- Легко же их напугать, - хладнокровно заметил Хьёлас.

- Да, легко, - согласился Гато. – Мастер Фалвест в этом смысле поспокойнее будет, а тоже неладное заметил. Апинго, а теперь серьёзно и честно, я рассчитываю на твою рассудительность. Просто чтобы я был готов к дальнейшему развитию событий. Есть что-то, о чём мне нужно знать?

Хьёлас задумался. С одной стороны, Чим прав: ввязывать в игру с пророчеством других людей – значит усложнять правила, которые ему и так пока что не слишком понятны. С другой стороны, никакая подстраховка не повредит, особенно от такого человека, как мастер Криир Гато. Он с самого первого дня знакомства со студентами дал понять, что навязывать свою опеку никому не намерен, но если хоть раз чьё-нибудь молчание о проблеме приведёт к осложнениям, которых можно было избежать, гнев его будет страшен. Пару раз мастеру приходилось приводить угрозу в действие, и те, кто испытывал на себе последствия, больше никогда его не подводили. Хьёлас же всегда старался держаться в стороне от неприятностей, и до сих пор с мастером Гато в этом смысле обсуждать было нечего.

Но и теперь, вроде как, ничего особенного не происходит. Беспокойство, которое он испытывал с утра, было скорее проявлением его собственной тревожности и нелюбви к сюрпризам. Чим отнёсся к ситуации с юмором и снисхождением, а он кое-что знал о пророчествах от отца и старшего брата, а значит, его мнению можно доверять. И всё-таки в этой «Книге трёх дней» было кое-что, достойное, как минимум, осторожности, и Хьёлас решил говорить как есть, но без подробностей.

- Я ввязался в эксперимент, к которому оказался не готов эмоционально и… информационно, - в последнем признаваться было особенно неприятно, у него даже дёсны заныли, когда он это произносил.

Мастер Гато чуть не улыбнулся, но всё-таки сдержался, явно щадя чувства Хьёласа.

- Какого рода эксперимент? – осторожно спросил он. – Кто ещё принимает в этом участие?

- На тему пророчеств, - туманно сказал Хьёлас. – Кто ещё – понятия не имею, это что-то вроде… анонимного проекта.

Куратор понимающе кивнул, потом окинул своего студента пристальным оценивающим взглядом и сказал:

- Понятно. – Потом ещё раз задумчиво вгляделся в лицо Хьёласа, хлопнул его по плечу и заключил: - Ладно, развлекайся.

И выпрыгнул в ближайшее окно. Хьёлас почувствовал себя идиотом. И стоило так нестись по коридорам на первый урок? Откуда эта приверженность стереотипам, что перемещаться по школе надо по коридорам и лестницам? Тем более что на лестнице он использовал тот же приём, что и мастер Гато…

А потом он понял ещё кое-что важное. Его куратор, услышав о пророчестве, тоже не стал устраивать драму и вызнавать подробности. Значит, Чим был прав, и это действительно нормальная практика для магов продвинутого уровня. Ну, а что ученик средней школы ввязался в эксперимент – дело, конечно, необычное, но не экстраординарное.

На этом Хьёлас успокоился бы окончательно, если бы это состояние в корне не противоречило его натуре. И всё же до следующего урока оставалось время, и он снова открыл книгу.

Хьёлас выпрыгнул в окно и полетел домой, где, запершись в своём кабинете, сможет спокойно обо всём подумать.

- Что?!

Вот этого он точно делать не собирался! Это что, провокация? Нет уж, ничего глупее и быть не может. С чего бы он отступал от собственного распорядка? Да, возможно шанс провести эксперимент с пророчествами действительно уникальный, но не настолько же, чтобы пускать на самотёк все дела? Он потряс головой и ещё раз перечитал последние строки. Ну да, там не было указано время, когда именно Хьёлас «выпрыгнул в окно». Возможно, он действительно сделает это чуть позже, вечером, когда все основные дела будут позади – улетит домой, чтобы гарантировать себе уединение, невозможное в общежитии. Ладно, об этом надо ещё подумать. Сейчас, во всяком случае, уже пора заходить в класс – преподаватель придёт с минуты на минуту.

Урок был на редкость скучным. Комплексные плетения давались Хьёласу неплохо – здесь, в отличие от стихийной магии, не нужно было изучать новые виды плетений и способы их приложения к объектам физического мира. Основной задачей было аккуратное и гармоничное сочетание различных схем, а для этого ловкость рук была не так важна, как аккуратность и умение сконцентрироваться. Это была единственная практическая дисциплина, в которой Хьёлас иногда превосходил Чима, но не сегодня. Сегодня он не мог дождаться, когда закончится урок, чтобы во время большой перемены на обед прочитать в «книге» больше предсказаний и попытаться что-нибудь понять.

На полпути домой Хьёлас засомневался, не слишком ли поспешно он принял решение. Возможно, всё-таки стоило предупредить мастеров или хотя бы Чима, чтобы он мог прикрыть. Хьёлас замер в воздухе между небом и землёй, раздумывая, не вернуться ли ему за вэйпаном и приёмником для нунциев, на случай, если он кому-то срочно понадобится, но решил, что если решение принято, пусть и ошибочное, нужно следовать ему до конца, а не тратить время на сомнения и метания.

Нет, вот это уже точно бред. То есть самая последняя фраза была вполне в духе рассуждений Хьёласа, но все остальное… Он ещё мог допустить вариант развития событий, при котором он действительно отправится на несколько дней домой, чтобы провести их наедине с собой, но оставить приёмник нунциев и не предупредить куратора и других мастеров? Это же вершина безответственности!

Видимо, в пророческое заклятье, наложенное на книгу, закрался сбой. Обидно, конечно, ведь начало дня было самым что ни на есть многообещающим. Может, попробовать внести изменения в текст? Например, дописать что-то от руки или вычеркнуть… Впрочем, нет, даже тех мизерных знаний, которыми обладал Хьёлас, было достаточно, чтобы понять, что из этого ничего не выйдет. Простая запись ничего не изменит – тут нужно сложнейшее плетение с применением как темпорального погружения, так и лёгкой магии, и даже ментальных практик. Но вот что, если вырвать страницу?

И тут его осенила догадка: а ведь логично! Весь этот бред написан как раз для того, чтобы продолжить игру! Пророческие чары действуют нормально, книга знает, что Хьёлас вырвет этот лист, а значит дальше написано то, что произойдёт на самом деле. Интересно, а результат эксперимента отобразится в тексте? И что будет, если страницу всё-таки не вырвать? Книга признает свою ошибку?

Хьёлас сам не заметил, как дошел до трапезной, набрал полный поднос еды и занял своё обычное место.

Чим не сказал ему ни слова, а остальных Хьёлас не замечал. Он с трудом подавлял желание открыть книгу прямо сейчас и дочитать страницу до конца, а потом проверить, что на следующей… Но сейчас время обеда.

Идея отпроситься с уроков становилась всё более соблазнительной. Необходимость тратить время на что-то ещё, кроме уникального эксперимента, начинала досаждать. А ещё больше раздражала мысль: стал бы он думать об этом, если бы книга не подала ему эту идею? Что, если проявить твёрдость и продолжать упрямо следовать собственному расписанию в ежедневнике? Но он уже сейчас осознавал, что этот номер не пройдёт. Будет вершиной идиотизма попытаться навязывать свои правила эксперименту, о теоретической подоплёке которого он ничего не знает.

Хьёлас быстро дожевал обед, даже не заметив, что ел, а потом расположился рядом с кабинетом зачарования амулетов, и снова раскрыл книгу.

Мама была удивлена неожиданному возвращению Хьёласа, но, как и всякая хорошо воспитанная женщина, не стала лезть в его дела и приставать с расспросами. Хьёлас решил, что сам всё ей расскажет по окончанию эксперимента. Он поднялся на третий этаж, заперся в своём кабинете и составил план. Для начала надо попытаться изменить предсказанные события. В какой-нибудь мелкой, незначительной детали, которая не повлечёт за собой никаких катастрофических событий…

На этом страница заканчивалась, но переводить взгляд на следующую Хьёлас не решался. В последних строках как будто затаилось предостережение. Можно подумать, что книга содержала руководство к действию, а не пророчества. Осторожно, стараясь не повредить переплёт и соседние листы, он потянул последнюю прочитанную страницу, пытаясь ее вырвать. На подушечках пальцев он ощутил странное покалывание – как при попытке грубой силой подступиться к защитному плетению. На бумаге от его усилий не осталось ни следа.