— Что? Страшно? — с холодной усмешкой произнес Ваньянь Ся. — Боишься, что ноги больше не станут тебе служить? Что ж ты мне тут пытался доказать пословицу «любовь надежней золота»? Я, знаешь ли, тоже ни при чем — в конце концов, ты стоял на коленях по собственной воле.

Ваньянь Сюй сдержал гнев и выдавил кривую улыбку:

— Уверен, я смогу встать. Идемте, не будем медлить.

Нечеловеческим усилием воли он всё же заставил свое тело подняться.

И тут Цзы Нань не выдержала и со слезами на глазах воскликнула:

— Второй принц, похоже, вы не понимаете! Его Величество, он… он боится, что если задержит вас, не приведет вовремя во дворец, то вы не успеете помочь молодому господину! Вы… вы думаете, он и правда беспокоится о своих ногах?

Ваньянь Ся от удивления замер на месте. Император, опасаясь, что за его молчанием последует вспышка гнева, строго отчитал Цзы Нань и снова с улыбкой обратился ко второму принцу:

— Дорогой брат… не принимай близко к сердцу слова этой девчонки… она и сама не знает что несет. Потом… я преподам ей хороший урок. Это я во всем виноват, совсем их избаловал.

На лице его была написана надежда и отчаянная мольба. Ради своего Су И этот могущественный император, повелитель огромной страны, совершенно забыл о себе.

Ваньянь Ся несколько мгновений испытующе рассматривал его, затем негромко вздохнул. Порывшись за отворотами одежды, он вытащил маленький флакон, открыл его и вылил на ладонь немного густой жидкости. Затем подошел к императору и втер бальзам ему в колени.

— От короткой задержки хуже не будет, — невозмутимо заметил он. — Сделаем передышку и двинемся дальше. Не беспокойся, мне и самому уже не терпится помочь твоей императрице. Любопытно стало, хочется познакомиться с ней поближе, узнать, что это за человек такой, кому ты предан всем сердцем.

Когда второй принц произнес последние слова, на его обычно невозмутимом лице мелькнула печальная тень одиночества.

Ваньянь Сюй неожиданно для самого себя почувствовал в сердце укол жалости: младший брат, которого император прежде считал высокомерным наглецом, на поверку оказался глубоко несчастным, достойным сострадания человеком. Если судить по справедливости, в грехах своих родителей он не виноват. Ваньянь Сюй обернулся, пристально вгляделся в маленький, стоящий на отшибе дом и подумал: «В будущем вовсе не обязательно держать его здесь в заточении. Два десятка одиноких лет стали для него тяжким бременем».

Погрузившись в размышления, он вдруг ощутил, как по ногам растекается тепло и проникает до самых костей, а приятное легкое покалывание возвращает телу чувствительность. Боль и ледяная скованность мгновенно исчезли без следа. Удивленный император попытался сдвинуться с места и обнаружил, что снова может стоять и ходить без малейших усилий — словно весь этот день, проведенный в снегу на коленях, привиделся ему во сне.

Ваньянь Сюй возрадовался еще больше и воскликнул:

— Я и не подозревал, что дорогой младший брат имеет в запасе такие чудесные средства! Су Су… теперь я совершенно уверен, жизнь Су Су спасена!

Задыхаясь от волнения, он больше не пытался сдерживать нахлынувшие чувства и не думал о том, как выглядит со стороны, когда по щекам его покатились слезы.

Ваньянь Ся посмотрел на императора, и его ледяной взгляд немного смягчился. Второй принц насмешливо фыркнул:

— Не стоит раньше времени лить слезы радости.

С этими словами он снова двинулся вперед, а Ваньянь Сюй смущенно вытер глаза и поспешил вдогонку.

***

А тем временем в опочивальне Дворца Наслаждений Су И уже не в силах был оставаться в постели. Его еще несколько раз рвало кровью, а между приступами он надолго проваливался в забытье. Наконец он пришел в себя, открыл глаза и увидел, что уже наступил вечер, за окном сгустились сумерки, но Ваньянь Сюй еще не вернулся. Когда Су И представил, как император ради него сносит унижения и оскорбления, ему показалось, что сердце вырвали из груди и бросили в кипящее масло. Эта пытка стала невыносимой. С огромным трудом Су И приподнялся на кровати и сел, судорожно хватая ртом воздух.

— Цзы Нун, помоги… — слабым голосом позвал он. — Помоги мне добраться… туда, где живет… второй принц. Я… я не могу позволить… чтобы Ваньянь Сюй терпел оскорбления… Я… я не могу допустить… чтобы он… Он и так уже… стольким пожертвовал… ради меня.

Напрягая последние силы, Су И попытался встать со своего ложа. Цзы Нун бросилась вперед, чтобы удержать его и со слезами на глазах взмолилась:

— Молодой господин, если вы понимаете, каково сейчас приходится Его Величеству, тогда вы должны беречь силы и лечиться со всем возможным усердием. Император идет ради вас на такие жертвы, неужели вы хотите… стать причиной его смерти?

Ваньянь Шу не сводил глаз с ложа Су И. Сердце маленького наследника полнилось мужеством и несгибаемой решимостью.

«Матушка-императрица всё слабеет и слабеет, — думал он. — И никто не знает, как трудно сейчас приходится отцу-императору. Даже если тот человек — самый лучший лекарь, хватит ли у него сил, чтобы перевернуть небо? Лучше бы матушка-императрица и отец-император были вместе, тогда бы никто больше не плакал, не тосковал. Мы бы все вместе взялись за руки и отправились в путь, а потом бы переродились и в следующей жизни стали настоящей дружной семьей».

Всё-таки Ваньянь Шу был ребенком, и его умозаключениям пока что недоставало зрелости и логики. Но в душе мальчика еще теплилась искорка надежды, поэтому он не стал высказывать свои печальные мысли вслух.

Цзы Нун видела, что убеждать Су И бесполезно, а волнение и тревога за императора только ухудшают его состояние. Цзы Лю тоже попыталась отговорить упрямого пациента от его затеи — и в свою очередь потерпела неудачу. Обе девушки не находили себе места и ударились в панику, но тут раздался грозный окрик вдовствующей императрицы:

— Ну-ка, все, немедленно прекратить! — Когда шум затих, она обратилась к Су И: — Думаешь, я не знаю, в каком положении оказался мой сын-император? Но он пошел на это по доброй воле, пошел ради тебя. Его ведет любовь, а потому не стоит и пытаться его остановить. К тому же он потратил уже почти целый день, какой смысл бросать дело на полпути? Я, вдовствующая императрица, требую, чтобы ты оставался в постели и усердно лечился. Не хватало еще, чтобы мой сын прошел через такие испытания, уговорил этого человека прийти, а потом оказалось, что у тебя больше нет сил бороться с болезнью. Давай-ка, ложись!

Вдовствующая императрица всегда отличалась сдержанностью и благородными манерами, но стоило ей разгневаться всерьез, как даже Су И почувствовал себя виноватым. Он не мог не признать справедливость ее слов и послушно откинулся на подушки. Но как успокоить бурю, что бушевала в душе? От волнения он искусал свои бледные губы до крови.

Наконец, когда ожидание сделалось невыносимым, слуга звучным голосом провозгласил:

— Его Императорское Величество прибыл!

Не успел голос затихнуть, как в опочивальню вошли Ваньянь Сюй, Ваньянь Ся и Цзы Нань. Увидев их, все присутствующие возликовали, а Су И растрогался до глубины души. Он неотрывно, с бесконечной благодарностью смотрел на императора, и в его красивых глазах отражалась тысяча оттенков нежности и любви.

И тут раздался изумленный возглас:

— Так ты и есть императрица?

Су И повернул голову — и потрясенно замер на месте.

79.

Когда Цзы Нун и прочие служанки обсуждали второго принца и его выдающийся талант целителя, Су И начал догадываться, что речь идет о том самом незнакомце, кого он однажды повстречал в прачечной. Но, увидев Ваньянь Ся собственными глазами, он был потрясен настолько, что утратил дар речи. Впрочем, лицо второго принца в мгновение ока приняло обычное невозмутимое выражение, он снова бросил взгляд на больного и нахмурился:

— Значит, вот кто у нас императрица. А ведь я, помнится, настоятельно советовал тебе следить за питанием, почему же ты не послушал совета и довел себя до такого плачевного состояния? В то время ты уже был серьезно болен, но тогда болезнь еще не угрожала жизни, как сейчас.