«И когда только успели кирасы надеть, видать облачались незадолго до въезда в город», – усмехаясь про себя, подумал Иоганн ван Роттенхерц, наблюдая продвижение кирасирской колонны с балкона второго этажа гостиницы.
Часть колонны остановилась возле ратуши. Подчиняясь команде майора, десятеро бойцов спешились и направились к ратуше. У входа двое взяли под прицел пистолей полицейских, охранявших ратушу. Остальные бросились внутрь. Колонна продвинулась к полицейскому участку, туда так же бросились десятеро. Оставшиеся бойцы во главе с майором скрылись в направлении церкви.
Далее всё происходило довольно быстро. Весьма грубо – пинками и зуботычинами, на городскую площадь с фонтаном вытолкали бургомистра, полицмейстера и городского священника. Из троих только Мальбор сумел сохранить самообладание.
Горластый волынщик огласил на всю площадь обвинения негодяям, заморившим кукольного мастера и его дочь. К тому времени ещё двое кирасир прикатили к площади тюремную повозку с ржавыми прутьями и несвежей соломой на дне. Туда затолкали троих «арестованных» и отряд, выстроившись конвоем, отбыл из города. Перед отбытием майор с добрым, чуть грубоватым лицом, на котором ярко выделялись большие усы пшеничного цвета, говоря от имени имперской власти, назначил временным полицмейстером города капрала Ульриха Торгмутта.
Майора звали Адольф ван Таркенгофф, он был хорошим другом охотника на монстров, к тому же ещё и должником. Иоганн пару лет назад вытащил сестру майора Беллу, девицу вздорную, стервозную и с тараканами, из лап коварного вампира, имевшего на неё какие-то странные планы. Похоже, майор посчитал письмо друга и содержавшийся в нём призыв свершить справедливость достаточно важным, чтобы нагрянуть в Штальвесс со взводом и помочь делу правосудия крепким кирасирским кулаком.
Теперь отряд увозил арестованных и все доказательства, тайком переданные ван Таркенгоффу хальстом, в столицу. Где негодяев должны были судить. И если в мире ещё есть справедливость, должны были примерно наказать за содеянное. А Иоганну предстояло теперь починить карету, и возможно пару месяцев провести в своём тихом, уютном домике у озера, в полной томной рутины праздности. Он договорился через несколько месяцев встретиться где-нибудь с Адольфом, дабы майор поведал охотнику на монстров, чем завершилась история с Штальвесскими негодяями…
Злодеями не рождаются
Пути долга
Шваркарас, земля благословенной Гольвадии, где под властью веселых королей угнездился веселый и славный народ, населяющий остров Шварк и соседствующую с ним островную мелочь, гордо возвышающуюся над бурливой морской стихией крутыми утесами и пологими пляжами, флагами величественных крепостей и ветхими флюгерами прибрежных городишек. Шваркарас, где король думает, что правит, а герцоги мириада враждующих провинций думают, что позволяют ему это делать. Страна, где гильдия магов соперничает в могуществе с сонмом разрозненных церковных орденов, а ковен колдунов мудро взирает на эту детскую возню. Мир, где аристократы славны буйным нравом и быстрой шпагой, трон оберегают величественные гвардейцы в синих плащах с тремя пиками, а каждому, от маркиза до последнего крепостного, щедро отмеряна доля свободы в неравных пропорциях. Земля, славная интригами и подвигами, винами и балами, прекрасными стервами и галантными интриганами. Никогда и ни за что, по собственной воле, без злого умысла жители могучей и стабильной Алмарской Империи не отправляются в эту, надо сказать, соседнюю державу, без крайних обстоятельств. У Иоганна ван Роттенхерца такие обстоятельства были.
Теплый, влажный и томительный месяц вандратакас щедро нес Шваркарасу благословенные дожди и редкие грозы, год клонился к концу, но до дней, когда в мир придут ливни и холодные ветра, оставалось еще не менее месяца, месяца тепла и неги.
Месяц сна древнего языческого божества Вандора встретил Иоганна ван Роттенхерца в провинции Люзон, известной своими озерами и виноградниками. Под ногами лежала крепкая выложенная резным камнем дорожка, небо сияло синевой, и лишь вдали, над величественным озером Лами, нежными ангелами реяли небольшие облачка. Ветер нес прохладу, солнце вежливо улыбалось с небес суровому нездешнему джентльмену, которого скорее тянуло назвать «герр».
Высокий, статный мужчина, тяжело постукивая лакированной дубовой тростью с навершием в виде рычащего грифона, мерно шагал по плитам широкой дороги, ведущей к шикарному особняку, вольготно раскинувшемуся по круче над озерными волнами. Облик мужчины, будто искусно выточенный умелым божественным резцом, с некоторой суровой небрежностью, выдавал его благородное происхождение. Высокий лоб, признак ума, четко очерченные скулы, тяжелый упрямый подбородок, брови вразлет, тонкие, напряженно сжатые губы, прямой, чуть загнутый узкий нос, – все это складывалось в мрачной гармонии мужественной красоты, дополненной рядами ровных морщин и редкой сединой темно-русых волос, собранных в низкий хвост. А шрамы сеткой памяти прошлых боев и походов выдавали старые – бурное прошлое, свежие – нелегкое настоящее.
Мужчина был высок, по-алмарски широк в плечах и тяжел в кости, к своим сорока годам он продолжал сохранять юношескую подвижность, лишь немного разбавленную приходящей с возрастом солидной тяжеловесностью. Несмотря на теплый месяц, он был облачен в строгий черный сюртук с рядом серебряных пуговиц, плащ с пелериной, вздымающейся на ветру, узкие кавалерийские брюки с несколькими кожаными ремнями, удобные растоптанные ботфорты, перчатки-краги на руках и черный бархатный шейный платок, заколотый иглой с мелким, молочно-сияющим камнем. Образ портила несколько потешная походка – тремя месяцами ранее правую ногу Иоганна ван Роттенхерца в лоскуты изорвали не в меру ретивые адские гончие, защищавшие арестованную им на родной земле ведьму, и потому теперь он, исцеленный дорогостоящими алхимическими декоктами, ждал, пока мышцы, связки и кости окончательно зарастут. Ждал и носил тяжеловесную трость со встроенным пистолем, в дополнение к широкому палашу в ножнах из шкур тех самых гончих.
В Шваркарасский Люзон, на озеро Лами, во владение маркизов де Люмино, Иоганна ван Роттенхерца, знаменитого, подчас печально знаменитого охотника на монстров, привел долг. Грехи предков влекли алмарца в беззаконную страну, которую он предпочел бы видеть лишь на старых картах, неудержимо и жестоко. Предки Иоганна всегда были с ним излишне строги.
Впереди вырастал особняк. Бесподобное творение наемного архитектора, имени которого никто не помнил, кроме пыльного архива маркизата, и подневольных каменщиков, отрабатывавших барщину. Он угнездился на утесе, высящимся над кристально чистым озером Плевро, младшим кузеном раскинувшегося вдали озера Лами. Четырехугольное здание могло похвастаться лепниной, вычурными статуями на фронтонах, цветочными орнаментами, мозаичными окнами башенок-флигелей и гордо реющими прапорцами на их остроконечных вершинах, сияющих металлической черепицей. С каждым шагом особняк, обросший, как старый морской камень водорослями, пристройками и хозяйственными строениями, вырастал, подавляя трехэтажной высотой, толщиной колонн и придирчивым, брезгливым взором высоких окон, обрамленных широкими балконами.
Вокруг замка был разбит парк, с ровными аллеями ухоженных кустов и буйными дебрями внутренних дорожек, где скрывались игривые дриады-беседки. По дороге Иоганну встретился небольшой фонтанчик, украшенный парой мраморных ребятишек, один из которых радостно обнимал игрушечный меч, а второй лил воду из пасти большущей рыбины, которую еле удерживал в пухлых ручонках. Дети радостно улыбнулись случайному прохожему.
Ван Роттенхерц намеренно выбрал пеший путь через живописный сад, по каменной резной дорожке, сквозь легкий бриз с озер и зеленую прохладу парка, заросшего кипарисами. Ему хотелось подумать.
Не каждый день, и это приятно, приходилось отправляться за тридевять островов, в страну чуждую и разгульную, дабы навестить тихое, веселое семейство, и заявить: "Здравствуйте, мой папаша-чернокнижник лет тридцать-тридцать пять назад посылал вам богатый подарок, так вот он проклят, отдайте его".
