— Мне лучше уйти, пока comandante Лукаш не проснулся, — пояснил Эспада. — Ты разве забыл, что он меня выгнал?

Я и правда забыл обо всём на свете во время этой кутерьмы с отравлением. Мне показалось до обидного несправедливым, что герой дня вместо заслуженных похвал отправится в изгнание. Лукаш хоть и бывает жесток, но отнюдь не глуп, чтобы разбрасываться верными людьми. Иначе просто не удержал бы в руках самую расхристанную группировку Зоны. Надо чуть-чуть подождать. Как только командир проснётся, обязательно скажет Эспаде…

— Оставайся, — послышался с койки тихий, но уверенный голос Лукаша. — Я вдруг понял, что клану жизненно необходим постоянный медик.

Всякий, кто хоть раз видел Эспаду за работой, убеждался — насколько сильно тот напоминает колдуна. Или алхимика, сбежавшего из мрачного средневековья. Но больше всего на художника, создающего своё шедевральное полотно.

Он стоял в своей каморке, окутанный парами от кипящих в кастрюльке чернобыльских трав, растирал в порошок разноцветные кристаллы неизвестного происхождения, смешивал различные ингредиенты, и его смуглое лицо сияло нешуточным вдохновением.

Медик из латиноса получился просто чумовой. Больные и увечные осаждали его каморку с утра до вечера, а иногда и ночью. Показывали микроскопические порезы и слёзно просили обезболивающего, дабы избавиться от страданий в районе повреждённого участка.

Эспада никому не отказывал, но честно предупреждал о многообразии побочных эффектов своих «лекарств». Пациентов это ни капли не смущало. С интересом выслушав противопоказания, они делали всё, чтобы добиться наилучшего побочного эффекта.

Я некоторое время опасался, что Лукаш всё-таки выгонит Эспаду, но поскольку никто не заболел и не умер, наш безумный латинский врачеватель продолжал свою сомнительную практику.

К противостоянию «Долга» и «Свободы» Эспада относился с безразличием. Он мотивировал это тем, что игра в «кто тут главный» никогда не вызывала в нём интереса независимо от масштабов. Когда на мексиканца попытались надавить наши агитаторы, он послал их по замысловатому адресу и велел меряться пиписьками с «Долгом» без него, ибо сам он предпочитает хвалиться длиной члена перед женщинами.

Прослышав об этом, мстительный Лукаш незамедлительно отправил Эспаду в рейд против чёрно-красных. Ослушаться латинос не посмел, но в итоге всё оказалось так, как он и говорил. Пока мы мерялись пиписьками с долговцами, Эспада… Нет, расскажу по порядку.

После отравления Лукаша мы жаждали реванша и строили мстительные планы до тех пор, пока случайно не нашли, чем покрепче насолить «Долгу». В тот день у Эспады что-то не заладилось с опытами. Он долго и замысловато матерился по-своему, потом отправился к ближайшей «жарке», волоча два пакета с неудавшимися результатами исследований.

Швырнув пакеты в аномалию, Эспада повернулся уйти, но тут раздался хлопок, и на землю высыпалась целая куча разноцветных горошин. Заинтересовавшись, латинос собрал горошины в карманы и отправился к Повару. Они скурили пару косяков, размышляя о странных артефактах, но так ничего и не придумав, отправились спать.

А наутро все металлические предметы в пищеблоке оказались покрыты разноцветной ржавчиной и осыпались при малейшем движении воздуха. Всё утро Эспада трясся, ожидая расправы, но Лукаш пришёл в восторг от этой находки и быстро приспособил к применению в диверсионной практике.

План был прост и не требовал особых затрат. Группа из трёх человек должна инсценировать нападение на один из блокпостов и отвлечь внимание охраны. Диверсант в это время проберётся к долговскому арсеналу или хотя бы коллекции снайперского оружия Петренко и сыпанёт пару горстей «гремлинов», так мы назвали артефакты Эспады.

На всю операцию отвели полчаса-час максимум. Диверсантом избрали Эспаду, командовать парадом — меня. В общем, как говорил один хитровыдолбаный чувак, «лёд тронулся, господа присяжные заседатели».

Мы оставили Эспаду у северной стены, наказав ждать условного сигнала, а сами двинулись к западному блокпосту. У чёрно-красных начиналась «собачья вахта» — предрассветные часы, самое тяжёлое и опасное время суток. Помогая нам, ветер гнал с ржавых болот Радара плотные клубы тумана, в воздухе висела мелкая водяная пыль.

Подобравшись к блокпосту настолько близко, насколько осмелился, я дал в его сторону длинную неприцельную очередь. Тяжёлая там вахта была у долговцев или нет, но они явно не спали. Зажёгся мощный прожектор и зашарил лучом по окрестностям, мы едва успели попрятаться.

Некоторое время ничего не происходило, очевидно, запрашивали помощь. Правильно, я бы тоже не стал геройствовать, рискуя продолбать укрепточку из-за своего неудовлетворённого эго. Потом нам прилетел полновесный осколочный ответ. Даже два ответа с небольшой задержкой. Бодрит, мля!

Вряд ли долговцы нас видели, скорее всего, просто палили по всем возможным укрытиям. Мы на продолжении беседы не настаивали и тихо лежали в своих ухоронках. Прошло ещё десять минут. Послышались осторожные шаги.

Я прикинул время и решил, что пора отчаливать. С начала операции прошло двадцать пять минут, а пока долговцы будут играть с нами в догонялки, пройдёт ещё какое-то время. За пронырливого Эспаду я не переживал. Ну, почти не переживал, он же всё-таки был моим другом.

Просигналив Бегемоту и Степашке «утекай», я вскочил, рыбкой выпрыгнул из укрытия и скатился в глубокую канаву. Шустро пропахав её брюхом, метнулся в низину, где туман клубился особенно густо. Проверил наладонник. Только одно сообщение: «Есть!»

В низине затопотали, я вскинулся стрелять, но это были Степашка и Бегемот. Мы рванули к северной стене.

— Дело сделано, — на бегу сообщил я.

— Отлично! — обрадовался Степашка и пакостно хихикнул. — Хотел бы я посмотреть на рожу Воронина через пару часов.

— Я бы предпочёл никогда его не видеть, — сказал Бегемот. — Лучше на Лукаша смотреть.

— Очень патриотично, — съязвил я. — Тогда давайте заберём Эспаду и свалим на хер отсюда.

— Я бы предпочёл свалить на базу, — занудно уточнил Бегемот, но его уже никто не слушал.

Мои тщательно скрываемые опасения подтвердились — на точке встречи Эспады не оказалось. На ПДА никаких сообщений не падало. Прождав столько, сколько смогли, наша компания хоть и с победой, но в унынии возвратилась на базу.

Лукаш сочувственно похлопал меня по плечу, но расстроенным не казался. Ещё бы, убил сразу двух зайцев: подложил жирную свинью Воронину и избавился, наконец, от надоевшего торчка-медика.

Мне хотелось напиться, а ещё лучше употребить что-нибудь из «лекарств» друга. Как бы в память о нём, понимаете? Покопавшись в вещах Эспады, я выудил пузырёк с ядовито-зелёным порошком. Латинос обычно мешал его с табаком и курил, когда случалось впасть в меланхолию.

Я стремительно погружался в это самое состояние, так что находка была как нельзя кстати. Пропорций я не помнил, поэтому смешал «на глазок», начинил зельем «беломорину» и подпалил полученное сооружение.

Поплыл завитками зеленоватый дымок. Я курил, изредка кашляя, вспоминал Эспаду и грустил. Косяк закончился, но никакого воздействия мой организм не ощутил. То ли грусть была сильнее, чем я думал, то ли порошка насыпал маловато. Я затушил папиросу, судорожно зевнул и моментально вырубился, словно меня прикладом по черепу отоварили.

А во сне мне явился Эспада. Он, как ни в чём ни бывало, вошёл в казарму, насвистывая знойный мотивчик и улыбаясь. Выглядел мой друг слегка взъерошенным, но довольным. Я с любопытством смотрел, как он ложится на соседнюю койку и начинает терзать гитару.

— Ну, и как тебе там? — нетерпеливо спросил я. Не часто ведь выдаётся возможность разузнать что-нибудь о загробном мире.

— Прекрасно! Es extraordinario![9] — отозвался Эспада и прикрыл глаза, как делал всегда, вспоминая о своих женщинах.