— «Какова наглючка, как высокомерна!», — со смешанным чувством досады и уважения подумал Вильгельм, и теперь он был твёрдо уверен в том, что Гейдж — истинная отпрыск короля, этого чёртова викинга!

И пусть весь мир в этом сомневается. Когда он потребовал к себе Дюмонт, то надеялся подчинить её и диктовать ей свои условия. Теперь у него было чувство, что Гейджина одержала верх в их разговоре.

— Матильда!

Дверь небольшой комнаты перед входом в зал открылась, и вошла его жена. Вильгельм дорожил её мнением и на своих советах прислушивался к её словам больше, чем к суждениям своих вассалов.

— Ну, что скажешь?

— Интересная женщина. — Она подошла к Вильгельму. Невысокого роста, коренастая, с величавой гордой осанкой, которая делала её стройной. — И вправду красавица, леди Женевьева права, — с лукавой улыбкой добавила она. — Если верить ей, в постели она сильна, как дикая лошадь, неутомима и умеет доставить женщине наслаждение. Теперь я вижу, что она права. В ней явно чувствуется какая-то дикая необузданная сила.

Красивая? Эта исполинка? Должно быть, Матильда задалась целью вызвать в нём ревность, дабы подогреть интерес к себе. Ей это прекрасно удаётся, и после многих лет супружества их союз пылает той же страстью, как и в первый день свадьбы.

— Чёрт побери, я спрашиваю тебя не о её лесбийских достоинствах. Что она за человек?

Матильда пожала плечами.

— Умная, настойчивая, осторожная., ненасытная.

— Ненасытная? Ты хочешь сказать, тщеславная?

— Может быть… — Матильда замолчала, стараясь точнее определить то качество, которое она заметила в Дюмонт, но затем, опять пожав плечами, повторила: — Именно ненасытная.

— Удалось ли подцепить её на крючок? Не знаю, известно ли ей, что Хардраада тоже метит на английский престол. А что, если Гейджина решит повести своё войско в Норвегию на помощь отцу?

— Вряд ли. — Она задумалась. — Мне послышалась в её словах скрытая обида… В её привязанности к отцу таится горечь. Конечно, она может остаться и здесь, в Нормандии, разорять поместья, не думая о возможном поражении в Англии. Но она любит риск и опасности, хотя, как уже говорила, я считаю её очень умным человеком.

Вильгельм покачал головой, не то соглашаясь, не то опровергая сказанное Матильдой.

— Если она не пойдёт со мной, то останется просто богатой торговкой, однако ей не по душе насмешки знати. Бьюсь об заклад, она примет мои условия хотя бы ради того, чтобы стать равной среди них.

— Зачем же ты спрашиваешь моё мнение, если всё уже решил сам? — съязвила Матильда. — У меня есть дела поважнее, чем среди ночи подслушивать у дверей.

Вильгельм поспешил успокоить её.

При желании никто искуснее Матильды не мог превратить его жизнь в ад.

— Ты же знаешь, как я дорожу твоим мнением. — Вильгельм нежно обнял её. — Любуясь лесбийскими достоинствами этой дикой лошадки, ты ведь просто хотела подразнить меня, и эта женщина совсем не волнует тебя? Скажи мне правду.

Заметив грозную складку у него на лбу, Матильда прильнула к мужу и нежно поцеловала его.

— Какой ты умный и проницательный, милый. Ну конечно, я разыграла тебя. Мне совсем не понравилась эта Гейджина Дюмонт.

***

— Тебя долго не было в Бельриве.

— До Малика донеслись стремительные шаги Гейдж, но он не повернул головы, глядя в открытое окно.

Гейджина уже с порога поняла, что её друг встревожен.

— Он предложил тебе весь мир или только часть его?

— Рыцарское звание, баронесский титул, земли по моему выбору в Англии. — Гейджина встала рядом у окна. — Он, похоже, удивлён и сам своей неслыханной щедростью.

— Но ты так не считаешь. — Малик не отрывал взгляд от летящей кометы. — Ты не доверяешь ему?

— Он велит явиться к нему среди ночи, опасаясь, как бы его бароны не пронюхали о сделке со мной, а их доверием он дорожит и боится лишиться его. Затем угрожает захватить Бельрив, если я откажусь дать ему то, что он просит. Разве можно ему доверять?

Малик промолчал.

— И потом, зачем мне рисковать? У меня есть всё, что мне угодно и чего я хочу.

Гейдж оглядела роскошный зал, и взгляд её задержался на золотом слонике, филигранно сработанной статуэтке, красовавшейся на столе, на великолепном ковре с изображением охотящегося в пустыне льва, украшавшем дальнюю стену. Её покои были обставлены чудесной резной мебелью с инкрустацией из золота, серебра, перламутра и слоновой кости. В своём Бельривском замке она повторила блеск и роскошь византийских дворцов, где не раз бывала. Скудное убранство нормандских поместий, как и замка её отца в Норвегии, наводило на неё уныние.

— Не все, — запоздало возразил Малик. — Здесь тебе всё время придётся с оружием доказывать свои права и защищать своё добро, бороться за то, чтобы тебя признали равной эти надутые бароны и баронессы.

— В Англии может быть то же самое. Только там я буду сражаться с саксами, как здесь со своими нормандскими братьями и сёстрами. Пожалуй, я не двинусь с места.

— Ты не сможешь оставаться в стороне. — Малик отошёл от окна. — Ты рождена для королевского трона, и Англия — первый шаг к нему.

— Баронесский титул ещё не всё королевство, — безучастно уточнила Гейджина, и тут её осенило. Она поняла намёк Малика. — Ты думаешь, я хочу свергнуть Вильгельма?

— Не исключено.

Мысль об этом не раз приходила Гейджине в голову — так досаждал ей при встречах Вильгельм, унижал, потакая презрительным насмешкам своих вассалов над «жалкой торговкой». Тогда Гейджина готова была смести всё на своём пути к королевскому трону.

— Я богата, но понадобятся копи царя Соломона, чтобы победить Вильгельма.

— Правильно, и всё-таки ты примешь его предложение. Ты ведь сама жаждешь битвы, и покой не для тебя. Да и в бой ты готова ринуться и без посулов Вильгельма. Не подвернись Англия, была бы Византия или опять та холодная страна на севере, — посмеивался над подругой Малик.

— Не бойся, только не Норвегия. — Рот Гейджины передёрнула судорога. — И не Византия, если ты останешься со мной. Помнится, по приговору тебя вначале должны были кастрировать, а потом отрубить голову?

— Не напоминай мне о безумии тех неразумных. Для них оскопить меня ещё не значило лишить главного стимула жизни, поэтому они решили отнять у меня способность мыслить. — Малик притворно и тяжело вздохнул. — Но такова уж участь всех одарённых Всевышним. Всякому, обладающему, подобно мне, столь блестящим умом и жаждой знаний, не избежать подстерегающих врагов.

— Сдаётся мне, чуть не постигшее тебя оскопление связано с твоими низменными страстями, а отрубленная голова — всего лишь скандинавская сага. Я так и не взяла в толк, почему тебе понадобилось соблазнить жену начальника королевской гвардии?

— Я был нужен ей, — простодушно ответил Малик. — Эта скотина, её муж, жестоко обращался с ней.

Гейджина покачала головой. Её не удивили слова Малика. Женщине вовсе не обязательно быть молодой или привлекательной, чтобы оказаться в постели Малика.

Он любил их всех и, похоже, наслаждался каждой с той же необузданной страстью, как наверняка и они с ним.

— Я беспокоюсь, всё ли с ней в порядке сейчас, — заволновался Малик. — Может, стоит нам вернуться в Карзну и…

— Нет! — решительно отрезала Гейджина.

Тогда им едва удалось выбраться из Византии живыми и невредимыми и спасти вдобавок женщину. По настоянию Малика они взяли её с собой и спрятали в надёжном месте, в её деревне.

— С ней всё в порядке. Я дала ей достаточно золота, она безбедно устроит свою жизнь. Ты ей не нужен.

Гейджина говорила об известном им обоим, но Малику важно было ещё раз услышать о благополучном завершении этой рискованной истории.

— Возможно, ты и права. Я должен был помочь ей найти другого подходящего мужчину. — Он широким жестом указал на комету. — Подобно светящейся комете, я затмеваю всё вокруг.

Гейджина ухмыльнулась.

— Насколько легче мне было бы жить, если бы ты сиял не так ярко и не так часто.