Вильгельм оборвал её нетерпеливым взмахом руки.

Богатства Дюмонт его мало волновали.

— Кроме того, я слышал, в Бельриве у тебя лучшие в Нормандии солдаты и стрелки из лука.

Гейджина Дюмонт нахмурилась.

Суровая складка прорезала её высокий лоб, а чёрные и тонкие брови сошлись на переносице.

— Ваши воины посчитали, что презренная торговка — лёгкая добыча. Пришлось проучить их. — Говорила она тихо, но голос её вибрировал от ярости.

— Я знаю, что мои воины иногда ведут себя… немного шумно.

— Полагаю, мародёрство несколько отличается от шумных забав.

— Солдаты умеют только воевать, и надо же им чем-нибудь заняться в мирное время. — Вильгельм поймал себя на том, что пытается оправдаться перед этой выродкой.

— Достойное занятие — грабить беззащитные графства. Потому-то я и держу воинов, чтобы они заставили замолчать не в меру расходившихся.

Вильгельм решил поставить на место Дюмонт.

— В прошлом году ты убила Жана Брестайнского.

Тяжёлое молчание повисло в воздухе. Лишь комета, озарив небесный свод, казалось, звала к битве, к победе.

— Верно, — насторожилась Гейдж.

Она несколько запоздала с подтверждением.

— Это вызвало гнев среди моих баронов. Им не по нутру, когда чужаки лезут в их дела. Они требовали, чтобы я немедленно разрушил твой замок и принёс им твою голову. Знаешь, почему я этого не сделал?

— У вас доброе сердце.

Вильгельм пропустил колкость мимо ушей.

— Потому, что твой Бельрив надёжно защищает моё побережье, и ты никому не позволяешь нарушать свои границы, даже моим воинам.

— Я польщена мудростью вашей милости и вашей дальновидностью.

— Лжёшь. — Вильгельм изучающе вгляделся в лицо Гейджины. — Ты такая же дерзкая и строптивая, как и твой отец.

Лёгкая тень печали затуманила глаза Дюмонт, но в голосе, когда она заговорила, проскользнула лёгкая насмешка:

— У меня нет отца. Я незаконнорождённая. — Слегка поклонившись, она добавила: — Как и ваша милость.

— Твоя мать объявила по всем графствам, что ты дочь Хардраады.

— Но Хардраада опроверг её слова. Королю Норвегии вполне хватает наследников, чтобы позволить какой-то бастардке, а их у него достаточно, заявлять о своих правах на его земли, а уж тем более дочери от дочери нормандского купца.

— Тем не менее он не отрёкся от тебя, обучил военному делу и не раз брал с собой в походы. Он прекрасно с тобой обошёлся. Ты не можешь этого отрицать.

Прищурившись, Гейдж посмотрела на Вильгельма с нескрываемым удивлением.

— Чем обязана такому повышенному интересу к своей особе? Как-то странно.

— Ничего странного. Я тоже незаконнорождённый и отлично понимаю свойственное нам стремление к власти, желание любыми средствами завладеть тем, что принадлежит тебе по праву. Раз Хардраада лишает тебя высокого положения, которого ты заслуживаешь как дочь своего отца, значит, ты вполне можешь претендовать на моё место, ведь дамам надо уступать. Я благодарен тебе, — поклонился он с усмешкой, — что не мечом ты захватываешь власть, как подобает викингу, а своим богатством, как царь Соломон. Но ведь одного богатства тебе мало, верно?

Вильгельм чего-то недоговаривал, и Гейджина это чувствовала.

— За золото можно купить всё, — постаралась отделаться она от назойливых вопросов Вильгельма общей фразой.

— Почти всё, — вкрадчиво поправил тот Дюмонт, — но не то, что Хардраада мог бы дать тебе, да и я тоже. Даже за золото не стать тебе равной среди знати. Не смыть тебе плебейскую грязь с собственных сапогов.

Гейдж с наигранным простодушием уставилась на свои ноги.

— Неужели вы могли подумать, что я осмелюсь явиться грязной к вашей милости?

— Не прикидывайся. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

— Говорите прямо. Не ходите окольными путями. Я торговка и привыкла решать дела в открытую. Итак, вы предлагаете мне сделку? — Она облокотилась на перила лестницы. — Не увиливайте. Я знаю, вам нужны мои лучники и солдаты для вторжения в Англию. — Гейджина говорила резко и отрывисто. — Вам, вероятно, потребуется немалая сумма на их содержание в походе и боевые доспехи. И всё это вы надеетесь получить от меня. Я права?

— Просто удивительно, как тебе удалость так точно догадаться? — На лице Вильгельма отражалось желание всё-таки вызвать в Дюмонт чувство боязливого почтения к себе.

— А что вы предложите мне взамен? — как к равному обратилась Гейджина.

— Я ничего тебе не должен, — вспылил Вильгельм. — По пути в Англию моя армия может просто захватить Бельрив и взять всё, что мне нужно.

— Ваша милость ещё не до конца осознаёт, насколько слабее станет войско после осады. Наша сделка состоится, если меня устроит плата.

— За оказанную службу ты получишь посвящение в рыцари.

— Мало.

— Станешь баронессой. — Поначалу Вильгельм считал, что эта чёртова торговка с радостью примет его предложение и будет довольствоваться малым, а не рваться в высшую знать страны. — Но не здесь. — Его крупное властное лицо сделалось озабоченным. — В Англии. Разобьём саксов и тогда там получим сполна земли и почести.

— А я смогу сама выбрать себе владения?

— Ты хочешь слишком многого.

— Да. Я знаю, как щедро ваша милость обещает саксонские земли всем — наёмникам, знати. Простая прогулка по ним меня не устраивает. Я не намерена ждать. Не исключаю, что вы легко отдадите мою награду другому.

— А я не верю, что ты, даже получив своё, успокоишься. Больно уж ненасытна, — холодно заметил Вильгельм. — Ты преуспела в торговле вроде своего деда-торговца: так же клянчить привыкла.

— Мой дед никогда и ничего не просил, он слыл непревзойдённым мастером торговли. Качество, столь же необходимое правителю, как и купцу.

Горделивые нотки в голосе Гейджины заставили Вильгельма поморщиться. Эта наглючка вновь вышла победительницей.

Последнее слово осталось за ним.

А Вильгельму так хотелось устыдить Гейдж прошлым её деда.

Самого Вильгельма угнетало занятие своего деда кожаных дел мастера — оно ставило его вровень с жалкой торговкой. Стоявшая перед ним Гейджина словно сошла с Олимпа. Греческая богиня с королевской статью и блестящим умом, позволившим нажить такое богатство, которое предоставило ей особое место в нормандском обществе. Во время боевых походов с королём Хардраадой Дюмонт была так же беспощадна, как и позже в торговых делах. О её храбрости и жестокости ходили легенды. Вильгельм хотел её сломить, но Гейдж, подобно гибкой лозе, тут же выпрямившись, хлестала его, не успевшего уклониться.

— Ладно, — неохотно согласился Вильгельм. — Ты сама выберешь себе земли.

Дюмонт лёгким шагом отступила от перил лестницы.

— Я подумаю. — Она слегка поклонилась. — Спокойной ночи, ваша милость.

— Подумаешь? — От негодования у Вильгельма перехватило дыхание. — Я жду ответа немедленно.

— Через день-другой я пришлю вам ответ. — С этими словами Дюмонт направилась к двери. — Мой дед — как вы изволили заметить, торгаш, — учил никогда второпях не заключать сделку, пока не продумаешь всё до конца.

Вильгельм подавил бешенство. С началом боевых действий спасительна любая поддержка, а солдаты и лучники Дюмонт были отличными воинами.

— Жду два дня и ни часа дольше. Не вздумай шутить со мной — пожалеешь.

— Оставим игры знатным баронам и баронессам вашего блестящего двора.

— Да, вот ещё, — как бы спохватившись, вспомнил Вильгельм. — Если ты примешь моё предложение, то тебе придётся оставить сарацина здесь, во Франции.

Ни один мускул не дрогнул на лице Гейджины.

— Ваша милость говорил о Малике Каларе?

— Я не знаю его имени. Этот сарацин повсюду сопровождает тебя. Я хочу, чтобы Папа благословил мой поход, и не намерен оскорбить его присутствием иноверца в моих рядах.

— Если я всё же решу присоединиться к вам, то Малик непременно будет со мной. Вам придётся свыкнуться с этой мыслью или отправляться без меня и моих людей.

Гейджина повернулась на пятках и вышла из зала.