– А что с твоей работой в этой маггловской фирме? Ты уволишься по собственному желанию сам или…

Я на несколько секунд задумываюсь. С одной стороны, у меня остался весьма перспективный незавершенный проект, с другой – мне необходимо сейчас побеспокоиться о Поттере, а с маггловским миром так или иначе все равно придется расстаться. Так лучше сделать это с любезной помощью Кингсли.

– Или… – усмехаюсь я, – ненавижу выслушивать дифирамбы в свою честь, а они непременно последуют, если я подам заявление об увольнении.

– И на что вы собираетесь жить, пока ты не получишь первое жалование в Министерстве? – неожиданно спрашивает Шеклболт. Надо же! Какая трогательная забота!

– Выкрутимся как-нибудь, – беспечно говорю я. Разумеется, я могу позволить себе быть беспечным, ведь наверху в спальне, в глубине шкафа, находится запертый сложнейшими заклинаниями сейф, а в нем – пачки маггловских денег и мешочек с золотыми галлеонами, припрятанными мной на крайний случай. Так что без средств к существованию мы с Гарри отныне не останемся.

– Ладно, – вздыхает Кингсли, прикинув объем предстоящей работы, – если у тебя нет больше никаких «пожеланий», я, пожалуй, пойду отдам соответствующие распоряжения. Действовать придется быстро и слаженно.

– Сочувствую, – ядовито изрекаю я, – а теперь разреши мне заняться Поттером. У него выдалась непростая ночь.

– Конечно. И, Снейп, я рад, что магия вернулась хотя бы к тебе.

– Постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы она вернулась так же и к Поттеру, – парирую я.

Шеклболт выходит за порог дома и тут же аппарирует. Я оборачиваюсь к дивану и тихонько поминаю Мордреда сквозь зубы. Наплевав на все мои рекомендации, Гарри крепко спит.

***

Следующая неделя тянется, словно кто-то намеренно замедлил время. Утром после нашего первого поцелуя у Поттера получается слабенький Люмос. Его радости нет предела, но магия исчезает так же внезапно, как и появилась, и нам приходится довольствоваться призрачной надеждой, что когда-нибудь его магический потенциал все же восстановится. А еще я в который раз убеждаюсь в правоте Дамблдора, утверждавшего, что любовь способна творить настоящие чудеса. И я был бы счастлив, если бы в отношении Гарри это сработало как можно скорее.

Поттер потихоньку идет на поправку. Голова у него уже не болит и не кружится, но в глубине его глаз я замечаю выражение глубокой печали.

– Может, признаешься, что тебя тревожит? – не выдерживаю я, пребывая в полной уверенности, что ответ будет непременно связан с так пока и не возвратившейся магией.

– Я ненавижу себя за то, что не понял, кто напал на Омара, – чуть слышно шепчет Поттер. – Мухаммед больше всех возмущался тогда и грозил насильнику самыми страшными карами, попади он ему в руки. Если бы я заподозрил, если бы сразу рассказал тебе… столько бы жизней удалось спасти!

– Ты не аврор и не полицейский! – успокаиваю я его. – Думаю, что и я бы не догадался, будь на твоем месте.

– Как он умудрился так долго притворяться? – Гарри в гневе ударяет кулаком по подушке. – Ведь и я полагал, что Мухаммед – очень хороший человек.

– Зло многогранно, порой оно успешно носит личину добродетели, пока наконец не прорывается наружу. Ты действительно не мог знать. Не казни себя!

Я еле сдерживаюсь, чтобы не добавить: «Ты и сам едва не сделался его жертвой». Не стоит говорить с Гарри на подобные темы. Тем более сейчас, когда его травма еще слишком свежа.

О Кингсли и его деятельности нет ни слуху ни духу. Я уже понемногу начинаю волноваться, но в конце недели он присылает нам с совой последний выпуск «The Daily Telegraph» (1), и на его первой странице красуется заголовок: «Ньюэмский (2) маньяк-душитель пойман». Под заголовком помещена фотография Мухаммеда с заретушированным лицом и статья, где подробно рассказывается о жестоком убийце и насильнике, в течение полугода державшем в страхе один из беднейших районов восточного Лондона. Как следует из полицейского протокола, в ночь на десятое ноября насильник нашел очередную жертву – вероятно, юношу из числа незаконных иммигрантов – и заманил его в подсобку супермаркета, где работал водителем. А дальше события развивались совсем не по намеченному убийцей сценарию. Возможно, виноват в этом был наркотик, под воздействием которого находился маньяк, а возможно, он просто выбрал себе противника не по зубам. Так или иначе, хозяин супермаркета обнаружил его утром избитым и в совершенно невменяемом состоянии, в котором он пребывает и по сей день. Давшего ему отпор молодого человека найти не удалось.

– Судя по довольно топорно проведенному расследованию, тут не обошлось без изрядного количества Конфундусов, – заявляет Гарри, ознакомившись со статьей. – Но, по крайней мере, Мухаммед получил по заслугам. Это же ты его избил?

– Насколько мне известно, больше поблизости никого не было, – усмехаюсь я.

– Хотел бы я это посмотреть! – мстительно произносит Поттер. В дальнейшем на эту тему он со мной не заговаривает.

Хотя Магия еще не вернулась к нему, но Гарри просто необходимо чем-то занять себя, пока я не разрешу ему вставать с кровати. Я приношу ему несколько трудов по артефактологии. Пусть уж лучше пополняет запас знаний, чем лежит, уставившись в потолок, погружаясь порой в весьма невеселые размышления.

– Северус, а ты не обманул меня, когда сказал… ну, что любишь? – внезапно спрашивает он. – А то иногда мне кажется, что мне все привиделось из-за сотрясения: и твое признание, и наш поцелуй…

Я невольно улыбаюсь. Гарри явно меня провоцирует, а ведь ему еще как минимум неделю предписан строгий постельный режим.

– Не привиделось, – отвечаю я и в доказательство легко касаюсь его губ своими. Он тут же вполне предсказуемо обнимает меня за шею, притягивает к себе, не позволяя отстраниться… Мерлин, как же я его хочу!

– Мистер Поттер! – я неодобрительно качаю головой, когда мне все же удается высвободиться и немного унять бешено колотящееся в груди сердце. – Если вы сию секунду не уйметесь, через неделю я назначу вам отработку, после которой, боюсь, вы какое-то время не сможете сидеть.

– А нельзя назначить мне ее прямо сейчас? – соблазнительно облизывает губы наглый мальчишка, призывно глядя мне в глаза.

– Нет, – твердо отрезаю я, – еще неделю попьешь Укрепляющее, а там – посмотрим.

– Посмотрим, – эхом вторит он мне и тяжело вздыхает. – Ты совершенно невыносим!

– Вот и поразмысли над этим, прежде чем мы с тобой станем…

– Любовниками? – подсказывает он мне.

Все. С меня хватит! Я больше не могу вести с ним этих разговоров, от которых возбуждаюсь как измученный гормонами старшекурсник. Я с достоинством выхожу из своей спальни, отданной Поттеру по праву гостя, и мчусь в ванную. Слава Мерлину, я успеваю наложить на дверь мощное Заглушающее, и Поттер не слышит, как я кончаю, выстанывая его имя.

Гарри

У меня совершеннейшее ощущение дежа вю. Как будто мы с Северусом вновь вернулись во времена нынешнего сочельника. Только с точностью до наоборот. Теперь пациентом оказался я. Это мне не позволяют вставать с постели, провожают до старомодного туалета и читают вслух. Правда, вместо маггловских антибиотиков, которые зимой приходилось принимать Снейпу, я глотаю сваренные им зелья. Наверное, если бы я не хотел его так, это вынужденное ничегонеделание было бы даже в радость. А сегодня оно становится почти мучительным. Я очень остро реагирую на любое его прикосновение, а сбегать в ванную комнату, чтобы подрочить, пока он рядом, нет никакой возможности. Лишь ночью, когда Снейп уходит спать на диван в гостиную, я могу наконец немного выпустить пар. Одной мастурбации мне уже категорически не хватает. Кроме того, мне хочется подготовить себя к сексу с Северусом, а заодно и почувствовать – каково это. Я расставляю ноги пошире и осторожно пытаюсь протолкнуть в анус смоченный слюной палец. Поначалу ощущения – так себе. Я бы даже сказал – неприятные. Однако затем, по мере того как я, осмелев, продвигаюсь глубже, я нащупываю крохотный бугорок, задеваю его и… Мерлин! Кажется, я кричу! Из глаз брызжут слезы. Я и не предполагал, что это может быть настолько… неожиданно восхитительно. Впрочем, на лестнице уже слышны торопливые шаги. Не стоило тебе так бурно выражать свои эмоции, Гарри Поттер! В панике я лишь успеваю кое-как натянуть спущенные вместе с пижамными штанами трусы на возбужденный до предела член и принять самую невинную позу. Дверь распахивается.