Нам повезло найти заброшенную хижину лесника в заповеднике Маунт-Худ, иначе пришлось бы ночевать в машине. Сидя у костра, я бросила взгляд на домик-развалюху с покосившейся дверью: выглядит не ахти, но на пару дней сгодится. Наш GMC1 отдыхал в сторонке после долгой поездки.
Вечерело, и света от костра едва хватало. Келли чистила ремингтон2, а я перечитывала Ошо, надеясь, что на нас не набредет местный егерь. Просить фонарь не решалась, поэтому приходилось вглядываться в буквы, разбирая меткие мудрости. Понаблюдала за четкими движениями Келли и снова принялась за книгу: пока она не закончит, мы не потушим костер. Келли экономила батарейки.
Завтра схожу на озеро и подберусь поближе к вулкану. И поищу жулана3, вдруг повезет.
– Точка встречи?
Излюбленный прием Келли: неожиданный вопрос, зато всегда начеку.
– Риплбрук. Двадцать шесть миль на восток. Заправка в полумиле от города на южном шоссе, – отрапортовала я, наблюдая за ее лицом. В свете догорающего костра Келли выглядела моложе лет на тридцать и походила на ястреба на охоте.
Она кивнула. Подробные карты Орегона лежали в бардачке. Сегодня днем я их досконально изучила.
– Французская революция? – похоже, Келли решила устроить экзамен.
– Какая из?
– Давай про все, – усмехнулась Келли.
Я остановилась, когда поняла, что она меня не слушает. Келли отложила собранный ремингтон и смотрела в темный лес, бездумно перебирая стрелы для арбалета. Я делала их сама – и шестнадцатидюймовое древко, и оперение – и знала, что там Келли не найдет повода для выговора.
– Побудем здесь несколько дней, – тихо произнесла она, и я подняла голову от книги. – Потом поедем в Портленд.
– К моему отцу? – Он жил в Портленде, но мы никогда не встречались. Все, что я знала: когда-нибудь он заберет меня к себе. Келли говорила об этом много раз, но это «когда-нибудь» все не наступало. Сколько я себя помнила, мы колесили по стране, а последние два года и вовсе держались от Орегона подальше. Но несколько дней назад что-то изменилось, мы повернули на север, и надежда на встречу вновь проснулась.
– Ты должна будешь все держать в секрете, – Келли смотрела на меня, поджав губы. – Не знаю, как у тебя это выйдет среди людей. Боюсь, у нас только один путь.
– Какой? – по спине пробежали мурашки.
– Изоляция, – Келли строго глянула на меня. – И осторожность. Для тебя может быть опасно находиться на виду.
Я нахмурилась. Изоляция меня не пугала, я привыкла к одиночеству и тишине, и Келли это знала. Почему тогда в ее голосе слышалось беспокойство?
– Думаешь, отцу не понравится то, что я умею?
Келли фыркнула и некоторое время недовольно разглядывала костер.
– Боюсь, ему не понравится то, что ты не умеешь, – она посмотрела на меня так, словно готовилась сказать что-то неприятное. – Этот список внушительнее. Два года слишком мало, а я не чертова гувернантка.
Я не обратила внимания на грубость. Келли частенько ругалась, но мне запрещала.
– Мало для чего? Для того, чтобы выучить все на свете? – последнее время она гоняла меня по учебникам усерднее, чем обычно, словно боялась что-то упустить. Или не успеть. Ошо в программу не входил, это была моя инициатива, к тому же все учебники я уже выучила. Нужны новые. – Я стараюсь, ты же знаешь.
Келли молчала. Костер почти потух и уже не разгонял темноту. Захлопывая книгу, я не могла отделаться от неприятного ощущения.
– Утром съезжу в Грешам. Нужны припасы. – Она сложила стрелы в колчан и явно намеревалась закончить разговор.
– Можно мне с тобой? – быстро спросила я. – Я буду сидеть в машине и ни с кем не заговорю.
– Ты же знаешь, что нет. Зачем спрашиваешь?
– Я хочу зайти в книжный, – от обиды защипало глаза. – Неужели даже продавец в магазине опасен?
– Твоя трогательная наивность прелестна, – Келли криво улыбнулась и, мотнув густыми, но уже седеющими кудрями, склонила голову на бок, – но лучше избавься от нее. Для тебя опасны все.
Я насупилась и уставилась на догорающие угли. Я и сама не рвалась в город. Обычно Келли ничего не запрещала, но, когда делала это, хотелось поступить наоборот до зуда в ладонях.
– Тебе предстоит еще многое узнать о себе, – неожиданно мягко заговорила она, и я, забыв обиду, пыталась в полутьме разгадать выражение ее лица, – но сейчас ты должна понять кое-что очень важное: ты сильная, и умная, и смелая молодая леди. Куда как сильнее и смелее меня. И наверняка умнее.
Только что мне сказали больше добрых слов, чем за весь прошлый год. Это так отличалось от нашей обычной манеры общения, что ощущение реальности немного сместилось. Картинка окружающей действительности дрогнула и тщетно пыталась встать на место.
– Что мне предстоит узнать? Это связано с моим отцом? – я затаила дыхание. Келли всегда уходила от ответа, но сейчас сама подняла эту тему, так может, наконец, скажет хоть что-нибудь.
– Да уж, – она скептически поджала губы, скрывая улыбку, – тебе, и правда, стоит держаться подальше от людей. Тебе шестнадцать, а ведешь себя как пятилетка.
Я фыркнула, продумывая план, как спрячусь утром в багажнике и отправлюсь в город тайком. Келли встала и, забросав костер землей, пошла к хижине. Проходя мимо меня, она замешкалась. Хотела положить руку на плечо, но передумала. Не хочет, чтобы я узнала, что она чувствует. Конечно, как всегда.
– Завтра привезу тебе новые книги и учебники. Знаю, ты ждешь. Не уходи далеко в лес. И вообще от хижины. К вулкану сходим в другой день.
Келли ушла спать, оставив меня один на один с темнотой и вопросами. Обычно каждый вечер я брала фонарь и читала до полуночи, но у меня кончились книги, да и настроения не было. Я размышляла над странным поведением тети. Она не склонна к перепадам настроения, но сегодня ее что-то беспокоило.
Келли велела держаться подальше от людей. Когда-то она сказала, что я не такая, как все, и люди будут меня бояться, потому что не поймут. Не очень-то и надо мне их понимание. Мне и в лесу хорошо.
* * *
Келли уехала затемно, выдав мне задание по математике и биологии. Почти все я уже сделала, так что у меня появился целый день на прогулку по заповеднику. Я искупалась в озере, наблюдая как лучи солнца превращают темную неразбериху леса в яркие и сочные краски. Плавая на спине, разглядывала темно-розовое небо. Свобода не только во мне, но и вокруг, я вся состою из покоя и мягкого пурпура рассвета. Но потом стало холодно и пришлось выбраться на берег. Хотелось сплавать на другую сторону, но вода была слишком прохладная, даже для мая. Вот если мы останемся тут хотя бы на месяц…
Я сделала крюк, высматривая клювача на берегу и жулана в кронах деревьев. Из справочника североамериканских птиц я видела каждую, кроме этих двух вертких пташек, но сегодня попались только зимородок, ястреб-тетеревятник и бурый дрозд. Пять национальных заповедников к северу давали повод для оптимизма. На поляне меня поджидал сюрприз: олененок и его встревоженная мать. От восторга у меня побежали мурашки по спине. Осторожно понаблюдав за ними, я отправилась дальше.
Мы с Келли так много путешествовали и видели столько разных мест, что я уже привыкла думать о каждом из них, как о временном убежище, но здесь, в Орегоне, мне по-настоящему нравилось. Решено! Как только Келли вернется, попрошу ее, чтобы мы остались у озера подольше. Хотя, если у нее другие планы, спорить с ней бесполезно. Я пробовала и ни разу не выиграла. Келли тверда, словно кремень, хотела бы я быть такой же.
Между деревьев показался вулкан. Хотелось подобраться поближе, побродить у подножья, а лучше залезть как можно выше. Вдруг мы снова сорвемся с места, не посмотрев Маунт-Худ? Келли частенько меняла планы без предупреждения и редко учитывала мои желания. Вечером она просила не отходить от хижины, но она в городе на целый день. Ничего не случится, если я проведу время около вулкана и вернусь засветло.
Через час я почти добралась до подножья. С такого расстояния Маунт-Худ казался белым облаком на зеленом покрывале леса. Если продвигаться дальше, то придется карабкаться по предгорью. Я раздумывала, сомневаясь, хватит ли мне времени. Раздался гудок, подозрительно похожий на гудок нашего GMC. Наверное, показалось. Я подождала. Опять. Вроде чуть ближе. Это Келли? Зачем она шумит?
