Они же не люди, они – звери со своим законом джунглей. Если я реально дочь Нелидова, тогда вместо того, чтобы отдать выкуп, он захочет кишки наглецу выпустить или башку прострелить. Иначе другие решат, что бизнесмен с именем на сорок третьей строчке списка Форбс слаб, и с ним можно вот так вопросы решать. Против Гены и других амбалов найдется своя толпа крепких мужиков. Возьмут особняк штурмом, хозяина положат мордой в пол, руки-ноги ему свяжут, а меня из подвала достанут.

Черт, да не нужна я Нелидову. Даже если дочь родная, восемнадцать лет меня не видел, и зачем-то будет ради меня дергаться. Пора смотреть правде в глаза, живой я из этого дома не выйду. Господи, да я уже на дыбе висела, стоя на носочках, чтобы рукам было не так больно. Гена за спиной пыхтел, похититель терпеливо ждал, пока я от шока в себя приду. Что потом придумает? Калеными железом пятки прижигать начнет? Или иглы под ногти засунет?

– Вижу, ты успокоилась, – медленно сказал он. – Гена, на пол её положи.

Амбал отпустил веревку, и я, не удержавшись на слабых ногах, рухнула на бок. Отбила бедро, и почти вся левая нога нещадно болела. Передохнуть мне никто не дал. Гена ловко притянул моя запястья к лодыжкам и связал их вместе. Теперь я вообще пошевелиться не могла. Только головой мотать и оставалось. Лежала в позе зю, вся вывернутая наизнанку, и слезы глотала от злости. Не знаю, почему в истерике до сих пор не билась. Наверное, ненависть спасала так же, как в машине по дороге сюда. Я мечтала, чтобы Нелидов или кто-то другой сделал с похитителем все то, что он со мной. Этот урод моральный заслужил самых жестоких пыток. Что я ему сделала? Ни-че-го! Просто так поиздеваться решил. Потому что ему захотелось.

– Хорошо, – с оттенком самодовольства сказал хозяин дома. – Если будешь себя и дальше спокойно вести, сильно не пострадаешь. Многого я от тебя не прошу. Выполняй простые правила, и те несколько дней, что ты проведешь в моем доме, адом не станут. Первое правило ты знаешь. Говорить можно только, когда я тебя спрашиваю. Второе – побег запрещен. Дернешься за пределы дома, Гена тебя висеть на руках на всю ночь оставит. Да, Гена?

– Да, шеф, – уверенно ответил амбал.

– Прекрасно. Третье правило и пока последнее – покорность. Выполняй все, что тебе скажут, и будешь спать в комнате с минимальным комфортом. Кровать, тумбочка, личный санузел и окно с видом на лес. Еду тебе будут приносить три раза в день. Начнешь упираться, сопротивляться, орать без повода и мешать Гене охранять себя – отправишься в подвал. Там холодно и темно. Будешь лежать связанная, как сейчас, на бетонном полу и лакать воду из миски. Если подползешь к ней, разумеется.

Я как-то сразу на подвал настроилась, а потому даже удивилась. Похититель решил воспользоваться методом кнута и пряника? Ладно, здесь я не против. Из комнаты где-то в доме гораздо легче сбежать, чем из подвала. Ну, мне так казалось. Да и на пытки лучше больше не нарываться. Покалечит меня Гена с психу, точно не смогу никуда уйти.

– Отвечай, если поняла и согласна с моими условиями.

– Я согласна.

Не думаю, что он вот так сразу поверил. Поджал губы и смерил изучающим взглядом. Ему дьявольского прищура не хватало, как демону. Нос прямой, чуть вытянутое лицо, скулы резко очерчены. Подбородок широкий. Сильной волей обладал хозяин дома, и мне это только во вред было. Упертый маньяк-садист, который если что-то задумал – не отступится. В глаза ему смотреть не хотелось. Черные они, серые или карие, как у большинства темноволосых людей, какая разница? Его лицо я запомнила, фоторобот, если что, составить смогу.

Жаль, искать меня со всех ног не побегут. Мать распсиховалась после ссоры, не скоро позвонит, чтобы узнать, как я устроилась в столице. Шикарно устроилась. Дорого-богато. Очень многие так не живут, как я в заключении томиться буду. Персональный санузел, мать его. Я перед электричкой бегала справлять нужду в деревянную будку с дыркой в полу. Есть с чем сравнить.

А вот и истерика, кажется. Теперь мне смеяться хотелось, а не плакать.

– Значит, договорились, – кивнул хозяин дома и достал смартфон из кармана. Не широченную лопату с огромным экраном, которую сейчас активно рекламировали, а вполне аккуратную и очень тонкую пластину. – Гена, проводишь её. Развязывать пока не нужно. Я хочу убедиться, что мои правила усвоены, и она понимает разницу между хорошим и плохим поведением. От Жигулей избавься, только увези подальше.

– Будет сделано, шеф, – ответил амбал и будто бы выдохнул с облегчением.

Устал меня пытать? Мечтал сбежать поскорее? Если именно он станет моим цербером, то подружиться нужно. Миледи в «Трех мушкетерах» своего тюремщика не только охмурила, но и на товарища Бэкингема натравить сумела. Мне от Гены подвигов не нужно. Лишь бы развязал и двери открыл.

Он взял меня под мышки и поднял с пола. Дышал уже тяжело, притомился за это время?

Бедный, бедный, пожалеть его? Хрен ему, обойдется. Раз у такого начальника работает, значит, сам ничуть не лучше. Зарплата большая? Или работа интересная? По локоть в крови ведь. То же, что ли, маньяк?

Кривоносый поволок меня в правое крыло дома, на ходу пиная двери. Комнат встречалось много, коридор петлял между ними, закручиваясь в замысловатый лабиринт. Снаружи дом казался меньше, чем внутри. Настоящий дворец. Однако роскошь хозяйских комнат быстро кончилась. За очередной дверью открылись грубо оштукатуренные стены и простой линолеум на полу. Гена крякнул от натуги и приподнял меня выше, чтобы головой не бить по ступеням узкой лестницы. Второй этаж все-таки. Умно. Из окна с разбегу я теперь не выпрыгну. Побоюсь ноги сломать или шею свернуть.

Одну площадку мы прошли, вторую, третью. Чердак? Рапунцель притащили в башню? У меня волосы чуть ниже плеч, спуститься вниз по собственной косе не получится. Если на кровати будет постельное белье, то можно простынь с пододеяльником связать, а если не хватит, то наволочки добавить. Только бы ночи дождаться, чтобы все уснули. Должны же садисты и мучители спать? Их-то никто страдать не заставляет.

Гена свалил меня в угол коридора, как мешок с картошкой. Юбка сарафана задралась до самого живота, но одернуть я её никак не могла. Правду говорят, чем беспомощнее себя чувствуешь, тем ярче стыд. Я бы ни за что при других обстоятельствах свое белье постороннему мужчине не показала. Тем более тому, кого ненавидела. Но Гена не смотрел. Он ковырялся с замком и матерился сквозь зубы. Опять работа не нравилась. Так увольнялся бы. Или его такого осведомленного в грязных делах шефа теперь отсюда тоже только вперед ногами?

– Пожалуйте в номера, мадемуазель, – прошептал он и снова взвалил меня на плечо.

В тюрьму внесли, как невесту в новую квартиру. На руках. Правда, снова неласково бросили на кровать лицом к стене. Ладно, хоть свет горел, стемнело уже на улице. Гена потоптался немного у порога и ушел, ворча под нос. Дверью хлопнул так громко, что потолочный плафон закачался. И я, наконец-то, осталась одна.

Выдержки, самоиронии и бравады хватило ровно на два жалобных всхлипа, а потом истерика взяла своё. Слезы покатились ручьем. Падали с носа водопадом и впитывались в подушку. Горячие, соленые, злые. Я рыдала молча и долго ни о чем не могла думать, кроме того, что жизнь кончилась.

Ехала в столицу за светлым будущем. Мечтала, что вот теперь заживу по-настоящему. Без нищеты, вечных придирок матери, косых взглядов одноклассниц на мои обноски. Я – отличница, поступить шанс был. Не в самый престижный ВУЗ, но в какой-нибудь точно. А там общага, подработка, будущая профессия. Любовь, может быть. Что теперь осталось? Ничего. Участь игрушки в руках богатого извращенца. Правила он придумал, урод. Наказаниями грозил. Возбуждал его мой страх? Вставал член, когда смотрел на меня связанную?

По нему не поймешь. Рожа кирпичом и тон холодный. Не стал поручать пленницу своим амбалам, лично правила зачитывал. Конечно, такое развлечение нельзя пропустить. Живая мартышка. Мышь лабораторная для опытов и экспериментов. На дыбу подвесишь – дергается. Свяжешь, все равно дергается. Потеха, да и только.