Хьёлас был разочарован. Он только-только успел войти во вкус, увидел в деле силу пророчеств, и тут же оказалось, что книга предсказаний несовершенна. То есть она не просто ошиблась, но и спрогнозировала такую несусветную чушь, которая вообще не могла произойти. Не в этой жизни.

Мастер Глеес одобрительно кивнул, проверив его домашнюю работу, но нашёл несколько неточностей и посоветовал, как лучше их исправить. Теперь Хьёласу намного легче было сосредоточиться на учёбе, чем в первой половине дня, и этот факт его немного огорчал. Удивительно, он и сам не осознавал, как сильно его воодушевила эта книга! И теперь, когда она не оправдала даже самых банальных ожиданий…

Теперь приходилось справляться не со стрессом, а с разочарованием. Хьёлас спрятал книгу подальше в сумку, по крайней мере, до вечера. Потом достал ежедневник и сделал то, с чего следовало бы начать день: наметил планы на каждую свободную минуту вечера. Экспериментам с «книгой предсказаний» были отведены полчаса после «разбора почты» и перед «практикой в обработке стекла». Настроение было настолько удручённым, что он попытался отвлечься чтением конспектов, и ему это почти удалось.

Хьёлас очень ценил своё право занимать отдельную комнату. Другие ребята жили по трое-четверо в одной спальне, и там было настолько тесно, что вечера приходилось проводить либо в общей комнате отдыха либо где-то ещё в школе, и найти уединённое место было не так-то просто. Лишь некоторые мальчики, которые, в силу обстоятельств, уже успели получить статус главы семьи, имели право селиться в отдельной комнате, вот только саму комнату каждый должен был обеспечить себе сам – или взять в аренду у школы. Но затраты того стоили: личное помещение обеспечивало не только приватность, но и некоторую гарантию безопасности от приятельских розыгрышей – весёлых, но порой весьма циничных и даже жестоких. Вот и в тот вечер, едва вернувшись в общежитие после ужина, Хьёлас возблагодарил небеса за то, что он может с чистой совестью запереть дверь и ни с кем не общаться: ребята собирались привести девчонок, хоть это и противоречило всем существующим правилам.

В такие дни Хьёлас был особенно счастлив иметь свою личную комнату. И даже шум вечеринки в соседних помещениях не мог испортить ему настроения: главное, что к нему лично никто не пристаёт. Но почему-то именно сегодня идея отвлечься от беспокойных мыслей в большой компании казалась привлекательной… Хьёлас отбросил её, взял себя в руки, и приступил к разбору почты.

«Привет, Хьёлас, - сказал голосом Виоры первый нунций в небольшой очереди, ожидавшей его внимания. – Поговорим сегодня?»

Он сразу отправил ответ:

«Да, как и вчера, между девятью и десятью часами».

Следующий нунций был из банка – принёс уведомление об оплате. Потом ещё одно приглашение на благотворительный вечер – из тех, которым суждено остаться без внимания.

Хьёлас даже немного огорчился, что почта не заняла его на достаточно долгое время. Он собирался уже перейти к следующему пункту плана, как вдруг на приёмнике появился уже знакомый ему размытый силуэт.

«Ой, а ты уже вернулся? – радостно спросил нунций Виоры. – Мама сказала, чтобы я не ждала от тебя ответ, что ты дома и очень занят!»

Что?

Хьёлас замер и даже дышать перестал – как будто этот жест мог обмануть реальность, убедить её, что человека, против которого она так некстати сговорилась, поблизости нет. А потом ещё раз озадаченно подумал: Что?

«Когда мама это сказала?» – спросил он у Виоры, забыв о том, что время диалога было назначено на вечер, и даже не поинтересовавшись тем, удобно ли ей сейчас разговаривать. Было бы неудобно – она бы и не прислала второе сообщение.

«Пару часов назад. У меня был перерыв между уроками, и мы с ней разговаривали. Я ей сказала, что хотела потренироваться с тобой вечером – потому что на твой приёмник легче отправлять нунция, чем на мамин. А она сказала, что сегодня тренировки, скорее всего, не выйдет, потому что ты дома и в школу возвращаться не собираешься. Так ты взял приёмник с собой?»

«Что-то вроде того, - озадаченно сказал Хьёлас. – Вечером ещё поговорим».

Так, вот это уже вообще выходит за все рамки. Что на маму нашло? Подговорили её что ли? Похоже, придётся всё-таки лететь домой. Что ж, теперь-то уж точно с этим проблем быть не может – уроки закончились, отпрашиваться ни у кого не надо. Только предупредить куратора, что на вечерней поверке его снова не будет, что он вернётся в школу к утру.

Побросав в рюкзак самое необходимое, Хьёлас уже почти покинул комнату, как вдруг замер на пороге с беспокойно бьющимся сердцем. «Стоп! Стоп!» - кричало что-то у него внутри, вот только разобраться в этом фейерверке эмоций было не так уж просто.

«Что, если я действительно дома?»

Чисто теоретически, могло быть несколько объяснений происходящему – от банального наваждения до затянувшейся шутки, в которую кто-то умудрился втянуть маму. И аргументы этого «кого-то» должны были быть действительно серьёзными, чтобы Донова решилась на это. Никогда прежде она не давала Хьёласу повода усомниться в собственной преданности, в чём бы ни заключалось дело.

Может, отправить ей нунция и потребовать объяснений? Это было бы верным решением только в том случае, если речь не идёт о наваждении. Или о галлюцинации.

А вот это уже настоящий повод для беспокойства. Хьёлас вернулся за рабочий стол и принялся подсчитывать коэффициенты реальности и осознанности. По шкале «бред» он получил три балла – всего на один больше обычного, не о чем говорить. «Галлюцинации» не без труда вытянули двойку, и то под вопросом. «Иллюзии» дали слабую надежду, набрав целых пять баллов. Несколько пунктов неуверенно болтались между «иллюзиями» и «галлюцинациями», но «Реальность» со своими семнадцатью, была практически неумолима. То есть, конечно, шкала несовершенна, и даже когда «Реальность» набирает максимум очков, доверять себе и происходящему можно процентов на восемьдесят. Но даже при нынешнем раскладе расслабиться и констатировать отклонения не получится – слишком низкие показатели. Ладно.

Хьёлас мужественно вздохнул и всё-таки покинул комнату. Раз ошибки и обмана нет, надо разбираться, что там произошло с мамой, и почему она решила подыграть неизвестному шутнику.

Вечер выдался пасмурный; дождя, к счастью, не было, но отсутствие солнца помешало Хьёласу быстро сориентироваться в пространстве и понять, каким боком к югу на этот раз повёрнута школа, а разглядеть в туманной мгле родной кайфар было невозможно. Хьёлас чуть было не отказался от полёта, но как раз в этот момент к школе подлетели два больших грузовых вэйпана – в трапезную доставили провиант. А поскольку доставка производится исключительно из заслуживающих доверия теплиц Ацокки, определиться с направлением оказалось довольно просто.

Хьёлас летел медленно, чтобы успеть отреагировать на возможную опасность, если кто-то вдруг вылетит ему навстречу из тумана на огромной скорости, как любят некоторые лихачи. Минут через двадцать вдалеке показались очертания одного из старейших кайфаров Медео. Чтобы попасть на вторую по величине ветвь, пришлось облетать крону по большой дуге, и вся дорога заняла почти вдвое больше времени, чем обычно – очень уж Хьёлас волновался, а потому летел намного осторожнее. Наконец он припарковался на стоянке у основания ствола, а потом пошёл по узким каналам вниз и вглубь ветви – на нижний уровень внешней стороны, где была их квартира. Тесновато – всего три уровня по две комнаты, но зато у самой коры, и с внешней стороны удалось пристроить вместо балкона небольшую оранжерею, где можно выращивать овощи и ягоды, а в одном из внешних углов мама обустроила небольшую пасеку. Поначалу соседи возмущались, что широкая оранжерея занимает слишком много места и закрывает им вид, но Хьёлас сумел решить вопрос миром – это стоило ему большой банки мёда и нескольких часов подобострастных уговоров.

Когда Хьёлас переступил порог, мама была на кухне – готовила ужин.

- Кто там? – громко спросила она, и, не дожидаясь ответа, выглянула из ближайшего дверного проёма.