Карл отказывался выходить из помещения, требуя только дать ему угли, чтобы он мог "дать волю мерзким червям, что живут под его кожей". Все приняли это за помешательство от пожара. Ему было предоставлено ведро угля, еда, вода, стекающая по трубе, стол и скамья, приколоченные к полу. Решетка, ведущая в логово короля, что сходил с ума, была усилена, 4 охранника стали сменяться каждые 12 часов.

Город хоронил жертв, королева приходила в себя, а король все прибывал в своём подземелье. Ровно через три недели стража услышала его голос:

– Завтра откройте меня, я буду готов. Да, и пригласите ко мне художника. Жакмена Грингонье.

Париж, мастерская Жакмена Грингонье.

Февраль, 1393 год

Как Жакмен не хотел брать этот заказ. В мастерской и без него было так много работы. Но 56 су для Грингонье были просто огромные деньги. Многочисленные налоги с каждым годом лишь усиливали его необходимость браться за любой заработок. Туши и темпура стоили баснословных денег, а ещё надо было кормить семью и четырех подмастерьев. Да и отказывать королевскому двору – непростительная роскошь. Про короля после последнего его помутнения, ходили очень страшные слухи, не хотелось бы остаться без головы.

Солнце сегодня светило ярче прежнего, пели птицы, но, не доверяя обманчивой погоде, Жакмен взял свою накидку на случай дождя и отправился во дворец.

Сейчас камердинер расскажет, как надо героически изобразить короля. Придумаем гравюру, которая должна будет символизировать его храбрость и силу, возможно, как сильный король убивает дракона, или восседает на троне.

Грингонье успокаивал себя этими мыслями. Но в душе мерзким и тонким голосом, где-то под кожей тонким липким потом начинал выделяться страх. Он подкатывал к желудку, одновременно требуя еды и предупреждая, что готов выдать завтрак наружу. Страх что-то шептал, как шепчут бабки перед смертью, что-то знакомое, но непонятное.

Но что могло случиться? Жакмен слыл отличным художником, редко кому так улыбалась удача.

Его дело было востребовано, его подмастерья трудились, не покладая рук, его работы были лучшими и выполнялись точно в срок. Королевский двор призвал его для выполнения задания, что может быть лучше?

Но сердце ныло от тяжести и нежелания двигаться дальше, наполняя, казалось, загустевающей с каждым шагом кровью, ноги.

Камердинер сопроводил Жакмена уютный кабинет и велел ожидать.

Тяжелые двери распахнулись, и в кабинет вошёл сам Король. Сказать, что молодой мужчина выглядел плохо – ничего не сказать. Король не отрывал взгляд от пола, его глаза бегали, волосы были взъерошены, щеки впали, руки тряслись.

И тут пульсация сердца и внутреннего голоса в теле Жакмена достигла апогея и он чётко услышал: ЭТО ТВОЯ ПОСЛЕДНЯЯ РАБОТА.

Король меж тем присел на краешек своего богатого кресла, начал ерзать, как маленький ребёнок, что-то лепетать и вдруг остановился, поднял измученные глаза на Грингонье и принялся смотреть на него, не моргая. Пауза длилась минуты три, было слышно, как шуршит юбка сопровождающей короля милой молодой Королевы Изабеллы.

Король заговорил достаточно сухо:

– Необходимо выполнить заказ. Нарисовать 22 картинки, небольших размеров. За это заплачу 56 су. Заказ надо выполнить за 2 недели. Мой слуга отведет тебя, покажет, что мне нужно.

Тут же Жакмен ощутил, что чьи-то холодные пальцы взяли его за локоть достаточно крепко. Развернувшись, он увидел мужчину, уже достаточно немолодого. Крепкий, невысокий, с тяжелым взглядом из-под бровей, со стиснутыми губами, пытающимися изобразить подобие улыбки, он был ещё одним устрашающим звеном этой цепочки.

Король оставался также сидеть в своём кресле и смотреть в пол, а Жакмена тем временем уже дотащил за локоть до дверей слуга. Жакмен не молвил и слова, не поприветствовал и не попрощался с королём, что, безусловно, нарушало все возможные нормы этикета.

Слуга нес перед собой свечу, которая освещала дорогу. Вот они прошли по роскошному залу почти бегом, свернули в коридоры. В замке было достаточно темно, неприветливо. Стены украшали тяжелые канделябры, иногда портреты предков, гербы. Жакмену было страшно, но и одновременно очень интересно.

И вот лестница с тяжёлой кованной дверью- решеткой. Перед ней караул из 4 стражников.

Может быть, король хочет делать опись своих драгоценностей? Жакмен ничего не понимал.

Слуга коротко кивнул головой, стражи расступились, тяжелая решетка пошла в сторону.

Слуга стиснул свои ледяные, жёсткие пальцы, словно состоящие из желваков или огромных суставов, развернул к себе Жакмена и смердящим могильным запахом ртом молвил, не шевеля губами:

– Расскажешь кому – вся семья останется без глаз. Залью кипящую смолу. Иди вниз, слева комната. Там найдёшь рисунки.

Жакмен кубарем скатился вниз, решетка захлопнулась, лязгнул засов.

Глаза привыкали к темноте недолго, ведь он шёл почти вслепую за слугой со свечей по довольно тёмным коридорам. Это было помещение с огромными, метров в пять высоту потолками. Не сказать, чтобы помещение было большое – оно имело круглую форму, в ширину не превышало и 10 метров. Под потоками было проделано крошечное окно на улицу.

Свет из окна падал на стол, где лежали куски бумаги, и много печной золы. Рядом со столом стояла массивная скамья, настолько тяжелая, что Жакмен не смог сдвинуть её с места.

На столе виднелся огарок свечи. Где-то в углу слышался запах выгребной ямы и капала вода. Где он нходился, Жакмен не мог понять, так как стены утопали в темноте. Что ему рисовать? Стол? Совершенно не ясно…

Жакмен лёг на скамью и стал смотреть на танец пылинок в лучах света. Веки тяжелели и взгляд его постепенно с пылинок и лучика света переместился на стену около окна, спускаясь все ниже и ниже.

И тут он увидел. От ужаса Жакмен заорал так, что у стоящей стражи, казалось вылетят перепонки. Так кричат люди на поле боя, увидевшие, как их друзей разрубают на части. Так кричит мать, чей ребенок только что попал под копыта лошади, и его больше не спасти. Так кричат только от ужаса, резкого, неожиданного, обрушивающегося.

На Жакмена из тьмы смотрели различные образы, которые были начерчены золой и кровью.

Самый большой был образ дьявола, в чёрном капюшоне, с мерцающими глазами. Рядом стояла Смерть, виднелась виселица, на которой достаточно веселый паренёк держал мешки, скорее всего, с золотом. Разрушенный замок был левее.

Но больше пугало то, как были выполнены эти настенные зарисовки. Казалось, безумец не мог остановиться во время выполнения рисунков на стене, и чтобы не останавливаться, дорисовывал их кровью.

Образы представляли собой картины, находящиеся на небольшом отдалении друг от друга.

Кое-как Жакмен разжег свечу и стал рассматривать эти записки сумасшедшего. То, что эти рисунки на стене выполнил сумасшедший король, не вызывало у него ни малейшего сомнения.

Жакмен медленно исследовал пространство комнаты. Картинки на стене были разные. Вот пара нежных влюблённых, вот звездочёт с Луной, вот женщина ломает колонну… Как связаны они с собой? Что этим хотел сказать автор?

Жакмен вспомнил, что уже видел, как начинающий у него подмастерьем один художник впадал во время работы в состояние, близкое к помешательству. Тот парень также писал, пока краски не разъедали кожу на его пальцах. После того, как он заканчивал работу, он приходил в себя. Тот взгляд подмастерья был один в один, как взгляд сумасшедшего короля. В нем читались полнейшая растерянность, кротость, страх за содеянное. В то время, когда писал, казалось это был сущий дьявол, даже голос менялся у того паренька. Он проработал совсем недолго, а потом просто куда-то пропал.

И тут Жакмена осенило! Спасение! Надежда есть! Он схватил золу со стола и стал делать наброски, чтобы поскорее покинуть это страшное место, от которого так и веяло смертью, безысходностью и могильником.