В общем, я проводил так много времени в доме Ларри, что он спросил, не хочу ли я переехать к нему? И в следующее воскресенье я собрал свои манатки, позаимствовал у босса фургон и поехал к Ларри. Мы повесили мою грушу в подвале, и Ларри ее опробовал, но даже на чуть-чуть не сдвинул. Я сказал ему, что все хорошо, потому что теперь я буду за ним присматривать. Потом мы целовались и все такое, и я поимел его на коробках с моими гантелями, и было уже совсем поздно, когда я поехал возвращать фургон. Решил, что проблем не будет. Босс только сказал, что лучше бы мне притащить завтра мой ленивый зад на работу вовремя, и я не опоздал, так что все было в порядке. Я не стал ему говорить, что приехал поздно потому, что трахал Ларри. Думаю, он бы еще больше разозлился, если бы я такое сказал.
У Ларри был переделанный чердак. Это большая, просторная комната с огромными окнами и стенами, выкрашенными в голубой цвет, как зимнее небо наутро после снегопада. Когда я зашел туда первый раз, то просто встал посредине комнаты и вертелся, рассматривая ее. Кажется, я выглядел немного глупо. Ларри подошел, обнял меня и рассмеялся.
- Тебе нравится?
- Потрясающе, - сказал я. - Она идеальна, чтобы здесь рисовать.
- Правда? Почему тогда ты не рисуешь? Используй ее, как студию. Я бы с удовольствием посмотрел на твои работы, - Ларри положил руки мне на грудь, и я подумал, что он говорит про мои татуировки.
Я пожал плечами.
- У меня с собой ничего нет. В смысле, кроме альбома. В моей старой квартире не было для этого места.
- Мы все тебе купим. На Кинг-стрит есть изостудия. У них наверняка продается все, что тебе понадобится.
- Это дорого.
- И что? Это будет подарком в честь переезда.
Мне стало немного не по себе.
- А у меня ничего для тебя нет.
- Да? - Ларри посмотрел на меня широко распахнутыми глазами. Я начал заводиться, потому что он положил руку мне на член. - У тебя ничего для меня нет? Совсем-совсем? - он легонько меня сжал. - Думаю, ты ошибаешься, - сказал он. - Кажется, вот здесь у тебя есть кое-что для меня.
И после этого он перестал болтать, потому что я подхватил его под зад, прижал к себе и поцеловал.
Короче, в тот день в студию мы не попали. Но мы сходили туда позже, и я обзавелся всякой всячиной - правильным мольбертом, кисточками, красками, холстами и прочим барахлом. Я не дал Ларри заплатить за все это. Думаю, он обрадовался.
В первую очередь я заставил Ларри мне позировать. Это продолжалось недолго, я успел только сделать кое-какие наброски, потому что как только он снял одежду, все закончилось сексом. Потом у Ларри появилась отличная идея. Он сказал, что сначала надо потрахаться, а потом уже рисовать, и это сработало. Я люблю смотреть на оттраханного Ларри. У него на лице появляется особенная улыбка, которая не исчезает, даже когда он засыпает, а все его тело становится словно мягче.
Я знал, что он откажется стоять, пока я рисую, поэтому он позировал мне лежа, как будто спит. Я накидал контур и прорабатывал детали лица, когда он стал издавать похрюкивающие звуки, и я понял, что он заснул. Это было хорошо, потому что можно было больше не волноваться, что ему станет скучно. Ларри спал целую вечность. Кажется, он устал на работе. Я закончил наброски с разных ракурсов, а когда начало сводить руку, подошел и разбудил его поцелуем, прямо как Спящую Красавицу. Хотя, глядя на меня, это больше было похоже на Красавицу и Чудовище.
Я подумал, что проснувшись Ларри может снова захотеть трахаться, но он до смерти хотел посмотреть мои рисунки. У него был такой вид, будто они ему и вправду понравились.
- Фантастика! - сказал он. - Очень напоминает раннего Люсьена Фрейда. Чертовски обидно, что ты не смог поучиться в художественной школе Слейда. Хотя если подумать, может, оно и к лучшему - у тебя есть инстинктивное понимание перспективы и композиции, мне бы не хотелось видеть гомогенизацию в твоих работах. Вот это, например: почему ты расположил книгу именно здесь?
Я пожал плечами. Просто подумал, что так будет выглядеть красиво. Может, потому что там была пустота, по форме как книга? Но я не сказал этого, ведь это прозвучало бы глупо.
- А это… Как экономично! - Ларри взглянул на меня, а я подумал, что, наверное, выгляжу, как тупица. - Я имею в виду, ты делаешь не так уж много карандашных штрихов, и, тем не менее, создаешь мощный образ.
- Ага, - я кивнул. – У меня рука немного устала.
Ларри улыбнулся. Мне хотелось поцеловать его, но вместо этого я пристально рассматривал его, потому что хотел запомнить эту улыбку, настолько она была совершенна. Будто он смотрел на что-то очень красивое. Даже несмотря на то, что это была моя страшная рожа.
Потом он нахмурился и взглянул на наручные часы, если не принимать во внимание, что их на нем не было, потому что на нем до сих пор вообще ничего не было.
- Который час?
Я вытащил из кармана свои часы. Я не надеваю их, когда пишу картины, потому что их подарила мама, когда выиграла в лото, и мне не хотелось их испортить. Вообще-то, я снимаю их, даже когда делаю эскизы, чтобы не забыть про них, когда перехожу к краскам.
- Без пятнадцати восемь.
- Черт, черт, черт! - Ларри побежал к своей одежде. Член у него подпрыгивал, и я улыбнулся, глядя на это. - Проклятье, собрание деканата в восемь! Надо пошевеливаться.
- Но мы же не поужинали, - сказал я. Мне не хотелось, чтобы он уходил. Хотелось поймать его, поцеловать и все остальное сделать тоже.
- Придется обойтись, - сказал Ларри. - Проклятье, проклятье, проклятье. Где, черт возьми, мои носки? - Ларри выскочил из дома без десяти восемь. У него тяжелая работа.
Я приготовил большую кастрюлю пасты, чтобы он смог поесть, когда придет домой, потому что он слишком мало ест. Не удивительно, что он такой мелкий.
На следующий день ни мне, ни Ларри не надо было идти на работу, так что нам удалось поваляться. У нас в спальне было большое окно, выходящее на восток или на запад, ну в ту сторону, откуда восходит солнце. У меня никогда не получалось запоминать такие вещи. Но было здорово, когда солнце просачивалось сквозь шторы и его свет падал на нас. Теплый, потому что у нас были красные шторы. Мы с Ларри выбирали их вместе.
Ларри всегда очень нежен, когда просыпается первым. Не в будни, потому что он очень сердитый в эти дни, ведь он торопится. А когда у нас выходной, он просыпается постепенно и очень счастливым.
По утрам у меня всегда стоит, а в это утро стояк был еще мощнее, чем обычно, потому что вечером у нас ничего не было, так как Ларри очень устал после собрания. Так что когда он забрался на меня, я подтянул его повыше, чтобы он почувствовал, какой я твердый. Мне нравится утренний запах Ларри, теплый и сладковатый, но вместе с тем чистый. Ларри всегда моется, прежде чем лечь в кровать. И мылом пользуется тоже дорогим, таким, которое можно купить в специальных магазинах, потому что его не продают в «Сайнсбери». Оно пахнет каким-то деревом. Ларри говорит, что это сандал, и оно так и называется, потому как это латинское название. Из него не делают сандалии.
- М-м, - сказал Ларри. - Кое-кто рано встал.
Он прижался бедрами, чтобы потереться своим членом об меня. А потом стал обцеловывать мою шею. Это мне очень понравилось. Даже больше, чем когда он целовал мою грудь. Он был возбужден, целовал меня везде, кроме сосков, но я был не против, так как знал, что в конце концов он до них доберется.
А потом он удивил меня, спустившись вниз, к моему члену, но жаловаться по этому поводу я не собирался. У Ларри великолепный маленький ротик. Он не может взять мой член целиком, но это не важно, потому что он здорово управляется и с тем, что в него вмещается.
Ларри взял в руку мои яйца, поперекатывал их. Я обожаю, когда он так делает. Он их слегка оттянул и покружил языком вокруг головки, глядя мне в лицо, потому что знал, как это сводит меня с ума. Это было великолепно, но мне хотелось прикоснуться к Ларри. Я хотел и ему сделать приятно тоже.
