У него никогда не было работы, и до этого его жизнь радовала своей гладкой связанностью, как жизнь молодой женщины. Но теперь она разделилась на отдельные ячейки, как у работающего человека. Он никогда не переставал любить Винни и Филлис. Если на то пошло, он любил Филлис ещё больше, осознавая, что может потерять её навсегда. Винни понемногу перестала делить с ним постель вскоре после переезда на виллу Ма Турейн, к чему он отнёсся с виноватым облегчением, хотя его никогда не утомляла её компания и разговоры с ней. Теперь он стал по-новому понимать свою жену, зная, как тяжело ей, должно быть, хранить в одном уголке сердца неугасимую любовь к Уайтакру, в другом – любовь к ребёнку, а в третьем – благонравное желание всё это пережить. Тайные встречи, как он заметил, разъедали не супружеские отношения, а его уважение к себе. Он ещё никогда не чувствовал себя таким незрелым и немужественным.

Полуденные посещения медной кровати Браунинга выставляли его одетую жизнь притворством уже хотя бы потому, что они пробуждали в нём распутное бесстыдство и сокровенную суть.

Волнение, ощущаемое в маленькой комнате, будоражило и то, что Браунинг, дразня его и овладевая им, срывал признания с его губ. «Тебе это нравится, да?» – спрашивал он. «Ты этого хочешь, да?» – и Гарри ни разу не заикнулся, отвечая – да! – и даже смеялся над доказательством своих признаний.

Над шкафом, переполненным выдвижными ящиками, висело зеркало точно под таким углом, чтобы отражать их, лежавших в кровати. Дома Гарри редко смотрел на себя ниже шеи, прежде чем полностью одеться и выйти из дома, и был сперва поражён ужасом, а потом зачарован, видя себя, такого бледного и в то же время пылающего от желания, на четвереньках перед красивым, покрытым волосами мужчиной.

Его неминуемо начали снедать муки ревности.

– Ты видишься с другими мужчинами? – спрашивал было он, а Браунинг неизменно улыбался, и целовал его, и отвечал примерно одно: ты никогда не узнаешь! – и это было хуже, чем любой прямой ответ. Возможно, неминуемо было и то, что экстаз, до которого Браунинг доводил Гарри, наконец побуждал его признаваться в любви.

Не глупи, отвечал Браунинг. Или: не нужно просить невозможного. Или: давай просто наслаждаться тем, что имеем. Или, хуже всего, с улыбкой, но безо всякой взаимности: я знаю.

Умом Гарри его не любил. Он знал, что шутки Браунинга жестоки, а суждения поверхностны. Он знал, что Браунинг, при всём понятном тщеславии, был полностью захвачен тем крошечным миром, где работал. И всё же, принеси ему Браунинг два билета на поезд до Парижа и скажи: давай уедем вместе туда, где сможем быть собой! – Гарри знал, что, ни секунды не раздумывая, оставил бы всё и всех, чтобы уехать с ним.

Если бы Браунинг отвечал взаимностью, был сентиментален или навязчив, Гарри, возможно, утратил бы к нему интерес, но суровость и власть над ним возымели противоположный эффект. У Гарри не было ни сувениров, ни подарков на память, только запах тела любимого, остававшийся под ногтями на несколько бесценных часов после каждой встречи. Переписка была, конечно, невозможна.

Но он всё же нашёл способ излить свои чувства на бумагу. Как-то днём, когда он пришёл, Браунинга не оказалось дома. Навеселе после сытного обеда с Винни, поехавшей с ним в город, чтобы отвезти заказчице платье, а потом отправленной на поезд под предлогом того, что он должен заглянуть к брокеру, Гарри вскоре устал валяться, полуобнажённый, на грязной кровати Браунинга и оставил в книжечке для автографов, лежавшей на прикроватном столике, весьма пикантное признание в любви. Когда Браунинг вернулся, он в порыве страсти забыл сказать ему об этом, но был твёрдо уверен, что любовник прочитает. Потом, когда ему приходилось ждать, он делал всё новые и новые записи в этой книжечке. Он старался сделать их как можно менее романтичными, чувствуя, что Браунингу это не понравится, и коротенькие излияния чувств были почти порнографичны, полны таких слов, какие он никогда не смог бы произнести даже в самые безумные минуты страсти. Он часто вспоминал подслушанный короткий разговор двоюродных братьев из провинции, имевших с ним мало общего. Один с отвращением рассказывал о том, как соседний помещик бьёт свою собаку, а другой со вздохом заметил:

– Да, он – чудовище, но я полагаю, в этом его отдушина…

Гарри снова был в зрительном зале. Под предлогом обязательного посещения не слишком триумфальных, но тем не менее продолжавшихся выступлений Патти в Гайети-театре, он ходил на каждое шоу, исправно посещал репетиции, вскоре выучив наизусть каждую банальную песенку и каждый шаг танца. Новая музыкальная комедия, как обычно, была пустословной чепухой, ничем не лучше предыдущей, но джентльмены хора с Браунингом во главе исполняли довольно смелый номер в купальных костюмах (Браунинг сказал, что они чертовски жаркие и колючие и танцевать в них неудобно).

Сегодня Патти без предупреждения велели заменить заболевшую актрису, выступавшую с сольной песней. Гарри пошёл один, потому что Винни доделывала свадебное платье на заказ, и в общем-то неплохо проводил время, но, к его изумлению, Браунинга нигде не было видно. Он ждал у входа в театр, якобы чтобы поздравить Патти с успешным выступлением. Он передал ей записку и не мог не заметить, что некоторые из актёров, собиравшихся домой, включая Кору Лейн, были удивлены видеть его здесь, в желтоватом свете.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.