель недавно – после того как сюда приходил Заплутка. Это же она сказала и подруге. Та сердито проворчала, что надо спросить у Хабуни. А пока подозрение с Заплутки не снимается.

– Я только одного не пойму: почему ты пошёл на зимний склон? – удивилась Бойка Микулишна. – Там ведь холодно, а ты в лёгкой одежде.

– Я был на летнем склоне, – уточнил Заплутка. – Но рядом с полосой, за которой уже зимний. Поэтому и увидел аппликацию. Она сверкала на снегу, как золотая медаль.

– А где ты нашёл её? Внизу или на вершине?

– Недалеко от вершины.

– А на летнем склоне ты ничего не находил?

– Нет. Но я особо не присматривался. Бойка Микулишна захотела осмотреть летний склон. А вдруг там найдутся улики?

Объехав гору, чуднярики увидели над воротами летнего склона плакат: «Закрыто на дождь». Но пока дождя там не было. Чуднярики обошли закрытые ворота и стали подниматься по тропинке.

Внезапно они услышали громкие звуки скрипки. И чем ближе они подходили к вершине, тем оглушительней звучала скрипка. У чудняриков стали такие лица, точно они выпили по стакану лимонного сока… без сахара.

Вообще-то все чуднярики любят музыку, но в готовом виде, когда она уже красивая и благозвучная. А то, что звучало в данный момент, – просто тихий ужас. Оглушительный тихий ужас, от которого можно одуреть.

Было ясно, что играет маю́стро. Так в Чуднярии называют композитора. В каждом городке есть свой маюстро. Того, что живёт в Чуднярске, зовут Му́шкель. Он слегка похож на льва, особенно своей роскошной рыжей гривой.

Мушкель – замечательный композитор и пишет прекрасную музыку. Но проблема в том, что он не может играть тихо, когда сочиняет. Для вдохновения ему необходимо играть очень громко. У него есть специальная скрипка для сочинения музыки. Струны этой скрипки звучат оглушительно. Единственный, кто может это вытерпеть, – сам Мушкель. Сочиняя музыку, он обычно уходит подальше от жилых домов, чтобы не терзать уши чудняриков.

Иногда в выходные дни Хабуня пускает его на Некудыкину гору. Обычно смотритель, разбросав по склонам заклинания, отправляется в избушку спать. И если на горе играет Мушкель, можно спать спокойно: ни один нахальный чуднярик на гору не полезет. У Хабуни же сон такой крепкий, что его не разбудит и громовая скрипка.

Увидев поднимающихся по тропинке чудняриков, Мушкель перестал играть и сердито нахмурился. Он всегда злился, когда ему мешали сочинять. Но когда он узнал о пропавшей коллекции, его злость испарилась. Он даже посочувствовал Моде Фла. Бойка Микулишна попросила его ответить на вопросы, и маюстро с готовностью согласился.

Оказалось, что Мушкель пришёл сюда примерно два часа назад – около восьми. Хабуня как раз вешал объявление, что гора закрыта. Он разрешил Мушкелю идти на летнюю половину и пообещал устроить дождь позже, когда маюстро уйдёт. А сам направился к зимней половине – насылать заклинание на метель.

Заплутка торжествовал: «Вот видите! Я же говорил, что рано утром никакой метели не было! Хабуня сделал её позже!»

Бойка Микулишна спросила маюстро: не заметил ли он что-нибудь подозрительное на летнем склоне? Мушкель ответил, что нет. Но его ужасно возмутило, что кто-то сорвал орхиде́и-пампу́шки. В подтверждение своих слов он показал смычком на валяющиеся неподалёку под кустом увядшие цветы.

Орхидеи-пампушки – кустарниковые растения с цветами изумительной красоты. Растут они только на Некудыкиной горе. Рвать орхидеи-пампушки строго запрещено. Даже хулиганистые чуднярики этого не делают. Знают, что Хабуня за такое преступление больше никогда не пустит на Некудыкину гору.

Переведя взгляд с валяющихся в траве цветов на вершину куста, Мушкель озадаченно сдвинул брови и сказал:

– Вы знаете, сейчас мне это кажется подозрительным.

И направился к тому кусту. Чуднярики – за ним. Показывая смычком на верхние концы веток, с которых были оборваны цветы, Мушкель произнёс:

– Гляньте, как высоко! Туда же ни один чуднярик не дотянется. Да, этот куст орхидей-пампушек был очень высокий.

Маюстро даже смычком не мог достать до верхних ветвей. Но Заплутка сказал:

– Если трое чудняриков залезут друг другу на плечи, то дотянутся.

– Но зачем рвать именно верхние цветы? – недоумевал Мушкель. – Весь куст обсыпан цветами, которые легко достать. Нет, сорваны именно верхние.

– А мне странно, что их бросили здесь, – произнесла Бойка Микулишна. – Все же знают, что рвать орхидеипампушки строго запрещено. Хабуня может разозлиться и вообще закрыть гору. Но цветы, как нарочно, бросили на видном месте. Ужасно глупо. Мушкель прав: это подозрительно.

Модя Фла присела на корточки и, глядя на цветы, сказала:

– Они ещё не сильно завяли. Наверно, их сорвали утром, а не вчера.

– Я тоже так думаю, – сказал маюстро. – Наверняка Хабуня сегодня ещё не осматривал летний склон. Иначе уже был бы скандал на весь Чуднярск.

– Раз они всё равно сорваны, заберу их, – решила Модя Фла. – У меня есть чудесный эликсир. Несколько капель в воду – и цветы оживут.

Она стала подбирать валяющиеся в траве цветы.

И вдруг раздался гневный вопль. Если бы крик мог превратиться в ветер, он смёл бы чудняриков с горы, как пушинок. Это вопил смотритель Некудыкиной горы. Ему не спалось в избушке, и он стал обходить летний склон. А увидев сорванные орхидеи-пампушки, пришёл в бешенство.

Сбившись в кучу, чуднярики испуганно смотрели на приближающегося Хабуню. Ой, что будет, что будет!

То ли крики Хабуни, то ли нервное потрясение, то ли страх вызвали у маюстро невероятный прилив вдохновения. Мушкель закатил глаза к небу и ударил смычком по струнам скрипки. Чуднярики, зажимая уши, бросились врассыпную. Даже Хабуня на миг оторопел. Но потом очнулся и, ворча, пошёл вверх по тропинке.

Поскольку Мушкель не переставал играть, остальным чуднярикам пришлось орать изо всех сил, рискуя сорвать голос. Модя Фла прокричала Хабуне, что они нашли цветы уже сорванными. Тот не поверил. Тогда Бойка Микулишна криком сообщила ему об одежде, украденной из Дома Моды. И аппликации, найденной на зимнем склоне.