Однако не зря в народе говорят, что беда не приходит одна. Уволившись с работы, Вера Андреевна в неурочный час пришла домой и застала мужа, профсоюзного лидера камвольного комбината, в постели с молоденькой особой, время от времени исполнявшей обязанности его секретаря. Простить измены безвольному мужчине вдвое меньше ее ростом Вера Андреевна не смогла, но договорилась с использованием небольшой долей шантажа, что о разводе не может быть и речи, однако пусть муж идет куда хочет и живет с кем хочет, но непременно устроит ее на работу в каком-нибудь райком партии. Так бывшая учительница сначала оказалась в окружении районных партийных начальников, а вскоре и вовсе добилась повышения и перевелась в область.

Открыв кабинет старшего оперуполномоченного Горунова, Вера Андреевна с порога громогласно обрушила ворох информации:

– Ты должен их проверить, там такие махинации, там такие деньжищи, ты себе не представляешь, Вячеслав Николаевич!

– Вы о чем это, Вера Андреевна?

– Как о чем? Об Оршицком райпотребсоюзе!

Вячеслав Горунов, хлебнувши чаю, поперхнулся:

– Как об Оршицком райпотребсоюзе? Известно ли вам, что я уже пытался не раз проверять их работу, но все всегда сводится к тому, что нет там никаких нарушений! И потом, знаете ли вы, что Бородина лично Косыгин представляет к награде – званию Героя Социалистического Труда!

– А когда это нас останавливало? Что, герой не может быть вором?

– Не может. Тогда это – не герой. Это я вам как фронтовик говорю. У меня нет никаких серьезных фактов, а интуицию к делу не пришьешь!

– Достану я тебе внушительные факты! Обещаю!

Вера Андреевна, удовлетворенная придуманным планом мести, уплыла восвояси, и ее нисколько не заботило, что отомстить она хотела только Фиме, а тут под раздачу могли попасть, если попадут, абсолютно все работники райпотребсоюза.

Свой коллектив в Оршицком райпотребсоюзе Бородин подбирал долго и тщательно, полагаясь не столько на личный опыт и интуицию, сколько на то, насколько можно было доверять подчиненному. Сам он работал не покладая рук, этого же обычно требовал от других. Это где-то там, за забором райпотребкооперации люди работали за одну зарплату независимо от того, сколько труда вкладывал тот или иной человек в дело. А Марк Наумович с детства верил в лозунг «Кто не работает, тот не ест», хорошо понимая, что при равном распределении дохода нельзя добиться ни проявления инициативы, ни творческого подхода, ни – сверхурочной прибыли.

Как настоящий хозяин своего дела, ранним утром за рабочим столом Бородин планировал день.

Как только Вячеслав Горунов доложил руководству о результатах проверки Оршицкого райпотребсоюза, об этом тут же стало известно Егору Владимировичу Дунаенко, прокурору Витебской области.

– Марк Наумович, к вам Дунаенко! – внезапно нарушил тишину кабинета голос секретаря по селектору.

– Проси.

«Принесла нелегкая», – пронеслось в голове у Марка Наумовича. «И все же одно дело работать не покладая рук, а другое дело пробиться по партийной линии наверх и превратиться в пиявку, крепко присосавшуюся к крупной рыбе».

– Ну, здравствуй, Марк!

– Доброе утро, надеюсь, с хорошими вестями, Егор Владимирович?

– Ну как сказать… Тут очередная жалоба на тебя пришла. И мои рьяные бульдоги уже что-то накопали на твою кооперацию.

– Что на этот раз?

– Ну ты же знаешь, все как обычно. Людям глаза колет, если кто-то лучше них живет.

Прокурор области Егор Владимирович Дунаенко уже не раз клал на стол Бородину рапорты своих подчиненных, основанные на обычных анонимках. В очередной раз Марк Наумович, пробежав глазами новый пасквиль, тяжело вздохнул:

– Тебе как обычно?

– Можешь еще что-нибудь добавить, у супруги день рождения на носу.

Марк Наумович достал талмуд из нижнего ящика стола, открыл его на середине и что-то пометил карандашом. Молча нажал клавишу на селекторе.

– Люсенька, скажите, Фима вернулся из Молдавии? Привез? Ну хорошо, тогда просите Бельковича ко мне!

Через несколько минут в кабинет постучался шарообразный Иосиф Моисеевич Белькович, заготовитель конторы.

– Звали, Марк Наумович?

– Да. Отпусти Егору Владимировичу из фонда, все как обычно, да еще добавь пару бутылок коньяка.

– Дело сделано. Что-то еще? – безнадежно усталыми глазами посмотрел Бородин на прокурора.

– Нет, нет, спасибо, дорогой, не волнуйся, все будет шито-крыто.

Белькович проводил прокурора на склад. Взяв журнал, мужчина выписал полный набор дефицита за счет «фонда». Егор Владимирович, прихватив полный саквояж, исчез довольным. Очередной отказ в возбуждении уголовного дела стоил три кило свинины, три кило говядинки, несколько колец деревенской колбаски, батон буженины, по четыре банки зеленого горошка и маринованных огурчиков, две банки черной икры и пять бутылок французского коньяка. Разумеется, на зарплату прокурора величиной в 95 советских рублей такого не увидишь и особо не забалуешь.

Вернувшись из Молдавии, Фима, сдав привезенный товар на склад «фонда Бородина», наконец приступил к прямым обязанностям.

– Сколько с Украины огурцов прибыло? – зайдя на склад овощной продукции, поинтересовался Фима у Бориса Гринберга, заведующего овощным складом потребсоюза.

– Еще разгружают. Сорок ящиков пока, а там еще столько же, – не отвлекаясь от бумаг, буркнул в ответ заведующий складом.

Фима по-хозяйски подошел к огурцам, взял на пробу:

– Вкусный, не горчит. По рублю оформляй, 10 копеек на гниль спишешь.

– Не будут шуметь сдатчики?

– А куда им деваться, обратно же не поедут. Боря, ну что такое в наше время 10 копеек?

– По рублю так по рублю!

– Что еще?

– Редиска есть и капуста.

– Посмотрим… Будут стонать, на три дня задержишь. Скажешь, места нету в хранилище.

Фима вышел во двор конторы, где разгружались овощи, пожал сдатчикам руки и отправился восвояси.

Он спешил обрадовать Аннушку приобретенным по случаю невероятно дефицитным плащиком из итальянской болоньи. Жена много раз просила Фиму достать этот писк моды, поскольку дама, ставшая обладательницей такого плаща, считалась модницей, которая «умеет жить». Обычно привозили такие плащи контрабандой из Финляндии, но Фиме удалось за большие деньги купить модный товар в Молдавии у местного фарцовщика.

– Аннушка, я дома! – с порога крикнул Фима, доставая из саквояжа заветный сверток с болоньевым плащом. – Дорогая, смотри, что я тебе привез!

Аннушка на радостях тут же бросилась примерять обновку, битый час крутилась перед зеркалом, любуясь и восхищаясь… пока Фима рассказывал в подробностях про то, как он навещал детей в Молдавии. Аннушка настолько была увлечена собой, что как будто и не слышала его рассказ. Советской женщине хотелось не только одеться, но и выделиться из общей серой массы с помощью яркой иностранной одежды.

– Надо бы сходить в исполком, узнать, что там с очередью на машину, – вдруг промолвила Аннушка, продолжая смотреться в зеркало. – В таком плаще надо ездить в машине! Ну правда, скажи, Фима! Завтра же пойду в салон в нем!

– Завтра дождя не будет, дорогая!

– А я думаю, ради такого случая он обязательно пойдет!

И, правда, чего не сделаешь ради любимой женщины – на следующий день пошел дождь. Аннушка попросила, и он пошел. В черном болоньевом фирменном плаще она с гордым видом вплыла в салон красоты, но, когда снимала обновку у зеркала, ее взгляд остановился на… точно таком же плаще! Вся гордая радость причастности к высшей касте улетучилась вмиг. Анна покрылась красными пятнами от волнения и возмущения, но подошла к нахальной сопернице с вопросом, откуда, мол, товар, и как она посмела надеть тот же модный прикид.

– Да не волнуйтесь, не контрабанда, – парировала блондинка. – Мне из Грузии привезли, там цеховики организовали нелегальное производство, они закупают ткань и лейблы прямо в Италии.