– Твои сведения верны, – кивнул тот. – Сам знаешь, что мои предки заботились об этом городе, да и обо всём государстве поколениями. Я должен достойно нести их бремя.

– Твой дед был великим человеком. Жаль, что таких теперь уж нет, – вставил Гессий.

– Я всё же надеюсь стяжать часть его славы, – улыбнулся Корвин.

– Желаю успеха, хотя я и поддерживаю другого кандидата, – продолжал Гиппарх. – Если же тебе всё же удастся победить, то уверен, что Арторий оценит, какой достойный преемник займёт его должность.

Виктор мало смыслил в политике, но даже он чувствовал издёвку в словах квестора. Все знали, что у Корвина нет состояния, к тому же, он имеет дурную репутацию, и горожане точно не обрадуются его приходу на место благородного Артория. За учтивыми словами тут скрывался яд, но открыто не стоило показывать ничего.

– Вы уже узнали, как добиться любви плебса? – спросил у Корвина Варий. – Для меня это всегда оставалось загадкой.

– Её покупают, насколько мне известно, – вставил Полиэн, – и это очень прискорбно. В старые времена политики заботились о государстве, а не о голосах.

– Эх, мой дорогой Полиэн… Ты слишком много грезишь имперскими масштабами, будто собрался управлять целыми народами, стоящими на пороге великого столкновения, – сказал Гиппарх. – Здесь, в городе, всё гораздо проще. Людям нужно, чтобы туалеты работали исправно, общественные здания не разваливались, мостовые были залатаны, на играх и зрелищах раздавали бесплатный хлеб. А ты знаешь, откуда берётся этот хлеб? Его привозят мои корабли, как и корабли Вария. Если мы не потрудимся, то людям будет нечего жрать, и они начнут проклинать власти и даже императора. Сможешь угодить маленьким людским нуждам, и они выберут тебя.

– Да, с этим не поспоришь, – кивнул Гессий. – Мы тратим собственные средства, чтобы угодить согражданам. Это следует помнить всем молодым людям, желающим встать на подобный путь.

– Мудрый совет, который достоин платы золотом, – поблагодарил Корвин.

– Мы слишком заговорились о политике. Верный признак, что пора явить гладиаторов, – громко объявил Афиний. – Насладимся же истинной красотой боя. Как говорится в старых легендах, амазонки когда-то основали Эфес, и поэтому мы особенно чтим это неспокойное племя. Давайте же поприветствуем амазонок нашего времени.

Сатир кивнул, и Виктор молча вышел в соседнюю комнату, служившую хозяину дома кладовкой, где уже ждали двое бойцов. Алкиона полировала свой меч, держа его на коленях. Она казалась расслабленной и спокойной, не обращая внимания на происходящее вокруг. Фалестра, напротив, нервно ходила от угла к углу, теребя в руках шлем. Несколько рабов уже помогли им смазать тела, заплести волосы и надеть большую часть облачения.

– Пора идти. Я прослежу за соблюдением правил, – сказал Виктор. – Хочу предупредить, что бой будет без помилования. Хозяин дал своё согласие.

– Что ж. Рано или поздно это должно было случиться, – обречённо вздохнула Фалестра. – Обещайте, что передадите все заработанные деньги семье. Таково моё завещание.

– Не загадывай раньше времени, – возразил старый гладиатор.

– Вы все прекрасно знаете, что произойдёт, – махнула рукой она. – Я буду биться до конца, но… вы знаете исход.

Виктор сочувственно посмотрел на неё – он знал, что она сражается не ради самой Игры или славы, но ради денег, ибо муж её пил, дети требовали еды, а в голову ничего лучше не приходило. Её крупное тело скрывало в себе немалую силу, но она быстро выдыхалась и не имела той скорости, что отличала Алкиону, в работе на ногах он также сильно уступала. Никто не смог бы назвать её красавицей, не смотря на мягкие каштановые волосы до плеч, теперь же её лицо выглядело обречённым.

Её слова были верны – бой был не равным. Виктор понимал, почему Сатир принял такое решение. С одной стороны, он хотел показать Афинию и его гостям красивый поединок с высоким уровнем мастерства, но, с другой стороны, ему ни к чему было рисковать Алкионой перед большими играми, когда её цена может подняться намного выше. Решение очевидно – выставить против неё проходного соперника. У Фалестры нет почти никаких шансов против Волчонка, танцующего с мечом, к тому же, она была ранена в прошлой схватке. К сожалению, этот бой пройдёт без помилования, но такова уж суть Игры.

– Я всегда относилась к тебе как к сестре и не имею ничего против тебя лично. Сделаю то, что необходимо, лишь ради нашего долга, – сказала Алкиона, поднявшись.

– Спасибо, я тоже тебя люблю, – Фалестра коснулась её плеча.

Они обе были облачены в снаряжение провокаторов – высокая поножа на левой ноге, правая рука защищена стёганым наручем, металлическая пластина на груди в форме полумесяца. Прямоугольные щиты, впрочем, имели разный рисунок – у Фалестры с гроздью винограда, а у Алкионы с волком, задирающим голову вверх. Виктор проверил остроту их гладиусов, и они направились в атриум.

– Вот и они! Прекрасные бойцы нашего дорогого Сатира! – радостно воскликнул хозяин дома. – Ты должен быть доволен, Полидевк.

Женщины вышли на свободное пространство и встали рядом, чтобы зрители могли как следует рассмотреть их. Шлемы они держали в руках, а щиты поставили на пол, прислонив к бедру. Места для боя было не так много, к тому же, мешал и неглубокий бассейн в центре. Из-за того, что пол был выстелен камнем, они выступали не босыми, но в кожаных сандалиях с высокой шнуровкой.

– Это же Алкиона. Я видел её прошлый бой, – сказал Корвин. – Кажется, она обучалась у знаменитого Деметрия. Это правда?

– Верно, – кивнул ланиста. – Вы увидите, что она многому научилась.

– Провокатор против провокатора – интересный выбор. Это позволит оценить чистое мастерство бойца, ибо снаряжение одинаковое, – почесал бородку Гиппарх, который неплохо, как выяснилось, разбирался в Игре. – Такой бой обычно бывает быстрым.

Виктор занял позицию чуть сбоку от женщин, и они приготовились, надев закрытые шлемы с фасеточными глазницами. Чтобы различать их, у Алкионы были зелёные кисточки, а у Фалестры – красные, такого же цвета повязки они закрепили и на предплечьях.

– Начинайте! – хлопнул в ладоши Афиний.

Обе мгновенно сформировали защитные позиции, укрывшись за щитами от подбородков до поножей. Алкиона атаковала первой, сразу захватив инициативу в бою. Она приближалась, прощупывая ногой дистанцию, словно пол под ней был горячим. Сократ, друг Корвина, и мальчишка начали подбадривать их весёлыми возгласами, остальные пока молчали, ибо лишь плебсу было прилично выражать свои чувства столь явно.

Виктор видел, что камень под ногой чувствуется иначе, чем песок, – на него можно лучше опираться и двигаться несколько быстрее. Он заметил и разницу в настроении противниц. Фалестра сражалась за выживание, напоминая скорее оленя, которому вцепились в холку. Алкиона уже отринула все чувства и привязанности, в ней остался лишь хищный инстинкт преследователя. Она умела быстро настраивать себя, будто за пределами Игры не было уже ничего.

«Как истинный оборотень, – подумал старый гладиатор. – Пусть она уже переросла своё старое прозвище, но для меня всё ещё остаётся Волчонком».

Алкиона приблизилась вплотную, она начала делать стремительные выпады, прощупывая противницу. Лёгкие и быстрые, без вложения силы, они были едва уловимы, и её соперница даже не пыталась их блокировать. Острие меча барабанило по шлему и щиту, выбивая грозный и губительный ритм. Наконец, Фалестра ответила ударом, растянувшись на мгновение, но быстрый контрвыпад Волчонка проскочил у неё под рукой, и клинок поразил бок.

– Есть попадание! Видели?! Быстро, но можно было заметить! – крикнул Афиний, считавший себя большим знатоком Игры.

Виктор не был основным тренером Алкионы в лудусе, так как его манера боя подходила больше тяжёлым бойцам, но он часто наблюдал за её тренировками. Говорили, что для Деметрия бой был жестоким танцем, и в её движениях чувствовался этот стиль. Наблюдая её снова, он убеждался, что ей суждено стать великим бойцом.