Слышу, как дышишь рядом со мной,
Пытаешься тише, но нет, не стоит.
Закрой глаза, я тебя научу
И глубоко-глубоко с собой заберу…1
Его выразительные губы кривит улыбка. С восхищением отмечаю, насколько у него ровные и белоснежные зубы. Он вдруг приподнимает руку, лежащую все это время на руле, и немного опускает голову. А в следующий момент на пассажирском сидении вдруг появляется длинноволосая блондинка. Она поднимает голову с колен мужчины, вытирает украдкой уголки губ, в то время как блондин, погладив ее по голове, с довольной улыбкой, резко дает по газам, срываясь с места. От колес машины во все стороны летит грязь из лужи. Весь мой белоснежный костюм забрызгивает омерзительной жижей. Растерянная, шокированная, так и остаюсь на месте, разведя руки в стороны. От заполонившего меня гнева дыхание перехватывает. В голове все наконец-то проясняется. Тот его взгляд, от которого я здесь, как дурочка, растеклась лужицей, был взглядом в никуда. Это был дурман от оральных ласк его подружки. Подумать только, она делала блондину минет в машине посреди белого дня. Боже, что за извращенцы эти богачи?! Мне вдруг становится так мерзко, так противно. И эта грязь на мне… казалось, что он меня своей личной грязью запятнал. Передернувшись от отвращения, оглядываюсь по сторонам. Вижу, как впереди, в нескольких метрах от меня, закрываются двери нужного мне автобуса, и он начинает движение. Просто замечательно! Из-за этого блондина мне придется идти пешком, потому что следующий будет только через полчаса.
***
– Алина, прости, пожалуйста. Я на автобус не успела, пришлось бежать, – выпаливаю на одном дыхании, стоит соседке открыть дверь.
– Что с тобой? – спрашивает она, удивлённо осматривая мой неопрятный вид.
– Лужа на дороге, – вздрогнув от воспоминаний, захожу в комнату. Заслышав мой голос, из гостиной навстречу выбегает Соня.
– Морковка, привет! – приседаю на колени, сжимаю в объятиях дочку.
– Пливет, мама! – радостно восклицает малышка.
– Лейла, мне убегать надо, – раздается за спиной нетерпеливый голос Алины.
Кивнув, беру с полки рюкзак малышки с изображением ярко-красных рыбок, обуваю Соню и выхожу вслед за Алиной на лестничную площадку.
– Спасибо, Алин, и прости еще раз, – мне неудобно, что теперь соседка опоздает на работу. И так выручает меня, сидит с Соней, когда прошу ее.
– Ничего страшного, бывает, – улыбается девушка и, помахав на прощание, сбегает вниз по лестнице. Мы тоже выходим из дома. Нужно перед возвращением зайти в продуктовый магазин.
В супермаркете покупаю пару кусочков индейки и картошку на ужин. Никогда не беру продукты у бабушки, да и вообще, стараюсь брать по минимуму, чтобы на один раз хватило. У нас в доме всегда военная обстановка. В каждую секунду может грянуть взрыв или враг пойти в атаку. Вот и приходится быть наготове.
При мысли о том, что до завтрашнего утра нам с Соней предстоит пробыть у бабы Гали, настроение сразу падает. Но делать нечего. Вот устроюсь в тот шикарный клуб, и дела пойдут в гору, а пока потерпеть придется.
Зайдя в квартиру, мы с Соней как по команде становимся непривычно тихими. Разувшись и спрятав обувь в шкафчик, строго на выделенной для нас полке, проходим в спальню. Закрыв дверь, переодеваемся. Взяв с собой журнал с наклейками, веду Соню в кухню. Пока малышка сидит за столом, развлекая себя картинками, я стараюсь побыстрей справиться с приготовлением ужина.
– Ты опять не накрыла печку салфетками? – раздается за моей спиной сварливый старческий голос. Несмотря на то, что ожидала это услышать, холодок по телу все же бежит. Прикрываю глаза, пытаясь успокоиться, потому что знаю: сейчас предстоит серьезная встряска.
– Ты ведь знаешь, что жиром забрызгает все! Мне потом снова оттирать! – кричит женщина, стоя у меня над душой.
– Я вытру все, бабушка. Неудобно мне с этими салфетками, – вздыхаю устало, переворачивая на сковороде котлеты, сделанные мной из фарша индейки.
– Знаю я твое «вытру»! Вечно все черте как сделаешь! А мне, старой женщине, ходи, подтирай за тобой! – кричит она, еще больше сатанея.
– Бабушка, не выражайся при Соне, – обернувшись, смотрю на дочку. Малышка испуганно замерла, смотря во все глаза на бабу Галю. Ребенок очень боится ее, а бабушка, зная, что может расстроить ее своим криком, делает это будто бы специально.
– Не выражайся при Соне, – коверкает она меня. – Ты что из меня изверга делаешь? Да если бы не я, ты бы детдоме жила! А сейчас бы уже на панели стояла!
– Бабушка, прекрати, – цежу сквозь зубы, чувствуя, как меня начинает трясти.
– Что «прекрати»?! – выпучив свои и без того огромные за толстыми линзами очков глаза, женщина начинает выхватывать из моих рук кухонную утварь. Я знаю, чем все закончится. Скандалом. Я буду нервничать, быть может, плакать, как и мой ребенок, а бабушка, довольная, отчалит в свою комнату, наслаждаясь триумфом. Но я не собираюсь доставлять ей удовольствие, не пойду с ней на скандал.
– За что на мою голову наказание-то такое?! Что мать была проституткой! Родила и бросила тебя, укатила к своим мужикам. А мне всю жизнь мучайся! – продолжает она кричать. Я же, тем временем, выключив плиту с так и не приготовленным ужином, подхожу к малышке. Взяв в охапку ее и детский журнал, выхожу из комнаты.
– Куда пошла?! – еще больше ерепенится старуха, увидев, что никто не собирается выслушивать ее. – Срач мне тут оставила!
– Уберу потом, – кричу, не обернувшись.
Зайдя в комнату, защелкиваю дверь на замок. Усаживаю малышку на кровать и, поцеловав в щечку, отхожу к окну. Пытаюсь успокоиться. От злости руки ходуном ходят. Единственное желание – поскорее съехать от нее. Но пока у меня нет работы, ничего не получится.
Помогаю малышке справиться с наклейками, понемногу прихожу в себя. Спустя час понимаю, что выйти все-таки придется. Нужно покормить ужином Соню, у самой же аппетит пропал напрочь.
Оставив малышку за конструктором, выхожу в кухню. Баба Галя, конечно же, там. Разве она покинет поле сражения, не одержав победы? Запасшись терпением, возвращаюсь к готовке. Пока я дожариваю котлеты и делаю пюре, она не отходит от меня ни на минуту. Абстрагируюсь от реальности, не желая выслушивать ее оскорбления. Я делаю так всегда – привычка с самого детства. Кое-как закончив с ужином, вымываю посуду. Возвращаюсь в комнату с тарелкой еды. Поставив на детский столик блюдо, кормлю малышку.
После ужина купаю Соню и, дав на ночь лекарство, укладываю спать. Слава богу, насморк почти прошел, завтра после обеда нам назначен прием у педиатра. Если допустит Соню к садику, будет просто замечательно.
Когда малышка засыпает, я вспоминаю о своем перепачканном костюме. Преодолевая дикую усталость в теле, беру наряд и направляюсь в ванную. Застирав ткань, вешаю на сушку.
Искупавшись, возвращаюсь в комнату. Опустив голову на подушку, прикрываю глаза. Несмотря на усталость, сон никак не идет. Перед глазами снова и снова всплывает образ того чокнутого блондина: сильные, с бугрящимися венами, руки, лежащие на руле, прищуренный взгляд небесно-голубых глаз, кривая ухмылка на губах. Распахнув глаза, встаю тихонечко с кровати. Выдвинув ящик письменного стола, достаю альбом. Усаживаюсь поудобнее и, включив настольную лампу, делаю набросок. Не знаю, как у меня получается, но будто руки сами знают, что рисовать. Удивляюсь и тому, насколько четко я запомнила его внешность: каждый волосок его прически, морщинки в уголках глаз, даже сережку-гвоздик в его левом ухе.
Глава 2
– Алина, отлучусь всего на пару часов, мне нужно быть на собеседовании. Обещаю, к четырем заберу малышку, – смотрю на подругу с мольбой в глазах. Соседка хмурится, нервно посматривая вглубь квартиры.
– Лейла, только до четырех. У меня муж возвращается из командировки. Ты же знаешь, какой он, начнет злиться, что ребенок у нас, – я вижу, ей не хочется мне отказывать. Но и мне деваться некуда, если бы ситуация не была безвыходной, ни за что бы не стала просить ее.
