– А если они похитили твою коллекцию, чтобы уничтожить? Чтобы ты не смогла участвовать в конкурсе.

Этот вопрос озадачил Модю Фла. Хотя заграничные конкуренты подобных пакостей раньше не вытворяли, но кто их знает?

Бойка Микулишна решила выяснить, когда в их город последний раз наведывались иностранцы. Разумеется, в маленьком городке о приезде иностранных гостей сразу всем становится известно… но если они приезжают открыто. А вдруг они проникли в город тайком?

Точно ответить на этот вопрос могли только Чавоки. Ещё одно загадочное свойство болтливых часов было в том, что они всегда знали: кто, когда и куда приезжал.

Обычно Чавоки появляются сами, но при необходимости их можно вызвать. Для этого надо четырежды хлопнуть в ладоши. Первый хлопок – держа ладони перед собой вертикально, второй – горизонтально.

Третий – склонив ладони к левому плечу, а четвёртый – к правому.

Бойка Микулишна так и сделала. Через миг появились Чавоки. В дверном проёме, прямо под колокольчиком. Нувря, который уже искривился, ворчливо затренькал на них. Чавоки скорчили ему презрительную гримасу и спросили Бойку Микулишну:

– Чаво надо? Она вежливо осведомилась:

– Будьте так любезны, скажите, когда в Чуднярск последний раз наведывались иностранцы?

Чавокская мордочка стала высокомерной. Поважничав, чтобы набить себе цену, часы ответили:

– Последний раз иностранцы были здесь полгода назад.

«Значит, это не конкуренты, – подумала Бойка Микулишна. – А вдруг они подослали к нам чудняриков из других городов?»

Её следующий вопрос был такой:

– А когда последний раз тут появлялись иногородние чуднярики?

– На прошлой неделе. Чаво-нибудь ещё надо?

– Пока нет. Спасибо.

Перед тем как исчезнуть, Чавоки опять скорчили гримасу Нувре. Он от злости даже захрипел.

– Значит, это не иностранцы и не чужие чуднярики. Это кто-то из наших, – сделала вывод Бойка Микулишна и спросила подругу: – У тебя есть недоброжелатели?

Модя Фла тяжело вздохнула:

– У творческой личности всегда есть недоброжелатели.

– И кто же?

– А далеко ходить не надо, – прошипела Модя Фла и завопила: – Стоять!

Идущий к выходу Облопа испуганно обернулся. Модя Фла подскочила к нему и стала мутузить кулачками.

– Кто говорил, что я тощая дура?! Кто высмеивал мои наряды?! Кто грозился разрезать их на кусочки?!

– Это я от злости, – спиной пятясь к двери, оправдывался Облопа. – Я говорил так, потому что ты дразнила меня жирным. Но я ничего не крал.

– А вдруг ты захотел мне отомстить? Вот и стырил мою коллекцию!

– Я ничего не тырил! – возразил Облопа и вдруг заорал как резаный, потому что застрял в дверном проёме. Да так плотно, что ни туда, ни сюда.

Модя Фла продолжала его колошматить и осыпать обвинениями. Облопа разозлился и пихнул её. Модя Фла отлетела от него, как мяч от стенки.

Бойка Микулишна пальцем погрозила Облопе:

– Не смей распускать руки!

– Ей можно, а мне нельзя? – обиженно пробурчал тот.

– Вы оба не распускайте руки! – приказала хозяйка булочной. – А лучше возьмите себя в руки. Надо спокойно поговорить. Давайте сядем за стол… Ну что ты стоишь там, Облопа? Иди сюда.

– Не могу! Я застрял!

– Вот до чего доводит обжорство! – взвизгнула Модя Фла.

Сделав ей знак молчать, Бойка Микулишна подошла к двери и спросила Облопу:

– Чем ты занимался ночью и рано утром?

– Спал, – ответил толстярик.

– Где?

– Дома. А сегодня проснулся в восемь часов и сразу пошёл в булочную.

– Врёшь! – закричала Модя Фла.

Бойка Микулишна посоветовала ей успокоиться и подкрепиться. Усадила за стол и принесла тарелку с булочками и плюшками. Удивительное дело, но Модю Фла даже уговаривать не пришлось – она была настолько потрясена, что совсем забыла про диету. И с жадностью набросилась на сладости.

А Бойка Микулишна вернулась за прилавок и стала думать: как же дальше вести расследование?

Над плечом Облопы, с улицы, в булочную просунулась голова Жирра́ши. Этот чуднярик с длинной шеей немного напоминает жирафа.

– Что здесь происходит? – удивился он.

Агатуся стала рассказывать ему о пропаже волшебной коллекции.

Во время её рассказа в булочную влез через окно чуднярик Вусьма́, похожий на осьминога. Только тело у него длинней и вместо щупалец – по четыре руки и ноги. Вусьма считает себя самым умным и любит рассуждать на учёные темы. Он слишком хвастается своим умом – ву́мничает, как говорят чуднярики.

Усевшись на подоконнике, Вусьма заложил попарно ноги за ноги и сложил на груди все четыре руки. А когда Агатуся завершила новость репликой: «Вот такая катастрофа!» – он глубокомысленно стал рассуждать:

– Это с какой стороны посмотреть. В масштабах Вселенной это не катастрофа, а всего лишь пустяк, ничтожная пылинка. Но в масштабах Чуднярска это, может быть, и катастрофа…

– А в масштабах моей булочной не принято вумничать! – заявила ему Бойка Микулишна. – Чего ты лазаешь по окнам? Там цветы, салфетки накрахмаленные, а ты – с ногами запёрся!

– О, чуднярская нелогичность! – посетовал Вусьма. – Как же я мог зайти через дверь, если там застрял этот, не знающий меры в еде.

Бойка Микулишна смутилась. А ведь и правда! В булочную теперь можно попасть только через окна. И она приказала Агатусе убрать с подоконников цветы и салфетки.

Ещё два покупателя влезли в булочную через окно. Сначала Жирраша. А за ним – чуднярик, похожий на тощего кота. Это был поэт Кио́н. Агатуся тут же сообщила ему о пропаже коллекции.

А Бойка Микулишна пригрозила Облопе:

– Если я узнаю, что коллекцию украл ты, больше ни крошки здесь не получишь! Испуганный толстярик завопил:

– Я клянусь, что не виноват!

Модя Фла, отшвырнув кусок плюшки, выскочила из-за стола и закричала:

– Я не верю тебе! Докажи, что не ты совершил это преступление!

– Он не мог совершить это преступление, потому что ночью он совершил другое преступление! – громко сказал Кион.

Чуднярики ахнули. Ещё одно преступление! Бойка Микулишна спросила Киона, о каком преступлении речь.

– Он уничтожил моё вдохновение! – скорбно возвестил поэт.

– Тьфу ты! – разозлилась Бойка Микулишна. – Чего ты народ пугаешь?

– Я не пугаю. Я страдаю, – уточнил Кион.

Агатуся угостила страдающего поэта булочкой и полюбопытствовала:

– А как это произошло?

– Луна появилась на небе, а я вышел на балкон. И тут, под лунным светом, на меня снизошло вдохновение! – сообщил Кион, прижимая к тощей груди булочку. – Но только я сочинил первую строчку, раздался храп. Вы не представляете, какая это трагедия для поэта – громко храпящий сосед.

– А что я могу поделать! – проворчал Облопа. – Я ж не нарочно храплю.

Кион сердито покосился на него и стал жаловаться, что его всю ночь и даже на рассвете донимал ужасный храп Облопы. И хотя поэт покинул балкон, однако в комнате он всё равно не смог работать. Храп назойливо проникал через плотно закрытые окна и двери.

И хотя Кион был страшно зол на соседа, он подтвердил его алиби:

– Если он храпел всю ночь и всё утро, значит, он не мог в это время находиться в Доме Моды. И значит, это не он украл одежду.

– Свободу Облопе! – закричал кто-то из чудняриков.

– Да кто его держит! – раздражённо бросила Бойка Микулишна. – Сам застрял!

– Погодите! – воскликнула Модя Фла. – Он мог заранее записать свой храп на магнитофон. Потом включил, а сам пошёл воровать мою волшебную коллекцию! Кион ведь не видел его, а только слышал храп.

Бойка Микулишна растерялась. Как же узнать, кто храпел сегодня ночью в доме Облопы: сам хозяин или магнитофон? И тут её озарило!

– Я знаю, как выяснить, был Облопа в Доме Моды или нет, – сказала она. – Мне помогут Лапще́йки. Всем известно, что Облопа никогда не заходит в Дом Моды. Если он всё-таки был там ночью или утром, Лапщейки это подтвердят.

Она принесла из чулана берестяные лапти. Не простые лапти, а волшебные лапти-ищейки, по прозвищу Лапщейки. Обычно их использовали для житейских дел: найти того, кто срочно нужен, или потерянную вещь. В раскрытии преступлений Лапщейки раньше не участвовали. Чуднярск – мирный город, и преступления в нём – большая редкость.