«На Троицу я был на кладбище…» На Троицу я был на кладбище. Мой дед в сорок втором зимою не дождался Своих ста двадцати пяти. И умер в семь. Хлеб в восемь выдавался. За два оставшихся талона Был зарыт, А довезён на санках до кладбища Моею матерью И её сестрой Нынче моею крёстной. Бесхозный ж труп Валялся в большом количестве И был зарыт весной, Когда оттаяло. Теперь здесь братское. Погода. Многолюдь… Декабри 1 Ибо времени мало. Времени стало в обрез. Под полой И под пулю. С крестом. Под звездою. Иль бес Меня водит, Иль как водится, так и живу. Это время наводит Дуло и Дулю свою. Зачерпнуть декабря, Захрустеть леденцом на зубах. Тишина. Или где-то собачий мне слышится брех. Или Бог. Ибо надо же слышать и слышаться в этом миру. Ибо надо же слышать и слышаться в этом миру. Быть собакою певчей. Быть собакой. Иль певчей вперехлест голосить на юру. На юру. На кресте Поюродствовать, На звезду и за суку повыть. «Пес твой, вою, эпоха» – Вознесенский. Но волчьего в нас не избыть, Вознесенский. Тишина. Зачерпнуть декабря, Захлебнуться, Застыть декабрем. Каждый год под картечью, как мухи. Но, может, к весне оживем И всплывем. Это время Подводит нам вымя, Но дульным зрачком Ввергнет, Как перчатку нас вывернет, (кажется, Вознесенский), Ввергнет. Щенячье и сучье зачтет, Вознесенский. Соловья раз спросили: Что роза ему, соловью? Как поэту Россия – На шипу (Топ и шип). Жизнь подобна свирели. Свирель свирепей в унисон В декабри и в сирени, И в горе, и в роды, И в стон Этой самой эпохе. Приложиться к тугому соску (Жизнь, зашедшую в похоть, Петь.) Богородицу? Б…? Но сосу. На 25-летие Борису Куприянову, родившемуся в г. Пушкине Где двадцать пять – Там вот еще чего: Помимо связного уже полета Души, которая расщеплена в перо, Где двадцать пять вокруг пера свело, А сколь еще – уж не твоя забота. Где двадцать пять – Там царскосельский бог. Ах, как он там! «При кликах лебединых». Я музу пробовал На молодой зубок! Я разумею – пробовал свой век, Мы вслед за ним, А в осень – особливо. Люблю тебя, литейная пора, Где медь тяжелоструйная крылата. Душа не сякнет, Девою разбита. И это чудо Нами пережито До черноты обугленной Ствола. Люблю тебя, Литейная пора. Сопротивление 1. Ничего не остается, Кроме разве ждать весны. Где-то там она пасется, Синеблядиком цветет. Мальчик Боря Куприянов Щекочет прутиком ее, А вокруг блюют барашки В зеленеющих полях. 2. Ни хрена себе зима, Во морозы забодали. Завелись и забалдели От российского вина. А с бардака и на работу Благолепствовать, Рабеть. Век велеречив в блевоту. Стерном. Стервой закусить. 3. Еще немножечко – и мы переживем. Мы перемучим. Пересможем. Перескачем. Еще прыжок – и нас не взять живьем. Им не гулять и не наглеть удачу. Еще два-три стиха. Один глоток. Свободного. Еще один, пожалуйста, в отдачу. И все. И убежал. И пнут ногой – готов? Готов! Но вам уже не праздновать удачу. 4. Петушись, кричи и предавайся. Выбегай в стихи и в страсти прочь Из смысла. Надо мной надсмейся. Мне уже так никогда не смочь. Братец мой юродивый, Мне стыдно. Я тебя прикрою от чужих. Я пристойней, строже. Но завидно пене на губах твоих. |
