- А-а, материк, - разочарованно протянула Оська, - тогда не я. Мне и тут хорошо.
- Да я так и думала, что не ты. Чудес не бывает.
- Бывают.
- Нет уж... Иначе я рехнусь.
- Извини. Но мне-то можно... Впрочем, когда ты рехнешься, и тебе будет можно.
Всколыхнулась где-то в душе теплота и нежность, плавно перешедшая в счастье вообще. Кэсси подумала, что очень любит Оську.
- Ладно, - утешила она, - мне тоже немного осталось.
- Дабы ускорить процесс, предлагаю тебе переселиться ко мне. Если бомбой моей в футбол играть не будешь. А то я тебя знаю... Вселяйся. Видишь, и напрашиваться не пришлось. Кстати, заодно дам кое-что почитать. Должно понравиться. Летчик написал, называется "Последняя легенда Анкаианы".
- Это о чем? Про древнее что-нибудь?
- И про древнее тоже. Про то, что в жизни может случиться все, что угодно, даже то, что, как тебе кажется, не может произойти вообще.
- А это для меня не новость. Это я уже от кого-то слышала, - Кэсси поворошила носком ботинка песок, словно этот источник мудрости там и скрывался.
Оська снова улыбнулась. Поморник кружил над утесом, то взлетая на упругих воздушных потоках, то проскальзывая меж ними без всякой видимой цели, единственно для удовольствия. Кэсси оторвала от него жадный взор, вздохнула и, пиная мириады песчинок, направилась в гостиницу за вещами.
Места Анкаианы, сопровождавшие ее в дороге, были знакомы и однообразны, поэтому мыслями она утонула в прошлом по- топорному быстро.
Ко многим, даже не очень приятным событиям, хочется вернуться сразу, как только они обретают статус прошедших. А ее воспоминания и вовсе были лишены наскучивших и неприятных образов. Настроение в них расслаблялось, следуя резковатому в своей наивности сказочному сюжету, которому память придала некоторые черты реальности, заставляющей если не поверить, то хотя бы сопоставить многое из пережитого с этим, всплывшим, и удивиться, что давние образы тревожат, а все реальное и недавнее перед ними теряет прежнее значение.
- Вот... - то ли подумал вслух, то ли просто что-то не досказал Алик, растекаясь собою в кресле до площе нельзя и затеняя сощуренные глаза капюшоном. Кэсси определила подобное многословие как истерику, для которой в тот день был далеко не один повод.
Гаже всего вел себя доживший до этого момента в ее кармане телефон, ибо по нему позвонил Генрих.
- Ты где?!!! - заорал он, и не нужно было подносить трубку к уху, чтобы понять, что расстроен.
- Здесь, - емко ответила Кэсси, всегда тупеющая, если на нее повышали голос. Она обратилась было за моральной поддержкой, но Алик сперва напряженно посмотрел на нее, а после удручающе-безразличным жестом сокрыл свои ясные глаза синеватыми веками.
- Куда ты делась? Почему я должен целый час бегать по поселку и искать тебя?!!
Уголки рта вампира чуть истончились.
- А почему б тебе и не побегать? - тихо сказала Кэсси. - Если сразу не дошло позвонить.
Алик откровенно улыбнулся.
- Ты можешь сейчас прийти домой?
- Нет. Я занята.
- А... С этим плюгавым крысенышем? Посоветуй ему постричься.
Алик уже балдел, а Кэсси запоздало представила себе парикмахера, обнаружившего, что у клиента башка комнатной температуры. Потом - Алика, который вряд ли сильно любил, когда с ним что-то делали. Генрих, истолковав ее молчание по-своему, продолжал в более приличном тоне:
- Послушай, я ничего от тебя не требую, мы вообще не в праве что-то друг от друга требовать, я считаю, но ты бы могла хоть записку оставить...
- Хорошо. Я теперь всегда буду во всех местах оставлять записки в надежде, что ты там пройдешь...
- Ну ты нашла на что обижаться...
- Что делать ты совсем не в праве, - прошептал Алик, пробуя на звучание голос Генриха..
- Что ты хотел?
- Тут нужны твои показания.
- Сейчас?
- Нет. Ты не могла бы завтра подъехать по адресу...
Кэсси прилежно записала адрес.
Они сидели в сарае летчика. В двух непохожих креслах, по обе стороны от запыленного золотистого стола. Царапины от ножа на прозрачном покрытии виделись следами падающих звезд.
Перед этим они вынимали из Алика пули. Вернее, Алик вынимал их из себя, а Кэсси в это время было противно. Когда Алик посоветовал ей представить что он - стенка в тире, она справилась с собой и отважилась подержать пинцет. Держала вплоть до того самого момента, когда он срочно понадобился, после чего уронила. Потом еще Генрих....
И они вымотались гораздо больше, нежели могли устать сутки не отдыхавший, держащийся только на астрале неоднократно поврежденный и насильственно, хоть и ненадолго преображенный неизвестно во что вампир и девица, прошедшая десяток километров.
Однако подробности всплыли, когда она пыталась ответить на вопрос, почему в тот момент создалось впечатление, что все это происходит не с ней, не наяву, а теперь стало казаться, что и не в прошлом году вовсе...
Все из-за этого (обзовем погрубее, благо не слышит) генератора иллюзий и впечатлений.
Серовато-зеленая, под цвет глаз и плесени велюровая парка, расстегнутая над бледной голубовато-серой тенью кожи, наискось пересеченной светлой золотой цепочкой, милая манера подавать признаки несуществующей жизни лишь при очевидной необходимости, интерферирующие неоном волосы и потусторонний голос создавали впечатление которое, накладываясь на усталость, привело прямо в редко приходящее в реальности настроение.
- Кто ты теперь? - грустно спросила Кэсси, мстительно тыкая в кнопку, что отключала телефон.
- Крысеныш, - мечтательно мурлыкнул Алик.
- А в натуре? Серьезно...
- Это к Генриху. Вы обретете друг друга в океане серьезности, а я уроню в него пару скупых слез... Не позволяй ему выступать, это скучно и раздражает.
- Хорошо, - озадаченно ответила Кэсси.
Алик вынул откуда-то светлую замысловатую бутылку, вышиб пробку и аккуратно наполнил два маленьких стаканчика.
- Ты это пьешь? - удивилась Кэсси. Удивилась, что еще способна удивляться.
- Если я сейчас не глотну хоть чего-нибудь, я сдохну! - для Алика глубокая смена интонаций не требовала пауз, и он их не делал, - Но если ты можешь предложить...
- Не могу.
- Подумай, - Алик зачем-то заглянул в стакан. - Еще никто не жаловался.
- Алик...
- Ну извини... Представь, что я попросил прощения, и имел при этом силы подняться.
- Ты не хотел стать богом? - спросила Кэсси.
- Нет.
- Но ты же любишь свою страну. Разве любовь - не повод?
- Моя страна умерла.
- Ты воскресишь ее.
- Кэсси, - устало сказал вампир, - если что-то один раз умирает, его воскресить можно только на погибель другим.
- А может быть она еще... не совсем? - тихо спросила Кэсси. Потому что ей показалось, что Алик сам не очень-то верит в то, что только что сказал.
Было интересно, заметил ли он, что сейчас стиль его одежды - мягкий, домашний, достиг пика контраста с его обликом - холодным, потусторонним и чуждым ( "две контрастных идеи нивелируются, чем достигается..." ну просто несусветная объемность образа, подумала Кэсси. Это у вас по впечатлениям, а у нас, дизайнеров, все по полочкам...). Впрочем, ему ли не знать.
Слабым движением руки он попросил ее убрать щель под занавеской. Кэсси аккуратно подоткнула ее под раму (подоконников в этом гостином сарае не было).
- Реальнее думать, что на ее месте возникла другая. Но Дзанк принадлежит той. Если он возродится, мы будем иметь дело как раз с последним вариантом.
- И что ты намерен предпринять?
- Повезет, так стать совсем. Каким бы темным не было мое существование, оно светлее, чем мрак небытия. Правда, видеть неприятные вещи и не сметь отвернуться едва ли лучше.
Алик откинул голову назад и медленно накрыл глаза правой рукой.
- Ты уже что нибудь чувствуешь? - спросила Кэсси, отпивая из стакана. Алик убрал руку от глаз и, не открывая их, сделал то же самое. За время его молчания последний вопрос Кэсси успел в ее сознании проиллюстрироваться образом естествоиспытателя, отрывающего лапу лягушке.
