Она бросила на него усталый взгляд.

— Да, — сказала она. — Я промокла. Есть ещё глубокомысленные замечания? И, кстати, эта кепочка имеет более чем дурацкий вид.

— Ну-ну, — мягко заметила Габриэль. — Спокойней, девушка. С левой ноги что-ли встала?

Зена глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Джоксер сделал вид, будто обиделся, но она слишком хорошо его знала, чтобы на это купиться. Он поднял руку, якобы намереваясь снять кепку, но тут же опустил её.

— И это тоже, — признала она. — Один из наших недавних беглецов оказался не беглецом. А мама совсем не выразила удовольствия, что я не пришла вчера на её благотворительный вечер.

Об остальном она не стала рассказывать — это было слишком тяжело.

— Удрать из дома, — сказала Габриэль и вздохнула. — Заманчиво.

Зена прищурилась.

— Нет, — сказала она, помолчав. — Ничего в этом нет хорошего. Уж поверь мне, Габриэль.

Габриэль смутилась:

— Ты меня прости, Зена.

Джоксер повернулся к Габриэль:

— К тому же ты уже достаточно взрослая. А бежать из дому, как ты понимаешь, — это от инфантильности. Если, конечно, ты не сбежишь в цирк, что будет классно. Танцы с боевым шестом — это как раз для тебя. Только не в клоуны.

— Клоуны злые, — чуть улыбнулась Габриэль.

— Все как один, — улыбнулся в ответ Джоксер.

— Ладно, Габриэль, выкладывай, — велела Зена. — А то я начну рассказывать о своих проблемах, и твоих просто видно не станет.

Габриэль пожала плечами, хлопнув расслабленными руками по бокам.

— Мои родители считают, что у Лилы нет цели в жизни.

Зена и Джоксер смотрели на неё, ожидая продолжения.

— Это всё, — сказала Габриэль, подняв брови. — Вообще им это не нравится. Хотя они хотели бы, чтобы она почаще смотрела на часы, когда мы куда-нибудь идём. Но они считают, что у неё нет интересов в жизни, нет цели.

— Ну, это просто смешно, — сказал Джоксер. — У Лилы чистолюбия хоть отбавляй…

Он не закончил и глянул на Зену, слегка кивнув, — намёк, что она должна подхватить реплику, потому что он сам не может ничего добавить. Зена на секунду задумалась. Лила вообще была девушкой спокойной, неторопливой, улыбчивой. Из тех, что принимают вещи как есть. Всегда хочет посмотреть, что будет дальше. Но если ситуация требует, то она будет действовать. Однажды она поставила ножку вампирше, чтобы Зена успела проткнуть её серебристым мечом. И в своё время очень старалась ≪отбить≫ Габриэль у Джоксера. Ладно, даже не ≪отбить≫ — ей только надо было предложить ей что-то интересное. И общаться с ней так, будто она сама интересна. И красива.

Всё то, чего не делал Джоксер.

— Ага, — неуверенно сказала Зена, — у Лилы полно интересов. Ну, с этим…с оркестром и вообще. И знаешь…

— Не надо, ребята, — покачала головой Габриэль. — Обоим пятёрка за старание…ладно, пусть тройка, но у Лилы в жизни такие интересы, которых родители просто не понимают. Это целый мир приоритетов, которые никогда их приоритетами не будут, и… Ладно, всё равно они перестанут ворчать, когда я пойду работать в колледж.

— О да! — Джоксер энергично закивал. — Работа в высшем учебном заведении лечит все раны. По крайней мере, мне так говорили.

***

И в чём он сомневался. Джоксер не был уверен, что сам пойдёт работать в колледж. Преподавал он плохо, и никто с ним вообще о переводе не говорил. Габриэль, конечно, то и дело срывали с преподавания для беседы с тем или иным человеком насчёт работы в той или иной школе. И Корди тоже всё шумела насчёт преподавания в дорогих частных школах, где можно заработать много денег, если в твоей школе зарплаты выпали в осадок. А Джоксерам куда деваться? В ВВС? Всем до одного?

Всё же дела у него шли не так плохо, как у Зены. Он полагал, что она могла бы работать в Италии, если бы захотела, во всяком случае, ума у неё на это хватило бы. Может, не на очень престижную должность факультативных занятий. Но по мерзким, грустным и несправедливым причинам было неважно, кем она захочет работать в тех школах. Вопрос в том — станет ли? Потому что Королеве вампиров это не гарантировалось.

Он вернулся мыслями к девушкам — своим девушкам, своим лучшим подругам, к той, с которой он хотел встречаться, и с той, с которой надо было бы хотеть встречаться, но теперь было поздно, и улыбнулся. Он — тот самый парень, который всегда подначивает, шутит и не станет распускать сопли, когда этих девок надо подбодрить. Такова его роль. Габриэль делала точные замечания, Зена убивала плохих людей, а Джоксер шутил.

Даже если это было не так легко, как могло показаться, он переживёт. Со своими проблемами он справится сам.

Зена стряхнула с плеч капли дождя.

— В деревне, которая называется Амфиполис, есть ли какой-нибудь закон против дождя?

— Если только ты не Автолик и не считаешь, что есть закон ЗА дождь. Как в этой строчке, в ≪Камелоте≫… — Джоксер зажмурился, вспоминая. — Что-то вроде: ≪В Камелоте, как в болоте…≫.

Поскольку ни Зена, ни Габриэль даже не улыбнулись, он состроил гримасу и пожал плечами:

— Да, тугая публика. Сегодня дождь всех достал. Что ж, Джоксер уходит со сцены.

— Извини, Джоксер, — сказала Габриэль. — Я просто не привыкла к проблемам с родителями и сестрой. Из нас двоих я всегда была хорошей дочерью. — Она помолчала. Как противоположность плохой дочери, каковой у них является Лила.

Габриэль была не единственной дочерью.

Зена сочувственно кивнула.

— Мне попадало иногда за то, что я была отвязанной дочерью, но не за то, что была ужасной дочерью. А ты, Габриэль, на шесть баллов выше этого уровня. И всё равно, я понимаю, это было потрясение.

— Потрясение, — повторила Габриэль, будто пробуя слово на вкус. — Да, можно и так сказать.

— Я так и сказала, — ответила Зена, ухмыльнувшись. — Итак, Джоксер, у меня был вечер из тех, которые ещё раз напоминают, что взрослые — народ с Марса, а их родители — с Венеры, а Габриэллыны мама с папой поняли наконец, что ей уже не девять лет. А как там у тебя дома, Джоксер? Тебя ругали за то, что ТЫ всё время приходишь поздно?

— Да нет, — признал Джоксер, пожав плечами. — Мои родители вроде как открыли для себя свидания. Конечно, друг с другом. Они часто уходят после ужина. Возвращаются перепачканные и покрасневшие. В остальное время они считают, что я где-то с Корди.

— А что по будням возвращаешься поздно, это их не беспокоит? — прищурилась Зена.

Если правду сказать, это беспокоило именно его. Он даже в каком-то смысле хотел, чтобы они обратили внимание, что он мало занимается преподавательством и вообще работой. Как вот родители этих девушек. Он понимал, что это детское желание, но родительские тревоги, против которых все так бунтовали, в его жизненный опыт не входили. Правила и законы? В семье Джоксера их было не так много. Разве что время завтрака, обеда и ужина, что могло объяснить его любовь перехватывать что-то на скорую руку. Или не могло.

— Ну, я не могу сказать, что с меня время от времени не снимают скальпель за поздние прибытия, но пока я проверяю школьные тетради и прихожу раньше, меня оставляют в покое.

≪А если я сбегу, они заметят? — подумал он и тут же себя одёрнул: — Слишком мрачно, Джоксер, слишком мрачно. Не так всё плохо≫.

Но это только в его доме не было…много всякого такого.

Зена и Габриэль хмуро переглянулись.

— Сплошь двойной стандарт, — вздохнув, сказала Зена и повернулась, чтобы идти в учительскую.

Габриэль пошла с ней рядом.

— Абсолютно несправедливо. Кстати, мы с тобой вчера вечером навещали Корделию…

— Навещали Корделию?

Зена чуть не споткнулась от удивления.

— Я ничего другого не успела придумать, — невинно пожала плечами Габриэль. — К тому же моя мама Корделию не знает. И потому не понимает, насколько это смешно.

Зена прикинула:

— Верно. Только тебе, конечно, придётся предупредить Корделию.

— Она будет очень довольна, — заверил Джоксер. — Она всё пытается найти отговорку, почему так поздно пришла. — Он закатил глаза. — Похоже, нам придётся быть трудными взрослыми до…ну, по крайней мере, до того момента, когда будем жить одни.