— Так и в чем дело? Что послужило поводом?

— Непостоянность моего мужа послужила поводом.

— Расскажите подробнее, о чем вы?

— Как объяснить… В один момент у него что-то переклинило в голове. Вот так, — она щелкнула пальцами. — И его подменили.

— И в чем это выражалось?

— В чем? Хм… Он — человек искусства, — Миа показала на Оливера, продолжая смотреть на доктора. — Такие люди часто сами себе что-то придумывают и живут в своих иллюзиях. У него тоже такое бывало, на протяжении всего нашего знакомства у него такое было несколько раз, не только после женитьбы. Не скажу, что я это принимала. Потому что нечего показывать мне характер, когда у меня свой не хуже. Но понять — понимала. И я подумала, что у него просто очередной временный сдвиг. Тем более, у него в работе кризис случился, проблема была с парой учеников. Плюс еще несколько заказов, которые остались никому не нужными, хотя выполнены они были просто великолепно. В общем, был он не в себе, хотя старался стойко это переносить, тут я против ничего сказать не могу. Но нервы сдавали и у него, и у меня. Мы стали ругаться чаще обычного. И хоть быстро мирились, осадок ведь все равно оставался. А потом произошла одна глупая ситуация, после которой он просто стал другим человеком, — сказав это, Миа замолчала и закусила губу. Отвела взгляд. Вся уверенность, которая была в ней, медленно испарялась. Женщина сцепила руки и принялась разминать пальцы, продолжая молчать. Оливер тоже не говорил. Он знал, о чем она хочет сказать, но не знал, как она это сделает. И не знал, как оправдать себя. Он сжал кулаки, чтобы подавить нарастающую внутри тревогу. Тишину нарушил психотерапевт, кашлянув, тем самым прося продолжить рассказ. Миа посмотрела на него и вздохнула. — Он попросил меня кое о чем. А я ему отказала.

— Что это было?

— Мм, ну… Это так важно? — голос ее стал тише, огонь из глаз пропал. Доктор Абрамсон кивнул и своим действием дал понять, что намерен услышать правду. — Ну… Нетрадиционный секс. В нем все было дело, — смущенная своими словами, она облизнула губы и подалась назад, откинулась на спинку кресла. Вновь отвела глаза.

— Что вы под этим понимаете? Для некоторых легкие формы БДСМ — норма, а для кого-то секс за пределами постели — уже что-то неординарное. На столе, например.

— На столе? Нет, это не так уж и необычно. Не в этом дело. Мм… Можно мы не будем об этом говорить? Я ведь уже назвала причину, зачем углубляться? — Миа вновь попыталась закрыть постыдную тему. С надеждой посмотрела на психотерапевта. Он на миг задумался, а затем кивнул. — Спасибо. Так… Мы поссорились. Помириться уже не могли. Потому что… Потому что… — женщина закрыла лицо руками и вздохнула.

— Обычно, мы мирились именно так, из-за чего поругались. Были и другие способы, но в этот раз ни один не помог, — закончил за нее Оливер, молчавший до этого. Миа громко выдохнула. Ему не было стыдно говорить об этом. Здесь были взрослые люди, скрывать нечего, но поведение Мии все же заставило его стыдиться. Не от того, что секс был способом примирения, а что именно он стал причиной ссоры. Сейчас это звучало так глупо.

— Да, он прав, — она снова подала голос, убирая руки от лица и неуклюже поправляя пряди. — В общем, произошла ссора, возможности помириться не было. И единственный выход, который я нашла — согласиться на его предложение. Я… Я переступила через себя и сказала ему об этом. А в итоге услышала, что ему не нужны мои подачки. И жертву из себя строить необязательно, — она вновь замолчала и потупила взгляд. Почувствовала комок в горле, с силой закусила губу. — Мне было неприятно это слышать. Я была зла на него, но… в то же время я чувствовала вину.

— За что вину? Что отказали?

— Да. Я уже испытывала это чувство раньше, но не так сильно, как в этот раз, — доктор только собрался задать вопрос, но Миа его опередила, воскликнув. — Пожалуйста, не спрашивайте, почему это было раньше! — от неожиданности все трое вздрогнули. На мгновение задержав взгляд на Мие, психотерапевт кивнул, и снова сделал пометку в блокноте. А женщина продолжила. — С тех пор мы стали отдаляться. Жили вместе, спали в одной постели, но перестали говорить. Только на какие-то общие темы могли, ничего личного. Оливер продолжал жить в своем сдвиге, а я как-то не хотела, чтобы он возвращался из него. Обида все еще была. Потом я узнала, что беременна, и все так резко поменялось. Я поняла, что мне нужно забыть об обидах и поговорить с мужем, с отцом ребенка. Он и в этот раз меня оттолкнул. Я продолжала, но… Нет, ничего не менялось, мы все также были порознь. А потом… Черт, это напоминает дешевый сериал, — Миа махнула рукой и отвернулась.

— Почему?

— Потому что у меня начались проблемы с дыханием. Я некоторое время не обращала на них внимания, но потом пошла к врачу. Ведь я же не одна, я была беременной, мне нужно было заботиться о себе и своем здоровье.

— Ребенка вы оставили? Сын у вас?

— Конечно, оставила. Ведь он не виноват, что так случилось. Он имеет право жить. Меня так воспитали. Нельзя невиновных убивать.

— Что вам сказал врач?

— Легкая форма туберкулеза. Говорю же, сериал какой-то… Хм… Я не поверила. Напугалась, что это как-то отразится на моем сыне. Врач меня успокоил, сказал, что все будет в порядке, это лечится. Мой случай не единичный. Помню, я приехала домой, а Оливер был у себя, писал. Я сказала обо всем, а он… Просто от того, что я когда-то отказалась выполнять его прихоть, он без какой-либо эмоции, без сострадания, без страха за свою жену сказал «Мм, ну это ж лечится? Ну и все». И тогда я поняла, что ему плевать на меня. И что больше так продолжаться не может.

— Я же говорил тебе, что я не помню этого… — негромко сказал Оливер в оправдание. Он в самом деле не помнил, чтобы такие разговоры были. — Ну и если это лечится? Зачем нагнетать? — произнес в слабой попытке защититься.

— Какая разница? Твоей жене плохо, ты должен ей помочь, но ты этого не сделал, — ответила она. Посмотрела на мужчину. Он увидел, как блестят ее глаза и как опухла нижняя губа. Легкость исчезла, в груди неприятно закололо. Ему не нравилось, когда она плакала. Хотелось наказать всех, кто заставил ее это делать. А сейчас это был он, от этого ему стало тошно. Только сейчас понял, насколько плохо поступил с ней. — По сути, плевать, из-за чего мы поругались. Твоё отношение — вот, что меня задело. Я ждала поддержки, но я ее не получила, — продолжила она. Оливер отвел взгляд и поджал губы, проклиная все на свете, пытаясь вспомнить, когда они могли говорить и о беременности, и о болезни. Он не помнил, и это его мучило. Стыдно, что он так поступил и даже не помнит этого. Миа вновь обратилась к доктору. — После этого я все попытки оставила. Просто лечилась, носила малыша, заканчивала с работой, думала, как жить дальше — если у меня будет ребенок, я не могу оставаться рядом с таким непостоянным человеком. А он удивил меня в очередной раз. Сдвиг его прошел, все вернулось в норму. Он стал таким, как прежде, но после всего, что случилось, я не хотела ни внимания, ни заботы, ничего. Он все испортил своим безразличием. Через месяц после родов я уехала к своим родителям. Они устали от Чикаго и переехали в небольшой, тихий город. У них я все обдумала и убедилась, что такая жизнь мне не нужна, я хочу стабильности. В первую очередь, для сына. А тут… Кто знает, может, он завтра нас выставит из дома? И что мне тогда делать? Нет, не хочу. Я ему не верю.

— Но тогда ведь я не выставлял тебя? Почему ты решила, что я сделаю это сейчас? — еще одна попытка оправдаться, но и она вряд ли будет иметь успех.

— А до этого случая ты и не вел себя, как безразличный предатель, — парировала Миа. Как и ожидалось, его слова на нее не действуют. Сейчас стало даже хуже — она заново пережила те события и с новой силой хочет покончить с их семейной жизнью.

— Что мне надо сделать, чтобы ты поверила?

— Ничего. Ты уже все сделал, — к ней вернулась ее уверенность и невозмутимость. Она посмотрела на психотерапевта. — Доктор Абрамсон, простите, что отняли ваше время. Я пришла сюда лишь потому, что он просил, — кивнула на Оливера, — но не вижу смысла тратить силы и нервы. Я подаю на развод в ближайшие дни. А теперь я пойду. До свидания, — быстро встав, Миа подхватила свое пальто, кивнула доктору и тут же ушла, не дав ему возможности ответить.