– Безопасное? – я пыталась понять, вкладывает ли он тот же смысл, что и я.
Он кивнул:
– Дом оформлен на человека, с которым меня нельзя связать, и там работают надежные люди. – И тихо добавил, словно разговаривал сам с собой: – Нет явных следов.
Его ответ привел меня в замешательство. Мы думали о разном, когда употребляли слово «безопасность». Впечатление, что он рассуждал об уликах, словно полицейский, тогда как я надеялась на безлюдное и удаленное место. Я озадаченно молчала. Открыла было рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, говоря о следах, но вспомнила, как Келли отчитывала меня, когда я начинала серьезные разговоры в машине. Она говорила, что собеседники должны смотреть друг другу в глаза, а не в разные стороны. Я поразмыслила и решила, что сейчас такая тактика подходит как нельзя лучше. Не готова начинать самый важный разговор в жизни, пялясь на деревья за окном.
Рейнер больше не заговаривал, и я пыталась понять, что кроется в этом молчании. Наблюдала украдкой за человеком по имени Шон Рейнер, по совместительству моим отцом. Было катастрофически мало информации для анализа – движения казались небрежными, поза расслабленной, мимика скупой. Что же он сейчас чувствовал?
Очень скоро мы свернули под указатель Хейуорд, проехали через небольшой городок и минут через десять подъехали к уютному, как на картинке, двухэтажному дому с большой террасой наверху и цветочными клумбами у крыльца. На общем зеленом фоне они казались разноцветными кляксами, отчего создавалось впечатление, что смотришь на детский рисунок.
Рейнер подошел, когда я захлопнула дверцу машины, начал говорить и осекся, и начал снова:
– Пойдем, нужно тебя устроить. Но сначала познакомлю с персоналом и покажу комнаты.
Он поднялся по ступенькам, приглашая за собой. Распахнул дверь и замер в ожидании, адресуя мне собранный и спокойный взгляд. Переступая порог домика в местечке Хэйуорд, тридцать миль9 от Портленда, я буквально физически чувствовала, как переступаю порог новой жизни. Делаю шаг, который изменит всё.
Оторвавшись от рассматривания наличника входной двери, который теперь тоже стал частью моей жизни, я заметила двух людей, терпеливо ожидающих в холле. Мужчина и женщина, на вид обоим за пятьдесят. Оба казались серьезными и сосредоточенными.
– Тереза, это Грета – экономка, повар и ключница.
– Мисс, – Грета кивнула, сохраняя на лице отстраненное выражение.
– А это Герман, – продолжал Рейнер, – слесарь, охранник и садовник.
Герман улыбнулся, но в его улыбке я не увидела искренности. Она была пустой и формальной. Я абсолютно ничего не знала о домашнем персонале, и их манерах, не считая информации, которую почерпнула из книг. Но там такие люди назывались прислугой и, судя по романам, они либо были безмерно преданы хозяину, либо предавали его при первом удобном случае. И какими окажутся эти двое? Что-то особого раболепия не заметно. Я в замешательстве взглянула на Рейнера. Он смотрел на меня, как и Герман, и Грета. В его взгляде, в отличие от вежливого равнодушия персонала, отражалась пытливая настойчивость. Хорошо, что они не лезут ко мне с рукопожатиями. Я ощутила неловкость от того, что являюсь предметом пристального внимания трех человек и растерялась. Мне следует что-то сказать?
– Здравствуйте, – пролепетала я.
– Можешь обращаться к ним, когда тебе что-то понадобится, – Рейнер словно выдохнул, услышав мой голос. – Грета отвечает за порядок в доме, еду, одежду, ванные комнаты. Зови Германа, если что-то сломается, или если захочешь выйти в сад.
Сомневаюсь, что решусь попросить Германа составить мне компанию на прогулке или смогу предъявить ему претензию по поводу неисправности.
– Грета, как скоро ты сможешь накрыть нам поздний завтрак? – осведомился Рейнер у экономки.
В голове возникло именно слово «осведомился». Оно как нельзя лучше подходило к ситуации. Я живо представила картинку из старой книги, когда монарх осведомляется у мажордома о меню на обед.
– Через тридцать минут вы сможете позавтракать в большой гостиной, – отчеканила Грета и протянула руку. – Мисс, позвольте, я возьму ваши вещи.
О чем она говорит? Я в ужасе уставилась на ее пальцы, похожие на когтистую воронью лапу. Грета вежливо прокашлялась и ухватила кончик моей старой рубашки, которую я так и прижимала к себе. Я взглянула на отца, он еле заметно кивнул.
– Она порвана, – пролепетала я в растерянности. Зачем ей мои вещи?
– Посмотрю, что с этим можно сделать, – Грета, наконец, заполучила рубашку и удовлетворенно застыла.
– Спасибо. Вы свободны. – Рейнер повернулся ко мне, а Грета и Герман мгновенно испарились.
В этот момент отец показался мне великим полководцем, мановением руки указывающий людям, что и как им следует делать, а я чувствовала себя маленькой птичкой, выпавшей из гнезда. Надеюсь, мне повезет, и я когда-нибудь снова смогу взлететь.
Так я и стояла посреди коридора, смущенная и растерянная. Нужно время на принятие нового.
Рейнер наблюдал за мной с тенью улыбки на лице, и я была безмерно благодарна ему за отсутствие снисходительности или пренебрежения. Наверное, он пытался меня поддержать, но терялся в догадках, как это сделать. Честно говоря, я и сама не очень-то понимала, что для этого нужно. Тяжело обрести равновесие, однажды утратив его. Вдруг и у него аналогичное затруднение?
Мучительно захотелось дотронуться до него, чтобы перестать строить пустые предположения, а просто понять. Какой он? Что я значу для него? Есть ли между нами что-то общее? Знает ли он о моих способностях: чувствовать эмоции при прикосновении и фотографической памяти? Вдруг сам такой же? Тогда это явно пошло ему на пользу: он выглядел уверенным и успешным человеком.
Этот высокий галантный мужчина, говорящий на литературном английском, отдающий приказы как монарх, и обращающийся со мной бережно и деликатно, словно с хрупкой вещью, просто не может быть моим отцом. Рука дернулась, но застыла, так и не решившись. Вдруг он просто вежлив, а я отрываю его от важных дел? Даже не знаю, какой тогда реакции ожидать от себя.
– Тебе нужна экскурсия, – тепло сказал он. Вряд ли он вкладывал в эту фразу особый смысл, но я вспомнила, что вчера именно такими же словами меня приветствовала Саманта и не сдержала улыбку. Сравнивать моего отца и школьницу казалось нелепым.
Он приостановился, изогнув бровь, ожидая моих слов.
– Мне нужна экскурсия, – смиренно кивнула я.
Мы осмотрели гостиную, столовую и кухню на первом этаже. Еще там были разные подсобные помещения, но туда мы не заглянули. В дальнем углу дома оказалась большая спальня.
– Я буду спать здесь? – я с интересом окинула светло-зеленые занавески и покрывало на кровати в тон.
– Нет, это гостевая спальня, – казалось, его коробит сама мысль.
Потом мы поднялись на второй этаж. И даже раньше, чем вошли в помещение справа, я уловила запах, который невозможно ни с чем спутать. Библиотека! Я остановилась на пороге, ахнув от изумления. Пару раз я бывала в маленьких сельских библиотеках, но ничто не сравнится с настоящей большой коллекцией книг в твердых переплетах. Я подошла к ближайшей полке: Философия, Политическая история, История искусств… Я бросилась к другой: История Древнего Рима, Колониальная Англия, Византия, Эпоха Возрождения… На третьей – Томас Манн, Кафка, Гессе, Кант… У меня разбежались глаза, и заколотилось сердце. А это только три полки из множества, что открывались взору. Затаив дыхание, я нежно водила по корешкам кончиками пальцев, лениво размышляя, какую книгу первой взять в руки, открыть, вдохнуть ее запах и начать неспешное знакомство.
Взгляд зацепился за Пруста «В поисках утраченного времени». Я давно хотела ее прочитать. Цитата из книги, которая когда-то попалась на глаза, глубоко тронула и разбудила интерес. Слова сами всплыли в голове: «Единственное подлинное путешествие вовсе не в том, чтобы навестить дальние края, а в том, чтобы получить иные глаза. Увидеть ту же вселенную с точки зрения другого человека, сотни других людей, и воспринять сотню различных вселенных, которые видят они и которыми сами являются». Я уже протянула руку к книге, но тут легкое движение слева отвлекло, и, подняв глаза, я наткнулась на внимательный и заинтересованный взгляд.
