– Слишком мало у меня людей, которым я могу доверять. И лишь в твоей преданности мне и Риму не возникает сомнений. Не столь важно, хорошо или плохо ты исполнишь свои обязанности. Главное, в неспокойной провинции будет человек, которому я бесконечно верю.

– Императору не придется сомневаться в моей преданности, но ее мало для должности прокуратора Иудеи. Нужен опыт…

– Он у тебя есть, – прервал Тиберий Пилата. – Этот мятежный народ уважает только силу, а ты ее имеешь. Силу не совсем обычную – расчетливую, неотвратимую… У меня много военачальников, которые, не задумываясь, пускают в работу меч. Иной раз убивают ради развлечения, чтобы показать свою власть, или по привычке. Там нужно действовать иначе. Иудеев все эти гордецы не запугают, но лишь озлобят, – печально промолвил император. – Ты пока еще сам не понимаешь, что идеально подходишь для этой провинции. Во время недавней войны ты показал пример мудрой жестокости, именно она необходима Иудеи.

Вдохновленный императором Пилат отправился к месту нового назначения с полной уверенностью, что справится со своей задачей. Он не придал значения словам Тиберия о некоей исключительности народа, которым придется управлять, и лишь спустя несколько лет прокуратор Иудеи поймет их смысл.

Слова Тиберия вселили в Пилата веру в свои исключительные способности. Бедняга не понял, что Тиберий назначает на высокие должности людей отнюдь не блещущих талантами, и совсем не организаторские способности были высшим критерием. Провинции получали те, кто, по мнению принцепса, был не способен составить заговор, не способен на предательство.

Последние две тысячи лет этот клочок земли привлекает внимание всей планеты тем, что здесь родился Спаситель человечества. Как ни парадоксально, с явлением Иисуса Христа связана радость надежды на спасение всего христианского мира, но с этим событием связаны и длительные разрушительные войны, на этом клочке земли сошлись различные цивилизации и мировые религии. Крестовые походы – одна из самых трагических страниц мировой истории; причем велись они за то, чего нет: за Гроб Господень, в котором нет ни тела, ни останков. Здесь, в Палестине, столкнулись христианская Европа и мусульманский Восток. Впрочем, место, на котором находятся святыни многих религий, всегда было в центре внимания планеты.

Земля эта не имела почти никаких достоинств, кроме своего местоположения – и оно, в географическом отношении выгодное, для населения имело более отрицательный эффект, чем положительный. Вот как описывает Иудею А. Мень в связи с приходом на ее территорию очередного завоевателя – Помпея Великого:

«Палестина, или страна Израиля, по которой шли теперь когорты (Помпея) и где через сто лет должен был прозвучать голос Христа, расположена на перекрестке Европы, Азии и Африки, что делало ее яблоком раздора. Многие завоеватели на протяжении веков покушались на ее территорию, хотя она никогда не славилась особенным плодородием или природными богатствами.

Эта небольшая полоса земли, протянувшаяся по берегам Иордана и Мертвого моря, включает всевозможные оттенки климата и рельефа. Недаром ее называют краем контрастов. Вечные снега лежат на вершинах израильских гор; зимой снег нередко выпадает даже на юге, а кое-где летом жара достигает почти тропической силы. Пальмы и гранатовые деревья, смоковницы и кипарисы соседствуют с зарослями орешника и ивняком; зеленые равнины чередуются с голыми скалистыми грядами».

Древнегреческий историк и географ Страбон (64–63 до н. э. – 23–24 н. э.) лишь подтверждает, что и две тысячи лет назад, и гораздо раньше земля Иудеи была столь же малопригодна для жизни:

«…Моисей убедил немалое число разумных людей и увел их вместе с собой в то место, где теперь находится поселение Иерусалима. Землей этой ему удалось легко завладеть, так как она была незавидного качества, и за нее никто не стал бы серьезно бороться. В самом деле, это скалистая страна, правда, обильная водой, но окрестные области бедны и безводны, а внутренняя часть страны на 60 стадий[8] имеет каменистый слой под поверхностью почвы.

В то же время Моисей вместо оружия выставлял вперед святыню и божество, которому он желал найти место для почитания; народу он обещал установить культ и священные обряды такого рода, чтобы те, кто принял его, не тяготились расходами, одержимостью божеством или другими нелепыми действиями. Подобными средствами Моисей снискал себе уважение и установил необычного рода власть, так как все окрестные народности охотно присоединялись к нему ради таких поучений и обещаний».

Так, с помощью Страбона мы перешли к вере древних иудеев. Ее главнейшее отличие состояло в том, что Бог был один. Несколько непривычно на фоне многочисленных богов соседних народов, но простота культа пришлась по душе народу. Бог Моисея не требовал дорогих статуй в металле, камне. Напротив, подобное запрещалось, и это не вызывало удивления даже Страбона:

«Кто, будучи в здравом уме, дерзнет создать изображение такого бога, похожее на какой-нибудь из окружающих нас предметов? Напротив, следует оставить изготовление всяческих изображений божества и, отделив священный участок и подобающее святилище, почитать его без изображения».

Ему не нужны были обильные жертвоприношения, он не требовал ритуальных убийств детей, как небожители соседних финикийцев; требования единого бога были очень умеренны, справедливы и разумны, его пожелания более несли пользу людям, чем требовали от них.

«Живущие воздержанно, – рассказывает Страбон, – праведной жизнью всегда могут ожидать от божества какого-нибудь блага, дара или знамения, но прочие пусть не ожидают ничего».

Нелегкая судьба периодически разбрасывала иудеев по всему миру. Они забывали родной язык, меняли одежду, привычки, города, страны, континенты, но лишь одно объединяло евреев, где бы они ни находились. «Каждый член любой иудейской общины ежегодно должен был посылать в Иерусалим одну дидрахму в виде взноса на храм; взнос этот поступал более правильно, чем государственные подати; каждый был обязан по крайней мере раз в своей жизни лично принести Ягве жертву на том единственном во всем свете месте, которое было угодно Ягве, – рассказывает признанный знаток Античности Теодор Моммзен. – Ни с чем не сравнимое стойкое сознание национального единства в том виде, в каком оно укоренилось в вернувшейся на родину общине изгнанников и затем породило… обособленность иудеев среди греческого мира, не ослабело, несмотря на рассеяние иудеев и раскол в их среде. Всего замечательнее то, что иудейство продолжало жить даже в кругах, порвавших с иудейской религией».

Все совершенное, все гениальное чаще всего просто, но эта простота почему-то толкает людей усложнить законченный предмет, опутать его ненужными украшениями, нарядить в пестрые одежды. Особенным рвением в этом отличаются люди, наделенные умом и властью. Этой категории почему-то кажется: все, что было до них, – не есть совершенно, именно они призваны доставить людям именно то, что им нужно, именно их деяния угодны Богу. Что из этого получается?

Вновь обратимся к современнику описываемых событий – Страбону:

«Преемники Моисея некоторое время оставались верны его учению, ведя праведную и истинно благочестивую жизнь. Впоследствии жреческая должность оказалась сначала в руках людей суеверных, а затем – самовластных. От суеверия пошло воздержание от некоторых родов пищи, от которых даже и теперь у них существует обычай воздерживаться; обрезание мальчиков и вырезание у девочек и некоторые другие обряды такого рода, установленные законом. Из тираний возникали разбойничьи шайки. Мятежники разоряли страны, как свою, так и соседнюю; другие же, действуя заодно с правителями, грабили чужое добро и подчинили себе значительную часть Сирии и Финикии. Тем не менее они сохраняли известное уважение к своему главному городу, так как не чувствовали к нему отвращения как к местопребыванию тиранов, но чтили и уважали его как святыню».