— Или давай меняться. Это льстит моей душе торговки. Малик, должно быть, рассказал тебе, что я скорее купчиха, чем воительница.

— Нет, он сказал, что ты дочь короля и можешь делать всё, что твоей душе угодно.

— А тебе это, похоже, не очень-то нравится?

— С какой стати? Просто все лесбиянки одинаковы, кем бы они ни были.

Гейджина улыбнулась.

— Ну, в общем ты права. Так будем меняться?

— Мне нечего дать тебе.

— Ты женщина, и у тебя всегда найдётся, что предложить в обмен.

Бринн гордо выпрямилась, повернулась и прямо посмотрела ей в глаза.

— Ты хотела бы сделать из меня лесбийскую шлюху для своих удовольствии?

Гейджина плотно сжала губы.

— Можно было бы сказать и помягче.

— Зато честно. — Бринн помешала в котелке. — Ты хочешь взять меня, как дикий зверь в лесу берёт самку? Наверное, ты привыкла торговаться. И считаешь меня своей рабыней. Так разве нельзя просто взять и воспользоваться мною?

— Разумеется, можно, — согласилась Гейджина. — Рабыня должна работать и приносить удовольствие. Что ж, ты права. Я ведь могу сделать с тобой всё, что мне угодно.

— Наконец-то всё стало ясно. Пойдём в палатку? Или ты повалишь меня прямо тут, перед своими солдатами? Я была бы крайне тебе признательна, если бы ты дала мне доварить этот бальзам, дабы подкрепить силы твоего друга и вылечить его. Впрочем, если я не права, только скажи, и я…

— Замолчи! — заскрипела воин зубами. — Я никогда не встречала женщину с таким…

— Я только пыталась стать послушной. Разве не этого ты ждёшь от меня?

— Я хочу… — Гейджина замолчала на полуслове, а потом хрипло продолжила: — Я сама не уверена, чего я хочу… пока. Когда буду готова принять решение, то уверена, к тому времени ты сама всё поймёшь. — Она повернулась и пошла было к палатке, но на полпути остановилась и громко спросила: — Кто такой Селбар?

Бринн удивлённо взглянула на неё.

— Что?

— Ты говорила, что доверяешь только этому Селбару, — резко выговорила Гейдж. — Кто он? Твой любовник?

Бринн покачала головой.

— Кто он? Говори!

— С какой стати? — обозлилась она. — Ты считаешь, что если тебе будет принадлежать моё тело, то и мысли тоже? Я ничего не скажу тебе.

Гейдж чертыхнулась и скрылась в палатке. Бринн машинально продолжала помешивать бульон, руки у неё дрожали. Она предвидела такой разговор с того момента, как она глазами ела её, но не думала, что так испугается. Она покрепче сжала черпак. Гейдж не ударила её и не воспользовалась её телом. Она пересилила свою злобу. Дурной знак. Теперь это чувство будет в ней зреть, и тогда ей будет уже не под силу справиться с её мощью. Она возьмёт её так же необузданно дико, как и Делмас. Нет, не так.

Темнота и невежество Делмаса не шли ни в какое сравнение с Гейджиной Дюмонт. Только при одной мысли, что эта исполинка подомнёт её под себя, ей чуть не стало дурно. Обладание норманнки ею было бы подобно гигантской волне, бросающей растёрзанное тело на скалы. Как знать, переживёт ли она такое насилие над собой? Разумеется, ей нечего так бояться, она со всем справится.

Ведь Гейдж возьмёт только её тело.

Она не овладеет её миром, её Гвинталом, а это самое главное.

Как бы то ни было, а пока ей удалось избежать опасности. Когда придёт время следующего сражения, она встретит её с открытым забралом.

***

— Что ты кладешь в этот отвар? — Малик потянул носом воздух, когда она смазывала бальзамом его рану. — Божественный запах.

— Я просто завариваю в воде травы. — Бринн, не отрывая взгляд от раны, старательно избегала глаз Гейджины.

Та вновь разглядывала её.

— А какие травы?

— Ты их не знаешь, даже если я и назову, — уклончиво ответила она.

— Ну почему же! В моей стране люди гораздо более искусны во врачевании, не думаю, чтобы англичане могли соперничать с ними.

Чтобы немного отвлечь его от боли, Бринн уточнила:

— В крайних случаях воду рекомендуется заменять.

— Чем? — полюбопытствовал Малик.

Она постаралась скрыть лукавую улыбку на своём лице.

— Собачьей мочой.

— Какая гадость! — Внезапно его осенило. — Теперь моё положение не столько серьёзно, как несколько дней назад. Но тогда… Ты…

— Моча ещё и отлично прогоняет тоску с души. В таких случаях рекомендуется смешивать четверть чашечки с мясным бульоном…

— Бульон! — Глаза Малика округлились от ужаса. — Ну не настолько уж я был безнадежён!

Бринн печально покачала головой.

— Ты почти умер тогда. Что же мне оставалось делать?

Малик тяжело вздохнул.

— Верно, ничего.

Глядя на его перепуганное лицо, Бринн, откинувшись, весело рассмеялась.

— Успокойся. Я не добавляла её. Просто я не верю, что собачья моча может помочь вылечиться.

— Слава Богу! — облегчённо улыбнулся Малик.

Помолчав, Бринн спросила:

— Тебе по-прежнему интересно, какие травы смешивала я?

— Теперь не слишком.

Она улыбнулась.

— И правильно. Ты и так слишком переутомился. Не стоит забивать себе голову тем, что всё равно не знаешь и не изменишь. — Она кончила бинтовать рану. — Ну вот, на ночь хватит. Пойду принесу тебе поужинать.

— Я не хочу есть.

— Нет, хочешь. — Бринн встала, и улыбка озарила её лицо. — Тушёный кролик, пряные травы и ничего больше, честное слово.

— Я принесу котелок. — Гейджина резко направилась к выходу. — Было бы жаль прерывать столь милое воркование.

Бринн вся напряглась, когда воин прошагала мимо. В разговоре с Маликом она почти не ощущала молчаливого присутствия Гейдж, впрочем, она сама не позволит забыть о себе.

— Это должна делать я. Тебе не стоит беспокоиться.

— Не в моих правилах делать то, что мне не нравится, — резко возразила воин, останавливаясь у выхода. — Кроме того, мне надо поговорить с Лефонтом. На закате мы снимаемся с места.

Её глаза округлились от счастливого удивления.

— Ты последуешь за Вильгельмом? — спросил Малик.

— Нет. Просто надоело его место. Мы разобьём лагерь в лесу в пяти милях отсюда.

— В самом деле? — выдохнула Бринн, радостно улыбаясь.

— Разве ты не слышала, что я сказала? Мне повторить?

— Нет-нет. — Бринн почти пела от радости. — Не надо.

Увидев озарившую её улыбку, Гейдж на секунду замешкалась и затем вышла из палатки.

— Полагаю, покинуть это грозное поле битвы было твоим желанием, — сказал Малик.

Бринн согласно кивнула, не отводя глаз от места, где спала Гейджина.

— Но я не думала, что она согласится. Столько забот при смене места лагеря, а у меня не было веской причины, чтобы убедить её.

— Тогда почему ты хочешь уйти отсюда?

— Тебе не по… — Она перехватила его пристальный взгляд. А может, он и поймёт её. Ей прежде не доводилось встречать более чувствительную душу, чем у Малика. — Это гиблое место. Оно наводит на меня печаль.

Малик понимающе кивнул.

— Мне кажется, тебе не только печально здесь…

Малик на самом деле подмечал слишком многое.

Бринн решила заговорить о другом:

— Не понимаю, почему она согласилась переехать.

— А что, если ей захотелось доставить тебе удовольствие? — спросил Малик.

Жар бросился Бринн в лицо. Как ей не пришло в голову, что Малик тоже мог заметить чувственность в поведении Гейджины.

— Сдаётся мне, твоя разлюбезная миледи Гейджина не очень-то любит ходить вокруг да около, — сухо заметила она. — Ей ничего не стоит затащить женщину в копну сена вместо кровати.

Малик покачал головой.

— Ты видишь в ней только воина, но вскоре поймёшь, что Гейджина… больше чем просто солдат.

— Я не горю желанием.

— Может статься, у тебя не будет выбора, — мягко заметил Малик. — Она хочет тебя.

— И поэтому может наброситься и взять то, что ей надо? А как же моё согласие? — Её пальцы невольно сжались в кулаки. — Как несправедливо!

— Не кажется ли тебе, что это определение к жизни не подходит?

— Ты прав. — Она попыталась расслабиться. — Но ты не такой, как она. Поможешь мне? — Бринн знала, что просит о невозможном.