Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Он продолжал буравить Ингу взглядом, прищуриваясь и словно просчитывая что-то про себя. Посмотрел ей за спину, и она догадалась, что он переглянулся с барменом.

– Поможете мне? – Она сделала шаг навстречу и почти уткнулась носом ему в куртку. – Мне очень нужно. Эвелина не отвечает на сообщения, я не знаю, к кому обратиться.

– Конечно. – Он криво улыбнулся и отступил. – Давай код, проверю по базе.

– Эвелина изменила мой код, я жду от неё новый.

Безмернов поднял брови и что-то быстро и неразборчиво переспросил; она уловила только «ник». Внезапно глаза его расширились, он посмотрел влево и опять на Ингу.

– Этот парень с вами… – прокричал он.

– Какой?

Безмернов резко выпрямился, выбросил руку вверх, и тотчас же их накрыла волна грохота. Музыка, бывшая до того ритмичной, стала вдруг неуправляемой, как лава. Инга инстинктивно закрыла уши руками. Струи плотного дыма заполнили пространство.

Кто-то схватил её за руку – Эдик! Безмернов, глядя на него, быстро отступал в танцующую толпу. Инга бросилась за Иваном, но тут же встала – на несколько секунд погас свет. Первый луч выстрелил с потолка, выхватив аппликацию на спине Безмернова: волк с раскрытой пастью. Спина исчезала в коридоре, ведущем к туалетам.

– За ним! – бешено крикнула она Эдику.

– Я тебя искал! Ты вне зоны доступа уже три часа! – криком на крик отвечал он.

– Проехали! Хочешь помочь – проверь мужской туалет!

Они вбежали в кафельный коридор. Теперь и тут было людно: парочки дымили, обнимались и целовались взасос. Остро пахло курительными смесями. Маленький тщедушный вейпер выпустил кривое дымное кольцо. Эдик послушно кинулся к двери с табличкой «М».

Мгновение – и Инга оказалась в конце коридора, на развилке. В тупике направо никого не было. Налево – темнота. Она включила фонарик на телефоне.

– В туалетах Безмернова нет, – её догнал запыхавшийся Эдик. – Думаешь, это я его вспугнул?

– Одну меня он не узнал, а вот увидев нас вдвоём, видимо, вспомнил «Житницу».

Они прошли ещё метров двадцать. Щель у зеркала была намного шире. Инга легко толкнула дверь: не заперта. Приятный мокрый воздух – и наконец-то тишина.

Двор со всех сторон был окружён пятиэтажками.

– Улица Доватора, – прочитал Эдик.

Они обежали здание по кругу: детская площадка, скамейки у подъездов, треугольная клумба. Везде пусто. У главного входа в клуб стояли припаркованные машины и такси.

– Видели парня в горчичной куртке? – бросилась Инга к водителям. – Волк на спине?

– Девушка, – усатый таксист пульнул окурок в темноту, – если бы он был за рулём, а я – пассажиром, то, может, я бы и разглядел, что у него там на спине. Ехать куда будем?

Понуро добрели до перекрёстка. В сторону метро двигалась красно-синяя толпа футбольных болельщиков, наполняя улицу свистом и выкриками. Дождь усиливался.

– Смотался! – Инга со злости пнула скамейку. – Упустили!

Глава 8

– Вы из Москвы, уважаемый? Впервые в нашем городе? Как вам нравится в отеле? – Молодой человек в серой форме с бейжиком «Гранд-Отель Элизиум. Навруз» улыбался во весь рот из-за стойки и не собирался никуда торопиться.

– Отлично!

Петряев был готов взорваться от злобы. Его бесило здесь всё: прямые чистые проспекты, отделанные жёлтым орнаментальным камнем дома-дворцы, закрученные северным ветром Хазрив зелёные скульптуры из сосен, влажная жара на улице и ангелочки на потолке. Но особенно его разозлила маленькая табуреточка, заботливо подставленная к высокой кровати, споткнувшись о которую он чуть не навернулся с постели в первое же своё утро в Баку.

«Ладно, иранцы живут себе в посольстве, молятся своим аятоллам. Но даже казахов с туркменами заселили в Four Seasons, в самом козырном месте – с видом на море. Русских же загнали на выселки, в этот обляпанный бахромой допотопный отель! Пять звёзд, как же! Никакого уважения!»

Петряев из принципа уже второй день вызывал казённую машину, чтобы проехать сто метров до конгресс-холла в центре Гейдара Алиева, где проходила межпарламентская конференция стран Каспийского бассейна. Водитель был такой же неторопливый, как и все вокруг, и Петряев с телохранителем каждый раз топтались в ожидании у входа в отель. Раздражение от этого росло и с организаторов конференции перекидывалось на извивы геополитики, местный менталитет и даже на Заху Хадид, которая построила на пустынной возвышенности плавное, как облако, и взмывающее ввысь, как волна, здание без единого угла – в память об отце азербайджанской нации.

«Восточные штучки, автократия, что тут скажешь! И архитектура у них… туда же!»

Но Запад был нынче не в тренде, а потому приходилось оборачиваться на Азию. Вот Петряев и старался «обернуться», но получалось не очень. А тут ещё этот ужин.

Накануне, когда он тихо наливался дармовым виски в фойе конгресс-центра, уперев взгляд в огромный пластиковый абажур, похожий на снятую с гигантского яйца шапочку скорлупы, рядом образовался строгий азербайджанец – чёрный костюм, чёрная рубашка, чёрные блестящие ботинки, иссиня-чёрная аккуратная щетина. Вежливо поздоровался и протянул Петряеву конверт. В конверте было приглашение на матовой бумаге с золотым тиснением:

«Дорогой Валерий Николаевич! – Текст тоже был отпечатан золотом. – Я рад приветствовать Вас на гостеприимной азербайджанской земле. В знак огромного уважения, выполняя обещание, данное во время нашей последней встречи в Москве, имею честь пригласить Вас на дружеский ужин. Ресторан «Караван-сарай», 19:00. Машина будет ждать Вас у отеля в 18:30.

С неизменным уважением,

Ваш Нариман Гулиев».

И от руки чернилами уверенным почерком: «Это лучшая еда в городе!»

Остаток дня Валерий Николаевич ломал голову над тем, кто такой Нариман Гулиев и что всё это означает. Он не мог вспомнить ни одного азербайджанца, с которым виделся в Москве, а уж тем более – какие-то «данные обещания». Петряев до самого вечера не мог для себя решить, надо ли идти на этот ужин, не лучше ли отсидеться в номере, а совсем уж было бы хорошо пораньше вылететь в Москву.

С другой стороны, рассуждал Валерий Николаевич, где бы я был сейчас, если бы не пользовался каждой возможностью, которую даёт жизнь. Решил ехать, но с телохранителем.

Он переодел рубашку, подумал, повязывать ли галстук. Не стал. Многовато чести неведомому Нариману. Критически оглядел себя в зеркале. Опять набрал вес, придётся попотеть в спортзале, а то Альбина заведёт свою песню: «Ах, пупсик, ты поправился, милый, тебе это вредно!» А нечего было жениться на молодой – теперь терпи. Он самодовольно ухмыльнулся. Альбина, конечно, умом особо не блистала, но до чего хороша была бабёнка! Валерий Николаевич пригладил непослушные волосы, они всегда немного стояли торчком, провёл рукой по щеке. Румянец делал его моложе лет на десять, хоть какая-то польза от повышенного давления.

Ресторан был в Старом городе. За пределами Крепости остались модные магазины, рой машин, многоуровневые развязки. Город, построенный на нефти, ради нефти и благодаря нефти. Здесь же был настоящий Восток: улочки, нависающие над тротуарами балконы, минареты, загадочная Девичья башня. Уличные торговцы зазывали покупателей, говор смешивался с шумом фонтанов, на горизонте переливались огнями три небоскрёба – три языка пламени. В воздухе разливался аромат жареного мяса и специй.

– Надеюсь, в этом вашем лучшем ресторане есть кондиционер, – проворчал Петряев.

Он с огромным удовольствием съел бы сейчас жирный беляш – любимую еду со времён полуголодной юности. До сих пор в Москве он иногда просил водителя притормозить около ларька с фастфудом и сгонять за беляшом. После такой трапезы, правда, костюм часто отправлялся в химчистку, а Альбина вызывала Максима Ильича – их личного гастроэнтеролога.

– Сюда, уважаемый. – Открылась тяжёлая двустворчатая дверь, звякнуло чугунное кольцо. – Прошу вас, проходите, пожалуйста.

Во внутреннем дворике под стеклянной крышей прямо из мощённого брусчаткой пола росли деревья. Между ними стояли, сидели за столиками, неторопливо двигались, как фигурки по шахматному полю, строго одетые люди.

13
{"b":"630036","o":1}