Мало этого у профессора остался их общий пропуск к сети ОДЕССА в Германии. Поэтому Мухаммед теперь не имеет связи с Хиппелем в Каире. Всё было в духе неразберихи скончавшейся страны, если бы не мы с Банщиком.

Достаёт, значит, этот Банщик из широких штанин этот самый, с картинкой паучка, пропуск в рай и бросает его на стол перед носом функционера Аненербе и тот выпадает в полный аут. Я однажды тоже таким был, когда мой лотерейный билет выиграл. Мухаммед и так принимал нас за своих, а тут зауважал как отцов родных невзирая, а даже в благодарность за избавление от опасного зуба. А потом я вдруг вынимаю из разгрузки золотую загогулину, и он теряет сознание на три часа.

За три часа мы с банщиком слетали в семидесятые и поели прекрасные ГДРовские сосиски с пивком. Потом ещё посидели с пивком и рюмочкой вишневого ликера в гаштетике. Вам не понять, сейчас в ФРГ такого нет. Вид есть, кто бы спорил, а вот вкуса нет. Скончался он в конце восьмидесятых вместе с ГДР. Все и хорошее, и плохое кончается, так уж устроен мир.

Прихватив пол ящика пива и три кило сосисок, мы вернулись обратно вовремя.

— О муттер! Маин Гот! Где я и что я! — простонал Мухаммед, добавив что-то из Корана.

— Вставай, вставай, кудрявая! — пропел Банщик по-русски, и немецкий сириец его явно понял.

— Голова бо-бо? — спросил я и протянул ему холодненького пивка и сосиску из прекрасной свинины.

Второй тест алавитом и, по совместительству, нацистским сирийцем был пройден на ура. Он просто в один глоток выпил пивка и закусил сосиской из свинины.

Всё, решено и даже бесповоротно мы, как только, так выкупаем этот пивной заводик и вот то сосисочное производство. Сразу и моментальною. Вон что пивко, животворящее делает, да и сосиска чудесница, даже алавита на ноги ставит. Выкупаем и это однозначно. Детям, далекому потомству, необходимо оставлять только лучшее! Пусть и у них будет какое-то прекрасное далёко, а не только перестроечная перестрелка.

А с немецким алавитом сирийского разлива всё понятно без слов. Объяснять больше ничего и не надо. Это же как загрузка Виндоус на новенький комп. Сбоить может, если копия пиратская, но работать будет как часы. У всех работает и у тебя тоже будет. Мы дали парню пару часов отойти от стресса, ну, типа, первая перезагрузка, и загрузили его основной программой.

Нам нужна была сеть ОДЕССА для многих великих дел. Первое — узнать имена и места жительства засекреченных детей «Лебенсборн». Лучше достать тот список, который фрау Инга Фирмец заныкала и не передала союзникам в оплату за свое спасение от награды надвигающегося Нюренбергского процесса. Женщины живучие и пронырливые. Она явно что-то утаивает и явно что-то сдала. Недаром, ох не даром, она была заместителем руководителя главного отдела «А» «Лебенсборна». Здесь литера «А» явно лишняя.

Конечно к моменту Армагеддона спасённые ею детки будут уже старше нашего Л.И. Брежнева и даже старше нашего будущего Лидера, но ведь они оставят потомство, которое тоже кого-то родит. Да и связи в верхах многих стран нам карман не оттянут. Я же могу полетать туда-сюда и натаскать нужным людям паспортов до трех тонн за каждый полет без оплаты таможенных пошлин.

Нам нужны чертежи самых последних подлодок или адрес квартиры, где они лежат или лежали в последний раз. Нам нужен Ганс Камлер целый и невредимый без девальвации в Нюренберге на целую жизнь, мы даже заплатим кому надо, но системы всех подземных заводов в Польше и Чехии нам нужны, как воздух, а если будут еще и Кёнигсберские, то мы будем даже щедрее.

Завтра мы летим с Мухаммедом в Каир к Хиппелю и там всё обкашляем более предметно. Банщик остается тут и решает свои семейные проблемы, а по совместительству, пусть наведет мосты для встречи с Андреем Сторожевым, может и он пригодиться, может и кто-то ещё.

Каир почти не изменился с двухтысячных годов. Та-же пыль, жара, толпа народа. Только машин гораздо меньше, а их сигналов стало как-то даже больше. Хиппеля мы нашли за городом на большой вилле, правда недостроенной, но это уже колорит страны и не более — уход от налогов. Он ни о чем не расспрашивал. Приступили сразу к делу, из-за которого и прилетели. Нам нужны были бланки паспортов и как можно больше. Это можно было организовать так как в Египте всегда всё можно было купить. Договорились, что дня через два он нам скажет о цене. Договорились о том, как он будет переправлять людей в Австралию и Аргентину — это уже было его заботой. Он выстроит цепочку посредников. Мы попросили его отмечать всех детей, которые будут проходить по цепочке и составлять на них небольшие справки, которые мы будем время от времени забирать. Потом мы пообедали вместе и распрощались до завтра.

Сразу направились к гробнице Перуна. Место гробницы мы отыскали быстро, но вот как в неё попасть было не очень понятно. Попробовали в скафандре пройти всю шахту в тридцать метров. Это у нас получилось, но на самом пределе возможностей «Золотой лани». Зарыться-то можно было и глубже, но вот выйти уже бы не получилось.

Внутренние покои гробницы освещались светом скафандра, было не темно, но душно. Начали сканировать всё вокруг. Работа напоминала ловлю блох у бродячей собаки после бани. Понимаешь, что их там уже нет, но что-то подсказывает тебе, что она недаром чешется. Наконец, когда я в сто первый раз ползал по потолку и обшаривал место пролома в погребальную камеру, ко мне пришло понимание неизбежности неудачи. Взгрустнув и опечалившись совсем по детски отсутствию долгожданного подарка, я присел на саркофаг, так как другой мебели в помещении не наблюдалось ввиду отсутствия последней как класса изделий народного творчества… Ну не было стульев и табуреток, короче. Почему-то мне вспомнился наш дом в Монреале и как я чинил крышу изнутри. Хорошее время было.

— Ещё один идиот пришёл, нашёл, о чем думать! Меня спасать надо! Мне уже делиться давно пора, а я тут. Опять не слышит. Выродились совсем носители. Вон в скафандре прилетели, а такие-же идиоты, как и прошлые. Этот мелкий, недавно тут был. А этого пузатого с ними не было. — послышался совсем приглушенный голос у меня прямо в голове.

Говорилось это на таком странном языке, что я бы и слова не смог на нём произнести. А если бы и попытался, то это бы длилось ровно до момента, когда бы я вывихнул язык и навсегда погубил бы нижнюю челюсть, то есть ровно две секунды. Как бы я тогда ел?

— Что-то стало холодать, не пора ли нам пожрать? — заурчал в ответ желудок.

— Замолчи ненасытность и так люди тобой попрекают. — ответил я желудку.

И тут до меня дошёл весь сюр подобного разговора.

— Наверняка началось азотное опьянение как на глубине в акваланге если смесь воздушная некачественная, или что-то в этом роде. Но ведь в пещерах такого быть не должно. Я, конечно ни разу не шахтер, но и в пещерах никогда не бывал. — подумал я.

— Да не ты это разговариваешь, а я с твоим желудком. — снова послышался голос из преисподней.

— Ну все, я схватил шизу и нам здесь придёт теперь конец не начавшись. — подумал я.

— Так ты меня действительно слышишь! — раздался ликующий вопль в моей башке, которая явно съехала с катушек.

— Да не бойся ты! — ответила голова, — Со мной все нормально. — заверила она.

Реально я просто не знал, что и думать.

— Так ты что? Никогда не слышал симбионтов? — спросил голос.

— Это из компьютерной игры- стрелялки что ли? — спросил я головой вопросом на вопрос.

Мухаммед стал подозрительно на меня поглядывать. Я стал говорить в голос ртом из головы.

— Какая стрелялка ещё? Я продвинутый симбионт высшего класса для Хранителей. — ответил друган в голове, а чем я не знаю.

— Стоп! Начинай сначала, со слова симбионт, плиз. — попросил я, а вот чем я уже и сам запутался.

— Да мозгом ты разговариваешь. Мухаммед ничего не слышит. Симбионт это от слова симбиоз из зоологии. — пояснил он.

— Телепатия что ли? — врубил я интеллект.

— Пускай будет так. — устало произнес собеседник.