– Не может быть, мне только вчера муж привез из Молдавии, – не унималась Анна.

– Ну что делать, могу предложить сравнить лейблы и швы – в итальянских оригиналах обычно не видно потайных швов, все под подкладкой зашито.

Женщины сняли обновки и принялись пристально рассматривать изнанку болоньи, не обращая внимания на ожидающего клиентов мастера по женским прическам. И очень скоро Анна поняла, что и тот и другой плащ шиты в одном подпольном цехе, и, может быть, где-то в Грузии.

– Обманули мужа, обманули, – чуть не плача причитала Анна, сидя в кресле парикмахера. – А все потому, что давно надо было достать такой плащ, а не тогда, когда эти халтурщики свое производство наладили! И теперь мне опять ходить серой мышью? Как все?

Основным недостатком директивного планирования, как известно, являлась замедленная реакция на изменение научно-технического прогресса и моды в нашей быстротекущей жизни. Пройдет еще немного времени, и советское правительство, мыслящее масштабными «миллионами», решит не отставать, а идти в ногу со временем и наладить свое производство болоньевых плащей. И вскоре все магазины будут забиты миллионами таких обновок, но их уже мало кто будет покупать.

Ранним утром заготовители потребительской кооперации Ефим Андреевич Шлесинберг и Иосиф Моисеевич Белькович выехали в Гродненскую область на закупку и заготовку рогатого скота. Для этих целей им всегда выписывались под отчет крупные суммы. Несколько часов пути на тарахтящем грузовике – и заготовители очутились на деревенском базаре, на котором столпились сдатчики, их большеглазые коровы да упитанные бычки.

– Здорово, мужики! Как сегодня товар?

– Смотри, уважаемый, все как на подбор.

Шлесинберг подошел к давнему знакомому деревенскому старику Митричу и его коровам, а Белькович, заметив неподалеку несколько крепких бычков, двинулся дальше.

– Хороша Зорька, хороша. Что просишь?

– Пятьсот рублей, не обижу, хороший товар.

– Да ты что, Митрич, з глузду з’ехаŷ? Ты где такое видел? Я что, похож на капиталиста? 100 рублей – красная цена!

– Ефим Андреевич, не дай помереть с голоду семье, какие сто рублей! Я ж кормил сколько Зорьку-то, смотри, какая упитанная.

– Аж ребра торчат, упитанная! 100 рублей и дело с концом. А вот еще ту куплю – за две 200 отдам! Ты когда такие деньги видел, Митрич? Соглашайся!

Митрич еще несколько минут пыхтел, пыхтел, но согласился. И правда, семью кормить надо, другие и этого не дадут, а если и дадут, то через год. А тут можно прямо сегодня получить заветные деньжищи.

– Забирай Зорьку, и Венеру забирай! – прогундел Митрич.

– Скрестили арбуз с тараканами, че, прям на самом деле Венера? – усмехнулся Шлесинберг. – Вот тебе двести рублей, и дело с концом!

Вдалеке базара торговался Белькович, наступая массой тела и громогласным баритоном на тщедушного мужичонку с бородкой:

– Слушай, это – не телятина, а старая говядина!

– Эй, мил человек, что ты говоришь, слушай, этот теленок только сегодня утром бегал за коровой.

– Так он не за молоком бегал! Наверное, за чем-то другим! – под общий гогот базара парировал Белькович, подходя к привязанной за веревку животине:

– Ну что, коровка, что ты мне сегодня дашь – молочка или говядинки?

Белькович заплатил за корову, погрузил в машину и направился дальше. Обладая полной свободой при закупке рогатого скота, он, как обычно, снижал вес и цену до неприличия, пока не нарвался на здорового крестьянина, готового постоять за себя и за свою упитанную корову:

– За 100 рублей иди кабанам хвосты крутить! 100 рублей он мне предлагает!

– Так твоя корова не стоит больше, уж я-то знаю!

Вскоре у мужиков аргументы закончились, в бой вступили кулаки, так что следующая покупка рогатого скота закончилась дракой.

Уже вечером в чайной всех продавцов и заготовителей примерила водка. У каждого нашелся повод отпраздновать и забыть нанесенные за день обиды. Теперь мужики, гремя стаканами, хвастались друг перед другом, сколько заработали за один базарный день. И на самом деле было уже не важно, кто и кого на этот раз обхитрил…

Иосиф Моисеевич Белькович вернулся из командировки довольным: ему удалось заработать до неприличия приличные деньги. И теперь он, имея полную свободу сдать в контору мясо по фактическому весу, выписывал на неучтенный вес фиктивные квитанции. А если учесть, что конина и субпродукты имели практически ту же цену, – как минимум 800 рублей чистой прибыли за два дня командировки Иосиф Моисеевич точно урвал!

Сидя в частном деревянном доме на завалинке, он писал на листках ученической тетради примитивные документы с огромным количеством грамматических ошибок. За неполные семь классов образования в средней школе Белькович не успел овладеть грамотой в полной мере. Однако, чтобы при проверке не подкопались ревизоры, понятное дело – надо бумажки оформлять по всем правилам, но на вымышленных лиц. Вряд ли в силу своей необразованности он читал когда-либо гоголевские «Мертвые души», но в смекалке накопления денег, не проходивших через бухгалтерию, ему было не отказать.

Обслюнявив синий химический карандаш, Белькович старательно выводил последнюю подпись на свежесостряпанном документе, как за спиной показалась голова супруги.

– Я смотрю, денег прибавилось в семье! Йеся, купи мне шубу! Я давеча в универмаге видела, что новые завезли!

– Ну скажи мне, Марго, на кой тебе четыре шубы? – не отрываясь от ученической тетрадки, пропыхтел Белькович.

– Так я в комиссионку норковую отнесу…

– И ты хочешь сказать, что все в районе будут знать, что у тебя четыре шубы? Ты смерти моей хочешь? Или чтоб я на нарах ошивался? – от нервного напряжения огромный пивной живот Бельковича стал перекатываться то влево, то вправо.

– Ну тогда давай на море съездим! Так давно не были! – не унималась Марго.

– А три месяца назад я вернулся из Пицунды? Отстань, не гневи бога, у нас скоро очередь на машину подойдет.

– Ты бы уже давно купил машину, чуть переплатив без очереди!

– Чтобы навлечь ревизоров на проверку? Откуда, черт возьми, это у Бельковича такие доходы? Спасибо, матушка, уважила! Иди лучше не стол накрывай, есть хочу!

Марго скривила губы в недовольной гримасе, но делать нечего, надо подчиниться главному кормильцу. Пышные женские формы поплыли на летнюю кухню греметь тарелками, ибо только так и можно было выказать недовольство решением мужа отказать в покупке новой шубы.

Иосиф Моисеевич тем временем закончил мусолить документ, достал из кармана аккуратно свернутые в трубочку купюры и, сложив деньги в стеклянную литровую банку, спрятал в деревянном туалете под крышу.

– Водки налей! – прогундел Белькович, глядя на поставленную перед ним тарелку ароматных свежих щей. Марго, по прежнему дуясь и играя в молчанку, беспрекословно налила 70-граммовую рюмку и стукнула ею по столу, словно сваю вбила.

– Полегче на поворотах, ишь надулась, шубу ей подавай! – прокричал было заготовитель, но тут же поперхнулся ложкой горячего супа, увидев перед собой на веранде соседа Владимира Абрамовича Минько. «Вот нюх у человека, как только где сто грамм наливают, он тут как тут!»

– Здорово живешь, Йеся, извини, я на минутку!

– Присаживайся, соседушка, – поменяла гнев на милость Марго, доставая тарелку из шифоньера для нежданного гостя. – Щи свеженькие, попробуй!

– Благодарствую, Маргарита Павловна, не откажусь, коли так!

– Рюмочку?

– Ну что ты спрашиваешь, Марго, когда Владимир Абрамович от рюмочки отказывался?

– Спасибо, соседушка, вот жена у тебя, Иосиф Моисеевич, загляденье! Понятливая! Заботливая!

– Будь здоров и не кашляй! Да не заглядывайся! – буркнул Белькович, недовольно чокаясь с соседом.

Уже через полчаса два соседа, сидя на завалинке после сытного обеда и выпитой поллитры, рассуждали на вариации темы «Ты меня уважаешь?». Горячительная влага согрела не только трубы, но и душу, поэтому обычно грозный Белькович раздобрел, обмяк и растаял при одной только мысли, что какую-нибудь бумажечку можно оформить и на соседа. Не зря же он ему водку наливал!