можно ли остаться в неведении?
Только тот, кто не препятствует проявлению естественного,
создает, не обладая созданным,
приводит в движение, не прилагая усилий,
руководит, не повелевая,
может достигнуть Дэ.10
XI
Тридцать спиц сходятся в одной ступице,
но использование колеса зависит от заключенной в ней пустоты.
Сосуды делаются из глины,
но использование сосудов зависит от заключенной в них пустоты.
Чтобы получился дом, пробивают окна и двери,
но использование окон и дверей зависит от заключенной в них пустоты.
Вот почему богатство зависит от наличия, а польза – от отсутствия.11
XII
Яркий свет слепит глаза,
громкий звук оглушает слух,
резкий вкус ранит полость рта,
азарт охоты лишает разума,
редкие вещи толкают на преступление.
Поэтому мудрец добивается насыщения,
ограничивая свои потребности.
Отказывается от одного,
чтобы достичь другого.12
XIII
Слава и позор равно внушают страх.
Ценить свое тело – все равно что ценить печаль.
Что означает: «Слава и позор равно внушают страх»?
Слава – высшая точка, ниже – только позор.
И при достижении славы, и при ее потере
следует опасаться позора.
Поэтому слава и позор равно внушают страх.
Что означает: «Ценить свое тело – все равно что ценить печаль»?
Тело – источник печалей.
Не было бы тела, не о чем было бы печалиться.
Кто печалится, что управляет Поднебесной,
ценит Поднебесную, как свое тело.
А тому, кто боится управлять Поднебесной,
можно доверить Поднебесную. 13
XIV
Если смотрю и не вижу –
называю незримым.
Если слушаю и не слышу –
называю безмолвным.
Если притрагиваюсь и не ощущаю –
называю бесплотным.
Не умея постичь в отдельности –
считаю Единым.
Верх у него не светел,
низ – не темен.
Не найдя уподобления –
оставляю без имени
и считаю отсутствующим.
Эта форма без формы,
образ без образа
представляет собой нечто неопределенное.
Если идти навстречу –
не увидишь начала,
если идти вослед –
не увидишь конца.
И только в древности
можно найти источник тех сил,
которые управляют существующим сегодня.
Поиск этого источника
и является путем к Дао.14
ХV
Те, кто в древности преуспели в управлении,
умели, прозревая мельчайшее и тончайшее,
погружаться в сокровенное.
Но как рассказать о них,
если, находясь на недоступной для других глубине,
сами они оставались непостижимыми? –
Только описывая их внешние проявления.
Они были сосредоточенными, точно шли по тонкому льду,
осторожными, будто опасались побеспокоить соседей,
сдержанными, как в гостях,
податливыми, каким бывает тающий на солнце лед,
естественными, словно необработанное дерево,
вмещали в себя все, наподобие широкой долины,
оставаясь при этом непроницаемыми, как мутная вода.
Но мутная вода, когда отстаивается, становится чистой,
а ее движение несет с собой жизнь.
Так же и те, кто следовал Дао:
они не стремились к чрезмерному
и потому все оставляли в неизменности.15
ХVI
Если сделаться бесстрастным и сохранять покой,
вещи будут изменяться сами собой,
и нам останется лишь созерцать их изменение.
Изменяясь, все множество вещей возвращается к своему началу.
Возвращение к началу завершается покоем,
возвращение к покою – есть возвращение к сущности.
Возвращение к сущности – это достижение постоянства.
Знание постоянства ведет к обретению ясности,
незнание постоянства – к опасности навлечь беду.
Знающий постоянство становится совершенным;
совершенный – справедливым;
справедливый – царственным;
царственный следует Небу;
кто следует Небу – следует Дао;
кто следует Дао – тот не погибнет.16
ХVII
Лучший правитель тот, о котором только знают, что он существует;
несколько хуже тот, которого любят и прославляют;
еще хуже тот, которого боятся;
а всех хуже тот, кого презирают.
Доверия не бывает к тому, кто деятелен,
но, если правитель в делах осторожен,
а в словах сдержан,
люди думают, что все сделанное
получилось само собой.17
XVIII
Когда утрачено великое Дао,
появляются «человечность» и «долг».
Когда изощряется ум,
появляется великое коварство.
Когда среди родственников нет согласия,
появляется «сыновняя почтительность» и «родительская любовь».
Когда в государстве смута,
появляются «верноподданные».18
XIX
Если отказаться от мудрствования –
можно стать во сто крат счастливее.
Если отбросить человеколюбие и справедливость –
можно вернуть почитание родителей и любовь детей.
Если забыть лукавство и выгоду –
можно избавиться от грабителей и воров.
Но достичь трех этих условий одним запретом нельзя:
нужно уменьшать желания и освобождаться от страстей.
Только так можно вернуться к первозданной простоте.19
ХХ
Что толку в учении,
если оно не устраняет печали?
Так ли уж важна разница
между правдой и ложью, добром и злом,
если нет спасения от ужаса перед лицом бездны,
которая всех ожидает?
Людям свойственно радоваться,
будто они участвуют в торжестве
или празднуют наступление весны,
я же безучастен, как ребенок, который еще не родился,
как путник, которому некуда возвращаться.
Люди стремятся к избытку, а мне ничего не надо:
сознание мое пусто, как у глупца.
Люди стремятся к ясности,
я предпочитаю блуждать во тьме.
Люди любопытны, я – равнодушен.
Будто несусь в пространстве, не зная, где остановиться.
Все вокруг обладают талантами,
только я пребываю в невежестве.
Я действительно не таков, как другие,
потому что больше всего ценю мать,
которая питает все живое.20
ХХI
Великое Дэ – есть форма проявления Дао.
Само Дао бестелесно и бесформенно,
но в его бестелесности содержатся тела,
в его бесформенности содержатся формы.
Сокрытые во мраке, они существуют в виде образов,
но образы эти обладают высшей реальностью.
Это и есть начало всех вещей.
С древнейших времен и поныне
мы ищем Имя этого начала, чтобы познать истину.
Откуда известно, что истина в Имени?
Из самого Имени.21