– Подъем, выродки! Через пять минут жду всех на завтрак. Кто не появится – останется без ужина.
2. Зловещие сны
17 апреля 1939 года. Тюрьма на окраине Будапешта.
День был жарким и в полном разгаре. Дел хватало, и стройная, белокожаядевушка, с длинными и темными, почти черными волосами, собранными в тугой хвост, сосредоточенно работала. На вид ей было лет тридцать. Надзиратели внимательно следили за тем, чтобы Тимея не отдыхала. Когда ты сосредоточен, то не слышишь свои мысли. Она и не слышала, но странное предчувствие обручем сжимало сердце. Чем дальше уходил день, тем страшнее ей была ночь.
Тимея плохо спала и сегодня. Сны приходили все более тревожные, и от этого было не по себе. Она лежала на нарах с широко открытыми глазами, заглатывая воздух, который, как ей казалось, был наполнен странным серным вкусом и металлическим запахом.
Во сне происходило странное. Она была одна. Последней, похоже. И ей грезились стоящие строем неизвестные. Было очень сложно сказать, волшебники они или нет, но это была Сила. Во главе верхом на огромном драконе сидел странный человек. На голове у него было что-то вроде короны или ей просто так казалось, а вокруг были мертвецы. Много мертвецов. Пустые глаза, уставившиеся на Тимею. Совсем недавно погибшие, это она знала наверняка, но непостижимым образом продолжающие смотреть на нее. Страшно.
Тимея хотела закричать, но не смогла. Голос вдруг пропал. Она понимала, что это сон, но проснуться не получалось. Взгляд был прикован к той Силе, которая стояла перед ней. Она почувствовала себя беспомощной. Хотелось бежать, но и это не выходило. Немигающим, полным ужаса взглядом она смотрела на тех, кто совсем недавно убивал.
Дракон сделал шаг в сторону Тимеи, и весь строй, казалось, приготовился к атаке. Дракон медленно, как палач, приближался к Тимее. Она уже чувствовала его жаркое дыхание и запах серы. Представив, что может сделать с ней это чудовище, Тимея сделала шаг назад. С трудом, но второй шаг тоже получился. А дракон приближался. Вдруг Тимея пригляделась к лицам тех, кто стоял в строю. И закричала. Она знала всех до единого. Каждого. Друзья, враги, любимые и не очень. Все стали ими – вурдалаками. Опасными и агрессивными порождениями Гор и Тьмы, обращенные из волшебников и чародеев. А на их руках в свете луны мрачно отдавало бордово-матовым. Дракон был совсем рядом. Еще немного, и он схватит ее. И тогда Тимея побежала. Дракон метнулся за ней, вся армада тоже. Между ними была не очень большая дистанция, и эта фора покрывалась тремя взмахами могучих крыльев. На мгновение Тимея обернулась, и в этот момент она споткнулась, растянувшись по земле ибольно ударившись затылком о небольшой камень. Но она заметила кое-что справа от нее. Палочка. Рукой она быстро дотянулась до нее и, обернувшись, увидела приземлившегося неподалеку дракона.
Армия подходила всё ближе, но времени им нужно больше.
– Ты знаешь, кто я? – неожиданно спросил дракон. Шипя и еле проговаривая буквы. Чешуйчатая морда приблизилась к лежащей Тимее, обдав ее жаром, отчего ей захотелось зажмуриться и закрыться руками, но она этого не сделала, а только смотрела в глаза дракона. Дракон очень четко проговорил свое имя – Ловербард мое имя, смертная! Я Белый дракон! И я ищу то, что было спрятано не тобой, было найдено не тобой, похоронено в памяти их, забыто чародеями, но не тобой, и ты мне скажешь, где это. Срок тебе год!
Тимея, держа в руке палочку, вдруг почувствовала, что сквозь нее снова проходит магия. Значит, не забыла, подумала Тимея. Она поднялась на немного дрожащих, словно ватных, ногах, вытянула руку с палочкой в руках и произнесла, с трудом проговорив на давно забытом ей языке:
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, змей!
Дракон вытянул голову и как-то шипяще засмеялся. Все это время он обходил Тимею вокруг. Та только сильнее сжимала палочку и целилась в Дракона, лихорадочно вспоминая слабые места.
– Понимаешь! И я заберу его не раньше, чем распустятся цветы в саду у старой Башни, Тимея Ковач, чародей! Ты ничего не сможешь мне сделать, никто не может!
Тут Дракон опустил голову и со специального седла спустился толстяк, во фраке, цилиндре, в лакированных туфлях и очень уверенно пошел к Тимее, но лица его было не разглядеть. Та навела на него палочку, но наездника это не остановило. Он продолжал идти. А Дракон тем временем стоял неподвижно, лишь хвост равномерно двигался в разные стороны, рассекая воздух. От нее не скрылся насмешливый взгляд. Тимея крикнула уже окрепшим голосом:
– Остановись, иначе я…
– Иначе что? – с насмешкой спросил Толстяк, доставая свою палочку.
– Арагис! – воскликнула Тимея, струйка желтого пламени сорвалась с палочки, попала в левую ногу толстяка, но больше ничего не произошло. Толстяк засмеялся.
– Ты ничего не можешь сделать в снах, это не твой мир. Но сон ты запомнишь: это предупреждение тебе и твоему предателю-мужу. Вы склоните головы и отдадите души во славу Гриндельвальда, если не сделаете то, что должны! Отдай нам это, и никто не пострадает из тех, кто тебе дорог.
Тимея занервничала. А Тостый продолжал идти все ближе и ближе. И вот оно, его лицо. Оно было ей знакомо, но очень давно и смутно. По имени она не помнила. Или не знала. Толстяк приблизился почти вплотную, и Тимея почувствовала его запах. Мускус и лаванда. Она точно знала этот запах, но память ничего не хотела ей возвращать. Толстяк встал прямо напротив Тимеи, и она приготовилась к тому, что ее, возможно, убьют сейчас. Но вместо этого незнакомец забрал из ее руки палочку.
– Мало ли что, а? – издевательски подмигнув, развернулся и пошел к дракону. Когда Толстяк залез на свое место, дракон раскрыл пасть, и Тимея почувствовала, как земля под ногами плавится, а сама она превращается в горсть пепла. – Я передам привет Марку!
Где-то вдалеке она услышала, а может ей так показалось, что Толстяк кричал «Да здравствует Гриндельвальд». Тимея вдруг открыла глаза.
Серный запах никуда не исчез. Но вокруг нее стояли несколько товарок, которые внимательно, с тревогой на нее смотрели.
– Ты кричала.
Тимея приподнялась на локтях, но голова ее закружилась, и она плюхнулась на жесткие нары и закрыла глаза.
– Сильно? – Спросила Тимея.
– Да, как будто тебя режут.
– Даже хуже. – кто-то еще добавил. Тимея лежала с закрытыми глазами и не знала, что сказать. Кто-то коснулся ее лба.
– Да ты вся горишь!
Тимея молчала, она чувствовала, что сон еще держит ее в своих руках. Тело ломило, а сознание хотело провалиться, но одной волей она держала себя, оставаясь в сознании.
– Эй, врача!
Товарки уже стучали по двери камеры. На дворе очень раннее утро, может, часов пять утра, по ощущениям Тимеи. Через несколько минут пришла надзирательница.
– Чего у вас тут? Ну-ка! Отошли от двери! – строгий женский голос был с хрипотцой и отдавал презрением.
– Плохо тут человеку! Врача надо!
– Нет врача еще, до полудня не будет! А теперь заткнулись и разошлись по нарам, а то в карцер всех! – кричала-гавкала надзирательница.
Товарки разошлись по местам, а Тимея лежала без сил и чувствовала, что грядет что-то большое. Это изменит мир, и он уже не будет прежним. Она закрыла глаза и провалилась в объятия Морфея, и до самого подъема не видела снов.
3. Кто ты и что ты тут делаешь?
18 АПРЕЛЯ 1939 года, Будапешт
Старуха шла своей шаркающей походкой по первому этажу. Значит, на часах семь утра. Нет, 6:59, потому что я заслышал ее шаги раньше, чем она трубно заголосила:
– Подъем, выродки! Через пять минут жду всех на завтрак. Кто не появится – останется без ужина.
Я помнил, что вчера Старуха запретила мне завтракать, но спуститься должен был. Был у Старухи садистский прием: наказанный должен был наблюдать, как едят остальные. Я натянул чистые носки, рубашку и штаны. Пока я боролся с пуговицами и ремнем, прошло три минуты. Опаздывать нельзя. Если Старуха сказала пять минут, значит пять минут.
