- Ты же не такой. Я вижу. Я знаю. – Вопреки моим словам по лицу текут предательские слезы. Срываюсь на шепот, утирая их ладонью: - Остановись. Пожалуйста, остановись.

Ему скучно. Песок снова приходит в движение, быстрыми плетьми оплетает мою шею, резко вздергивает с места и швыряет в стену. Но не отпускает – так и держит. В глазах темнеет от удара головой, а горло сдавливают путы. Хриплю из последних сил:

- Не будь тем монстром, которого из тебя сделали.

Получается даже как-то зло и вполне искренне. Это уже не слова вымаливающего себе жизнь, а слова смирившегося со смертью. Мне нечего терять, я говорю то, что думаю.

И тут что-то идет не так. Я точно помню, как на этом моменте врываются Наруто с Шикамару, а потом и Гай-сенсей. Как Гаара успевает рассказать немного о своем детстве, и я начинаю еще больше пропитываться к нему жалостью, давящей и страх, и чувство самосохранения. Но сейчас дверь по-прежнему плотно закрыта, а песчаная удавка сдавливает шею все туже и туже. На лице мальчика – хладнокровное спокойствие. И я понимаю, что сейчас он меня точно убьет.

Все, на что меня хватает, это закричать из последних сил.

*

Распахнув глаза, я попыталась отдышаться. Сердце ушло в пятки и теперь где-то там и колотилось, гулко отдаваясь по всему телу. Словно через вату, я услышала обеспокоенный голос:

- Нана? Что случилось? Позвать врача?

Обернувшись, я вижу перед собой Гаару. Повзрослевшего, куда как более человечного. На лице нет этой ужасной хладнокровной маски, только тревога и волнение. Быстро схватив его за рукав рубашки, пока он не успел никуда уйти, я помотала головой.

- Нет, все в порядке.

Казекаге аккуратно присел на край кровати.

- Кошмар? – спросил он с пониманием в голосе. Я откинулась на подушки, поморщилась, почувствовав, что вся промокла от холодного пота, и кивнула. Кому как не ему знать о кошмарах.

Гаара не просит рассказать и не говорит утешающих слов, за что я ему чрезвычайно благодарна. Он просто сидит рядом, и от одного его присутствия становится спокойнее.

Постепенно я прихожу в себя. Начинаю отделять реальность от сна. Вспоминаю, что произошло. Кстати говоря…

- Что произошло?

Казекаге поднял голову, отвлекаясь от созерцания своих ладоней, рассеяно на меня посмотрел, словно собираясь с мыслями, и ответил:

- Тебя принесли в госпиталь с ранением. Клинок был отравлен. Очень редкий и опасный яд. Врачи говорят, что с трудом тебя вытащили.

Я медленно кивнула. Вот оно что. Рана-то была пустяковой, а вот яд, за час-другой впитавшийся в кровь, – нет.

- Вечно приношу только одни проблемы, - недовольно пробурчала себе под нос я.

Гаара без тени улыбки качает головой.

- Вообще-то, яд, образцы которого извлекли из твоей крови, уже отправили на экспертизу. По составу мы сможем вычислить, откуда были те шиноби.

- Если только они не использовали чужой яд, - хмыкнула я.

Юноша согласно кивнул.

Несколько секунд прошли в тишине. Очевидно, каждый из нас размышлял о чем-то своем. Откровенно говоря, я ни о чем таком не думала. Мне вообще как-то с трудом думалось, когда Гаара был так близко. Но ничего вслух говорить я не стала – побоялась, уж больно у Казекаге было серьезное лицо.

- Тебе нужно поспать, - наконец, произнес он без всяких предисловий.

- Черт, завтра же экзамен, - простонала я, хлопая себя по лбу. Поймав суровый взгляд Гаары, я категорично заявила: - Не вздумай пытаться отговорить меня от участия. Зря я что ли с этим ядом тут мучилась?

Он только вздохнул, понимая, что переспорить меня будет невозможно.

Идея действительно была здравой – лечь да заснуть, тем более, что глаза мои немилосердно уже слипались, а тело требовало заслуженного отдыха. Но при мысли, что придется возвращаться в ночной кошмар, становилось жутко.

- Гаара? – негромко позвала я.

- М? – отозвался он.

- Останься?

Казекаге перевел на меня взгляд, непонимающе моргнул.

- Я и так пока не ухожу.

- Нет, - недовольно поморщилась я. – До утра.

Юноша помолчал, словно обдумывая предложение, хотя, наверняка, знал ответ уже давно.

- Хорошо.

Я облегченно вздохнула и улыбнулась. Села на кровати, протянула руку и стиснула его ладонь в своей. Гаара посмотрел на наши переплетенные пальцы, потом снова на меня и задал совершенно неожиданный вопрос:

- Что для тебя значат прикосновения?

Стушевавшись, я попыталась подобрать нужные слова:

- Ну, это знак… доверия. Проявление дружелюбия.

- И все? – нетерпеливо допытывался Казекаге.

- Желание быть ближе, - осторожно добавила я, внимательно следя за его реакцией. – Ощущать чужое тепло. Проявление… симпатии. - Замявшись, я все-таки произнесла обжегшее язык слово, но очень-очень тихо. Не дожидаясь, пока Гаара переварит все сказанное, я перешла в контратаку: - А для тебя? Что они значат для тебя?

Он надолго замолчал, внимательно разглядывая наши руки. Может быть, неосознанно, но его большой палец вычерчивал замысловатые круги на моей ладони, и это еще больше мешало мне сконцентрироваться. А потому я даже не думала – с чего вдруг такие вопросы, просто наслаждалась моментом.

- Это помогает мне чувствовать себя… таким, как все, - произнес Казекаге, и видно было – слова даются ему с трудом. Стараясь его приободрить, я плотнее сжала ладонь. – С разными людьми по-разному. С Канкуро это знак дружбы, даже покровительства в некотором роде. Прикосновения Темари напоминают…

- Материнские, - шепотом подсказала я. Гаара кивнул.

- Да. Хотя брат с сестрой до сих пор стараются лишний раз меня не трогать. С тобой же все… по-другому.

На несколько секунд Казекаге словно бы оцепенел, потом вдруг отстранился, выпуская мою руку, уселся на кровати поудобнее, на этот раз всем корпусом повернувшись ко мне.

- Могу я, - он нервно облизнул губы, - кое-что попробовать?

Насторожившись, я осторожно кивнула. Знать бы еще, на что согласилась.

Гаара поднял правую руку, сосредоточенно посмотрел на свою ладонь, медленно ей покрутил. Через мгновение я увидела, как по тонким пальцам струится… песок? Откуда он здесь взялся? Казекаге, конечно, первоклассный шиноби, но создавать песок из ничего даже ему не по силам. А потом я поняла – это Песчаная Броня. Прочный доспех, в который был «закован» Гаара, тончайший слой песка, покрывавший все его тело с головы до ног. И теперь он от него… избавлялся? Нет, открыл только ладонь, до запястья. И осторожно протянул руку ко мне. Я ждала, замерев. Прикосновение и в самом деле оказалось совершенно другим. Гораздо более мягким, теплым. Живым. Исчезла та шероховатость, которую придавал песок.

Аккуратно, словно боясь поранить, Гаара коснулся кончиками пальцев моей скулы, потом обхватил лицо всей ладонью. Встретившись с ним взглядом, я почувствовала, как внутри разливается приятный жар. Наверняка, щеки уже покраснели от смущения. Но ощущения были слишком хороши, чтобы их останавливать.

Гаара прерывисто выдохнул. Для него подобное было еще более необычным, чем для меня. Как часто он снимал эту Броню? Не удивлюсь, если вообще никогда, - в этом не было надобности до сегодняшнего дня.

- Что чувствуешь? – шепотом спросила я. Юноша нахмурился, словно я отвлекла его от чрезвычайно важного занятия, но ответил:

- Тепло. Вот здесь. – Гаара положил свободную руку на сердце.

Если это не эйфория, тогда я не знаю – что именно. Так приятно было осознавать, что тот Гаара, которого я вижу перед собой, - моих рук творение, хоть и частично. И если до этого я не была уверена, что влюблена в него, то сейчас окончательно и бесповоротно в этом убедилась. Пропала. Окунулась в это чувство с головой. И ни за что не хотела выныривать.

Видимо, вся эта гамма эмоций отразилась на моем лице (немудрено, идиотская улыбка от уха до уха!), потому что Гаара снова нахмурился.

- Все хорошо? – спросил он.

«Да хорошо-хорошо, только не хмурься больше», - пронеслась мимолетная мысль.